Взгляд на жизнь с другой стороны - Дан Борисов

– Девок-то много у вас!

– Хватает…

– Да… Вы ребята молодые, в яйцах дети пищат… вам щас только жрать да ябать! – больше он не произнес ни слова, но ведь как ёмко и по делу!

Однако работать приходилось тоже не мало. На сортировке мы перебрасывали по двадцать тонн на каждого ежедневно, но сил хватало и погулять.

У кого-то из химиков на дне рождения я по случайности отмочил штуку. Мы с Марком опоздали, но пришли веселые после вкусного ужина. Гитару с собой прихватили. Девчонки на ужин не ходили и с одним Начальником сидели у костра уже не меньше часа – нам предложили штрафную. Марк выпил и передал кружку мне, а сам уже начал наигрывать на гитаре что-то томное.

Открытой бутылки водки не оказалось, распечатали новую и мне сказали, наливая, остановишь мол, когда хватит. Я молчу, но пытаюсь заглянуть в кружку. В мерцающем свете костра кружка видна хорошо, а внутри неё кромешный мрак – ничего не видать. Девчонка смеется и льет, а я улыбаюсь и молчу. Когда бутылка, булькнув последний раз, осталась пустой, я встал, сказал коротенький тост за именинницу, женщин и любовь к ним, шутовски оттопырив мизинчик, выпил до дна. Выпить-то я выпил, но думаю, спою пару песен и упаду где-нибудь под кустом. Мне, конечно больше не наливали и вообще, смотрели на меня подозрительно. На удивление, я не чудил, глупых речей не говорил, весь вечер чувствовал себя прекрасно и лишь слегка навеселе.

Однажды, возвращаясь ночью из стожков, я увидел большую свинью, ковырявшуюся в картофельных очистках. Ночь была ясная, с небольшим морозцем, ярко светила Луна. Я взял кол, стоявший у забора, размахнулся… зачем мне это было надо? Молодой, глупый, еще немного возбужденный после свиданки. Кол оказался трухлявым и от удара о свиную задницу переломился. Свинья обернулась, и в лунном свете блеснули огромные клыки. Только в эту секунду я догадался, что домашние свиньи ночью спят в своих хлевах и по улицам не гуляют. Не знаю, кто из нас больше испугался, во всяком случае, кабан исчез мгновенно, как будто не было его здесь, а у меня руки начали трястись, когда я уже был за своим забором и закрыл за собой калитку.

Виноват в этом был хитрожопый Поп. Его основная работа состояла в том, чтобы утром взять из конюшни телегу с лошадью и, в течение дня, подвозить продукты и проч. в том числе отвозить отходы, но этот ленивый тип манкировал, и отходы бросали прямо рядом со столовой. Один раз он слинял совсем, сказавшись больным. Лошадь взял на себя Марк.

Я тогда вышел из столовой после сытного обеда. Марк грузил в телегу какие-то пустые мешки. Прокатиться после обеда, хоть бы даже и в телеге – милое дело, а Марк нисколько и не возражал, передал мне вожжи и кнут, дескать, съезди в магазин за хлебом, а я пока пообедаю. С нашим удовольствием! Пока я взгромождался на место кучера, он исчез.

Дальше всё пошло не так просто, как я представлял себе. Марк, так же как и я, ездить на гужевом транспорте не умел и, подавая к столовой, зацепился телегой за столб. Сколько я не понукал жеребца, тот только косил на меня глазом, как на дурака. Как выйти из этого положения, хоть и не сразу, но я понял. Я слез с телеги и вручную спихнул коня назад, объехал столб и спокойно поехал дальше. Конь казался на удивление послушным, мы с ним прекрасно добрались до магазина. Почти до магазина, потому что у магазина была развилка: направо, к магазину, а налево – к конюшне. Мой жеребец, не сбавляя хода, повернул налево, сколько бы ни тянул я правую вожжу.

Но я его обманул! Я сначала отпустил вожжи, потом потянул влево, и, бодро продефилировав мимо конюшни, мы опять свернули к магазину. Но и конь оказался не дурак – пройдя на рысях мимо магазина, он опять свернул к конюшне. Эту операцию мы с ним повторили раза три. Причем однажды мне удалось остановить упрямого жеребца перед развилкой.

Я был убежден, что с животными нужно обращаться исключительно лаской и убеждением, поэтому я подошел к наглой морде, погладил между ушей и ласково так рассказал, что нужно делать. Не помогло. И неизвестно, сколько бы мне пришлось еще кататься между магазином и конюшней, если б из кустов не вылез помятый со сна конюх, увидев которого жеребец встал, как вкопанный. Конюх обратился ко мне с законным вопросом: «А чой-то вы тут катаетесь?».

В магазин, говорю, надо, да вот… Это, говорит, дело простое, наклонился, поднял валявшуюся у дороги оглоблю и с развесистым громким матом врезал коню по крупу. Мой мучитель бодро доставил меня к магазину, остановился, как раз где надо было, и чуть ли не раскланялся.

Оглобля пролежала у меня в телеге до вечера, но пользоваться ею больше не пришлось, в спорных случаях достаточно было громко выругаться.

К концу сентября нас должны были заменить четверокурсники, однако что-то не заладилось, и мы задержались до середины октября. На это никто не рассчитывал – все остались без денег. Дошло до того, что мы ходили по местам бывшей славы собирать бутылки, чтобы купить сигарет. Единственный, кто был спокоен в этом отношении – это Начальник. Он до института служил солдатом на Кубе и пристрастился там к «Упману» из сигарных обрезков. Первое время мы пытались у него стрелять сигареты, но ни к чему хорошему это не привело – курить их в затяжку было не возможно, глаза на лоб вылезали, а пыхать как сигарой было не интересно, потому что бумага придавала им махорочный запах. Начальников запас расходовался только им самим, и ему хватило до конца.

В конце концов, картошка кончилась. Управляющий нашим отделением получил орден. А нам выдали рублей по сорок, вместе с премиальными, остальное вычли за питание и проч. Мы не обижались – в Москве еще ждала стипендия.

13. Альма-матер

О студенческих приключениях можно рассказывать бесконечно долго. Никакого книжного объема не хватит. Постараюсь выбрать самое характерное по разделам:

Собственно учеба

Учеба давалась мне всегда легко, не зависимо от сложности и ориентации предметов на физику и лирику. То ли это любознательное свойство моего характера, то ли что-то другое, не знаю. Исключения составляют лишь школьная алгебра и всякого рода электротехника. Про алгебру я уже говорил раньше, а по поводу электротехники объяснюсь.

Любую науку можно легко изучать, лишь владея главными, основополагающими постулатами. Самое главное определиться с предметом. Что изучает данная наука? В частности электротехника изучает электрический ток в разных его проявлениях. Далее нужно определить методы исследования. В большинстве случаев – это математический анализ статистических наблюдений. После этого надо освоить терминологию и всё пойдет как по маслу. Но в нашем случае (с электротехникой) сбой возникает на первом же постулате. У любого профессора электротехники спросите, что такое электрический ток. Скорей всего он сразу скажет, что вы невежда и надо было как следует учиться в школе. Другой может пуститься в пространные объяснения с применением заковыристых терминов, но закончит тем же. Если этот профессор ваш друг, у меня такой друг был, царство ему небесное, он скажет:

– Отвали, а?…наливай лучше!

А почему они так себя ведут? Потому что никто из них не знает, что такое электрический ток. В школе нам плетут про какие-то электрончики, которые побежали куда-то по проводнику. Да не бегут электрончики по проводнику, и, по большому счету, в проводнике, даже под очень высоким напряжением, никакого тока нет – он, этот ток, какое-то непонятное поле вокруг проводника. А причем тут тогда проводник? А почему свойства проводника влияют на параметры проходящего через него тока? Никто этого не знает. Вся электротехника это закон Ома и набор статистических данных по его частным случаям. Мы знаем, что если взять вот это и включить вот сюда, то будет это. А если изменить вот то, то измениться и это с точностью до седьмого знака после запятой. Мы знаем ЧТО будет, не зная ПОЧЕМУ!

Но я лично не могу изучать ЧТО, не зная ПОЧЕМУ.

Тем не менее, по электротехнике у меня в дипломе стоит четверка. Экзамен по ней я вытянул еле-еле на тройку, но!

Но преподаватель, верней преподавательница, которая вела у нас практические занятия, поставила «текущую» пятерку и профессор не смог поставить мне меньше четверки.

Я никогда не был Аполлоном, и никогда не пользовался сногсшибательным успехом у женщин, но иногда, отдельные представительницы прекрасного пола влюблялись в меня, ни с того, ни с сего. Так было и на этот раз. Она приглашала меня к доске на каждом занятии, смотрела на меня влажными большими глазами и просто слушала мой голос. Вместо схемы подключения асинхронного двигателя я мог, к примеру, рассказывать о том, какой прекрасный запах имеют старые трамваи и лифты, не смотря на то, что звук их оставляет желать лучшего, и получал за это пятерку в текучку.

Мне она тоже нравилась, на мой взгляд, это была очень красивая молодая женщина, почти идеальных пропорций, и я готов был ей ответить взаимностью, но она была на голову выше меня и несколько шире, повторяю при полностью выдержанных идеальных пропорциях. Я просто боялся её, боялся стать Моськой. Любовь не состоялась, но пятерка осталась и сыграла свою роль.