Любить Эванджелину - Линда Ховард

— Не важно. Я пью черный кофе, как и ты. Раз уж я туда собираюсь, тебе подлить?

Молча она протянула свою чашку, и гость исчез в доме.

Доставая себе чашку, Роберт заметил, что у него слегка подрагивает рука. Отклик его тела на эту женщину и удивлял, и забавлял, хотя он начал привыкать к наполовину возбужденному состоянию в ее присутствии. Но когда он увидел ее несколько минут назад… Хотел знать, как выглядит Эви с распущенными волосами? Вот его желание и сбылось.

Роберт не ожидал от себя такой реакции на спускающуюся по спине густую, темно-золотую мантию волос, на которой, словно на драгоценном металле, поблескивали солнечные блики. Только самые кончики вились крутыми волнами, словно от радости, что их, наконец-то, выпустили из плена привычной туго заплетенной косы. Одна прядь спускалась по плечу на грудь, а ее конец закручивался вокруг соска, как будто созданный именно для этого. Роберту хватило одного взгляда, чтобы понять, что под свободной персиковой рубашкой со складочками не надет бюстгальтер. Наверное, она надеялась, что складки скроют его отсутствие.

Давно пора привыкнуть к сиянию ее кожи, но не получалось. При каждой новой встрече его это поражало. Сегодняшним утром эффект оказался особенно сильным из-за того, что она свернулась в кресле сонной взъерошенной кошечкой, подвернув под себя стройные ноги и красивой формы босые ступни, а яркое солнце каким-то образом заставило ее светиться изнутри.

Роберт жаждал взять ее на руки, отнести в темную прохладу спальни, раздеть и насытиться золотом и перламутром ее тела. С неприятным внутренним толчком он вспомнил, что в этом доме вырос Мэтт. Роберт не хотел заниматься с ней любовью здесь, где остались бесчисленные воспоминания о молодом человеке.

— Роберт? — раздался удивленный долгой задержкой голос Эви.

— Читаю надписи на чашках, — нашелся он и услышал смех в ответ.

Роберт выбрал чашку и громко прочел:

— Я сладкая на сорок девять процентов. Об остальных пятидесяти одном процентах позаботьтесь сами.

Налив кофе себе и долив хозяйке, Роберт вернулся на веранду. Он осторожно передал Эви чашку, чтобы ни одной капли не пролилось на ее обнаженные ноги.

— У тебя настоящая коллекция.

— Это все плутишки Джейсон и Пейдж. Они дарят мне по одной на каждое Рождество и на каждый день рождения. Это уже стало традицией. Ребята столько времени и сил тратят на поиски, что развертывание подарка становится главным событием праздника. Бекки и Полу тоже не позволяется увидеть подарок заранее, так что для них это такой же сюрприз, как и для меня.

— Некоторые надписи заставляют задуматься.

— Работа Пейдж, — усмехнулась Эви. — Она — эксперт в поисках чашек.

— Этот худенький невинный ребенок? — удивленно приподнял брови Роберт.

— Этот не по годам развитый, изобретательный ребенок. Не позволяй ее застенчивости одурачить себя.

— Мне она не показалась застенчивой. Девочка завела со мной разговор, как только мы встретились.

— Виновато твое обаяние. Она не так открыта с большинством людей. Но вспоминая, как проникла к тебе доверием крохотная дочурка Шерри, — рассудительно добавила Эви, — похоже, маленькие девочки тянутся к тебе.

— Конечно, это мило, — ответил он и спокойно посмотрел на нее, — а что насчет взрослых?

— Завтра я принесу тебе большую палку, чтобы ты смог их отгонять.

Очень медленно Роберт наклонился, поставил свою чашку на пол, потом взял из рук Эви ее посудину и поставил рядом со своей.

Она с опаской наблюдала за его действиями.

— Что ты делаешь?

— Вот что.

Одним быстрым, ловким движением он поднял ее на руки, сам сел в кресло и устроил ее на своих коленях. Эви притихла, оглушенная, с напряженно выпрямленной спиной и круглыми от неожиданности глазами. Роберт поднял с пола чашку и вложил ей в руку, потом немного передвинул молодую женщину так, что ей волей-неволей пришлось расслабиться у него на груди.

— Роберт, — слабо запротестовала Эви.

— Эванджели-и-и-на, — растянув звук «и», ответил он.

Она не нашла, что сказать, и сидела молча, окутанная мужской силой, теплом и запахом, прислушиваясь к ритмичному биению его сердца. Эви знала, что он высокий, но до этой секунды не представляла насколько. Даже сидя. На нее навалилось ощущение его физического превосходства и полной защищенности. Не от Роберта, а от всего остального мира.

Его бедра под ней были твердыми, как и кое-что еще.

— Допивай свой кофе, — подсказал он, и Эви машинально поднесла чашку к губам.

Они сидели в умиротворяющей тишине, на улице становилось все жарче, на реке — все многолюднее. Когда посуда опустела, Роберт отставил ее в сторону, затем обхватил руками лицо Эви и припал долгим, глубоким поцелуем.

Словно цветок, тянущийся к солнцу, Эви повернулась к нему и прижалась теснее. У обоих во рту оставался вкус кофе. Язык Роберта нежно исследовал ее нёбо, пока она не затрепетала и не обняла его за шею. Эви не знала, как долго он пил нектар с ее губ. Время отмерялось только тяжелыми ударами сердец, отдающимися в каждой клеточке их тел.

Мужская рука мимолетно коснулась ее груди, чтобы отвести назад длинные пряди волос, а затем вернулась и уверенно обхватила мягкий холмик. Эви немного напряглась, но он успокоил ее низким шепотом, уговаривая не столько словами, сколько тембром голоса. Роберт и раньше дотрагивался до ее груди руками и языком, но сейчас чувствовал, что она до сих пор не уверена, стоит ли позволять подобное. Но он продолжал ее ласкать, осторожно поглаживая пышную плоть и кружа кончиками пальцев вокруг сосков до тех пор, пока те не стали соблазнительными пиками. Роберт хотел, чтобы Эви расслабилась, но вместо этого ее напряжение сменилось возбуждением. Похоже, он ее пробудил.

Не торопясь, Роберт расстегнул три верхние пуговки ее рубашки и пробрался рукой под одежду. С резким вздохом Эви отвернулась и уткнулась лицом в его шею, но ни одним словом не остановила ласкового захватчика. Атласная кожа под его рукой казалась прохладной, а соски еще более напряженными и твердыми. Он играл ими — перекатывал между пальцами, легонько сжимал — и не спускал глаз с Эви, определяя, что ей больше нравится. Мало-помалу ее груди становились все более теплыми, по бледной коже разливался румянец.

Эви сидела с закрытыми глазами, не шевелясь, почти не дыша, стараясь справиться с овладевшим все тело изысканным удовольствием. Понимая, что играет с огнем, но не в состоянии остановиться. А если он понесет ее в дом? Тогда придется его остановить, ведь сейчас неподходящее время для близости, а у нее нет ни опыта, ни искушенности, чтобы позволить ему действовать дальше или без неловкости сказать, почему он должен прекратить.