В шаге - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы страдаем, – сказал он негромко, – но мы же знаем, что в ретроказуальности нас обязательно воскресят!.. До последнего атома такими, какие сейчас, а уже потом сами перестроим себя, как восхочется и как не противоречит этическим принципам…
Фауст при слове «этические принципы» поморщился, а у Бера рука дёрнулась, словно бы к пистолету.
Ежевика сказала быстро:
– Да-да, его обязательно воскресят!..
– Всех нас воскресят, – уточнил Анатолий непривычно мягким голосом, всё-таки говорит с женщиной, а они все дуры, – и будем вместе с потомками перестраивать вселенную… Потому давайте сейчас вернёмся к работе! Чем лучше её сделаем, тем быстрее приблизим будущее и обязательную ретроказуальность времени…
И всё-таки, как не загружаем себя работой, но тень погибшего Баюна словно витает по зданию, проходит через стены из лаборатории в лабораторию. Кто-то её видит, кто-то нет, но почти всякий темнеет лицом, хмурится, опускает голову.
Фауст сказал вроде бы ни с того ни с сего, как будто продолжая прерванный разговор:
– Вот и упёрлись в сложный этический вопрос. По логике, должны бы остановить сами. До команды сверху.
– По логике, не должны и начинать, – возразил Влатис. – Но мы начали, в наших руках жизни людей. Как на войне один отряд на прорыв, чтобы основной массой ударить в другом месте!
– Сейчас не война.
– Ещё какая! Человек вообще воюет всю жизнь! Даже когда вроде бы и не воюет. И другой жизни у нас пока нет… Надеюсь, у вас колебания не из-за трусости?
Фауст сказал со вздохом.
– Ладно, убедил. Хотя нас убеждать не надо. Если что, все сядем на одну скамью в Гааге.
– История нас оправдает, – гордо сказал Влатис.
– Как Галилея, – согласился Бер. – Через пятьсот лет.
Анатолий напомнил:
– Кот Баюн сам просился на эксперимент. Настаивал! Хотя его предупредили о невысоком шансе. Но, ребята, командующий не сам идёт в атаку, других посылает вот так на верную смерть… Такое ещё тяжелее.
– В благополучное время живём, – обронил Влатис. – Потому и законы… для благополучных. Но мир идёт вразнос. Потому не будем жевать сопли, я следующий!.. Шеф нам ещё нужен.
Фраерман сказал мрачно:
– Чуть подправлю код и… давай спасай мир!.. Поставим памятник рядом с мышью. Только помельче. Всё-таки мышь была первой.
Влатис подошёл тихонько, дёрнул за рукав.
– Шеф, – сказал он тихо, – как оформили?
Я сказал зло:
– Кровоизлияние в мозг, что ещё?.. Это ему грозило с каждым днём всё сильнее… вот и случилось. Если что, военные прикроют. Ты наш главный медик, оформи бумаги, чтобы комар носа не подточил. Семье пособие.
– У него её нет.
– Я имею в виду родителей… Тоже нет?.. Тогда всё проще. Главное, чтобы этики не пронюхали и не начали копать. То-то радостного визгу будет!
Его лицо из скорбного стало злым и серьёзным.
– Да, этот Константинопольский шанса не упустит. Цепкий, как энцефалитный клещ. Может добиться, что наш институт вообще закроют!.. А нас по лагерям валить лес для повышения этики и нравственности.
– Ну, до этого не дойдёт. Хотя если работы остановят, то всё равно жизнь кончена, в самом деле можно в лес.
Вечером, когда добрался до квартиры, Ежевика там уже хозяйничает на кухне, ко мне повернулась со сковородкой в руках, но смотрит с открытым ртом, как воронёнок в ожидании вкусного червячка.
– Говорят, – спросила она тревожным шёпотом, – ты хочешь быть следующим?
Я ответил с неудовольствием:
– Вообще-то я и должен был быть первым. Раз у нас нет времени на поэтапные опыты с мышами, свинками и приматами, то первым должен тот, кто отвечает… если следовать этическим принципам Средневековья.
Она взглянула с ещё большим изумлением.
– Этическим?
Я двинул плечами.
– То, что не разглагольствуем насчёт этики на каждом шагу, не значит, что не следуем. Скорее, наоборот. Для многих этика просто завеса для махинаций и жульничества.
У неё вырвалось:
– Константинопольский не такой!
Я даже отступил на шажок.
– А он при чём? Я в целом в общем. Верю, что так говорит и думает вполне искренне. Но быть искренним не значит быть правым. Ладно, чипирование покажет, кто где срал.
Она повернулась со сковородкой в руках, глаза заблестели торжеством.
– Ага!.. А вот Анатолий вчера говорил в курилке, что тебе ввиду должности положено чипирование с полным доступом для черепных коробок всех сотрудников… и не только их. Да и ты будешь открыт даже нам всем…
Я нахмурился.
– Вообще-то я тоже слышал, как он это утверждает…
– Ну вот!..
Я покачал головой.
– Странно, почему так настойчив.
Она сказала обвиняющим тоном:
– Твои друзья желают тебе добра!
– Анатолий, – проговорил я осторожно, – никогда не был моим близким другом. Хотя и учились вместе, и в одних студенческих компашках тусили, но как-то не срослось. Хотя он тогда не был так настойчив, а вот теперь, когда в моей жизни появилась ты…
Она в изумлении вскинула брови.
– Ты чего? Считаешь, я как-то вовлечена?
Я ответил медленно:
– Не знаю.
– Да ты чего!
Я прямо заглянул ей в глаза.
– Ты с ним бывала?
Ежевика в изумлении отшатнулась.
– Да что с тобой? Когда тебя такая мелочь интересовала?.. Ладно-ладно, успокойся. Я вязалась с многими твоими друзьями, но с Анатолием, как ни странно, ни разу.
Я не отводил от неё внимательного взгляда.
– Странно, почему?
Она пожала плечами.
– Не знаю. На вечеринках всегда с кем-то да повяжешься, это почти правило для хорошего вечера. Но с ним в самом деле… Постой-постой, это же он не хотел! Да-да, теперь вспоминаю… Мы общались, пили, танцевали, снова общались, он вполне мог меня уложить и поиметь во все щели, но почему-то не стал…
Она прикусила губу, нахмурилась, явно припоминая подробности. Я видел в её взгляде недоумение, не врёт, вообще всегда предельно откровенна, вязалась достаточно часто и со многими, не скрывает, да теперь это уже никто не скрывает, но чтоб кто-то отказался её трахнуть по своей воле, явно бывало нечасто. Если вообще такое случалось.
– Тогда за этим что-то, – произнёс я медленно. – Тогда это не совпадение…
– Что? Ты о чём?
– Возможно, – пояснил я, – ты нравишься ему больше, чем самочка, которой можно вдуть и тут же о ней забыть.
Возможно, мелькнула успокаивающая мысль, собака зарыта где-то здесь. Или он посовокуплялся с Ежевикой каким-то особо грязным способом, хотя теперь грязных нет, всё позволено, потому и хотел бы, чтобы я увидел это в её воспоминаниях во всех красках.
Да, возможно, это кольнуло бы самолюбие, даже позлился с полчаса, но секс на стороне не повод
