Законник - Семен Данилюк

Но при виде Гулевского растекалась ему навстречу прежней, открытой улыбкой. Виделись они обычно раз в год, на подведении итогов работы судебного корпуса. Руководство департамента юстиции Москвы неизменно просило Татьяну Судец уговорить её знаменитого знакомого выступить с докладом или сообщением. Гулевский старался не отказывать, – знал, что его согласие добавляет Танечке авторитета в судейской среде.

Коротко постучав, Гулевский вошел в кабинет. При виде гостя на морщинистом Танечкином лице проступила вымученная улыбка. О своём приезде Гулевский предупредил её звонком. И сейчас по неловкости, с какой та вышла из-за стола, увидел: она знает, с чем он приехал.

Гулевский разозлился, – в последнее время его неизменно встречали подобные сконфуженные лица.

– Да, именно с этим! – вызывающе подтвердил он от порога.

Танечка скроила непонимающее выражение лица. Смутилась:

– Садись, Илюша.

Подсела подле. Со страдающим видом огладила его ладонь:

– Бедненький! Аж щеки впали!

– Вот и вылечи, – Гулевский шутливо воздел руки кверху. – Фемида! Взыскую к справедливости!

Постарался выдержать непринужденный тон:

– Полагаю, в ближайшее время в суд обратятся из следственного комитета с ходатайством об аресте некой Арины Серебрянской.

Танечка прикрыла припухлые глаза.

– Дело это – сплошная фальсификация, – объявил Гулевский. В своей напористой, профессорской манере он принялся излагать обстоятельства. Сыпал цифрами нарушенных статей законов.

– Девочка невиновна! – закончил он защитительную речь.

– Наоборот, сажать надо фальсификаторов. И я, со своей стороны, всё сделаю, чтоб их изобличить.

Танечка тяжко выдохнула.

– С утра вызывали в Мосгорсуд, – сообщила она. – Женщины всегда возраста боятся. А тут пожалела, что до пенсии не дотягиваю.

Гулевский требовательно ждал.

– Илюшенька, в другое время отказала бы в санкции с легким сердцем! Но не здесь. Слишком высоко.

– О чем ты?! – взъярился Гулевский. – Ты – независимый судья! Закон – вот твой единственный бог!

– Если бы! – Танечка уныло усмехнулась. – Помнишь, студенческий анекдот: кто такой зануда? Легче дать, чем объяснить, что не хочешь. У судей то же самое. Дать санкцию на арест – ерундовое дело. А вот объяснять, почему отказала, замучаешься.

– Но здесь-то! Ты, может, не поняла? Невинной девчонке ломают судьбу только за то, что от правды не отступается!

– Это ты не понимаешь! – с отчаянием выкрикнула Танечка. – Я уж по-всякому прикидывала. Попросить, к примеру, кого-то из судей. Положим, уговорю. Но ведь подставлю, – человек лишится мантии. А у каждого семьи. И потом, даже если сегодня откажет один, завтра постановление об аресте вынесет другой!

– Эва как ловко устроились. Друг за дружку попрятались. Прямо матрёшки складные, – Гулевский поджал губы. С усилием поднялся, ухватился за край стола, – вдруг качнуло. – Так что ответишь, друг мой Танюша? Напоминаю, кстати, что никогда прежде ни о чём тебя не просил.

Танечка поднялась следом. Умоляюще, по-бабьи приложила руки к груди:

– Илюша, сделай так, чтоб в суд за санкцией не пришли.

Не попрощавшись, Гулевский направился к двери.

– Да что ж я могу, Илюшенька! – бессильно вскрикнула вслед Танечка, понимая, что, скорей всего, больше его не увидит.

Спустя два дня на квартиру Гулевскому позвонил Мелешенко.

– Мы пытаемся вызвать для допроса в качестве подозреваемой некую Арину Серебрянскую, – суховато произнес он. – К сожалению, дома ни её, ни матери нет. Но, возможно, вы в курсе, где они находятся. Не хотелось бы, знаете, объявлять в розыск.

Ехидной интонацией Мелешенко дал понять, что прекрасно осведомлен о действительном местопребывании Арины.

– В общем, во избежание… и прочее попрошу вас обеспечить явку Серебрянской назавтра к десяти утра.

В следственный комитет отправились Гулевский и Стремянный. Эти два дня Женя трудился не за страх. Вдоль и поперёк перелопатил зону у метро. Перезнакомился с владельцами палаток вокруг, вволю нашутился со старухами-торговками у перехода, «остограмился» с ЧОНовцами с рынка. Через прежние каналы «пробил» информационные учёты МВД. Пазл собрался презанятный. Во всяком случае, Стремянный не сомневался, что заставит следователя прекратить уголовное дело. И даже попросил Гулевского предоставить ему возможность самому вести переговоры с Мелешенко. Гулевский не возражал. Так и вошли они в кабинет. Впереди, поигрывая папочкой, Стремянный, следом – осунувшийся профессор.

Мелешенко недоуменно оглядел визитеров.

– Кажется, я приглашал подозреваемую Серебрянскую, – холодно напомнил он.

– Арина Серебрянская на больничном. Нервное истощение после ваших методов работы, – сообщил Гулевский, не удержавшись от язвительности.

– Я адвокат Серебрянской, – Стремянный открыл папочку, выложил ордер. Мелешенко отодвинул бланк, даже не прочитав.

– Всё это вы предъявите, когда в вашем присутствии в отношении подозреваемой будет избрана мера пресечения, – объявил он. – А, судя по тому, как она уклоняется от явки и тем затрудняет работу следствия, мера может быть только одна… Кстати, как вам известно, в следственных изоляторах имеется медчасть. Найдутся и невропатологи.

Он намекающе поднялся.

– А мы как раз и пришли, чтоб не допустить до крайности!

– напористо заявил Стремянный. – Кстати, в ваших же интересах. Я располагаю существенной информацией по делу.

– Ходатайства вы вправе заявить во время официальных следственных действий. А сейчас, извините…

– Выслушаешь, как миленький! – рявкнул Стремянный.

Мелешенко поморщился. Но в позе Стремянного проступала такая самоуверенность, что разумней было уступить. Мелешенко вновь опустился на место и с видом человека, поражающегося собственному долготерпению, сделал приглашающий жест.

– Так вот! Перво-наперво, чтоб знал. Оба твои свидетеля: Фокин, Басалыга! – неоднократно судимые.

– Возможно, – Мелешенко даже не сделал вид, что удивлен. – Но в правах-то они не поражены. Такие же свидетели, как любой другой гражданин.

– Да не такие, а особые! – Стремянный постучал по папочке. – Но об этом чуть позже! Там, кстати, при задержании куча народу присутствовала, включая торговок. И – что удивительно – никто не допрошен. А надо бы допросить, потому что я-то с ними побеседовал. И все уверяют: девушка на их глазах отбивалась, звала на помощь милицию. Это железное подтверждение: она не осознавала, что перед ней милиционер. А значит, ни о каком нападении на работника милиции не может быть и речи! Нет умысла, нет состава преступления. Так, Илья Викторович? – риторически обратился он к Гулевскому, стараясь вовлечь того в разговор. Гулевский будто не услышал вопроса. По обыкновению прищурившись, он неотрывно вглядывался в следователя.

– Был умысел или нет – это подлежит уточнению, – отмахнулся Мелешенко, косясь на Гулевского, внимательный взгляд которого его сильно смущал. – Зато есть факт. Сержанту патрульно-постовой службы причинены телесные повреждения – с сотрясением мозга.

– И это у вас называется факт?! – Стремянный загоготал, приглашая Гулевского присоединиться. – Почему экспертизу провели только спустя сутки? Да ещё в ведомственной поликлинике. Или милиция не знает, как положено проводить освидетельствования? Отвечаю. Да потому что ничего не было. Где следы побоев? Мать общалась с этим горе-пострадавшим. Ничегошеньки!

– Мать – не эксперт, – отреагировал Мелешенко.

– Зато потерпевший ваш, похоже, эксперт со стажем! Кстати, о птичках. На минуточку, – водитель-милиционер! Его место по службе находиться в отделении милиции, при машине. Зачем оказался у метро? Да ещё в куртке без погон и без головного убора.

– Свидетели показали, что милиционер Ефимов в момент задержания был в полной форме.

– Ну, эти-то что угодно покажут! – Стремянный усмехнулся. – Вижу, пришла пора открыть вам глаза на лжесвидетелей. Так вот, по полученным мною сведениям, до Серебрянской в опорный пункт «Лоськово» по обвинению в кражах доставлялось не менее десятка граждан. И, прошу особого внимания: потерпевшая во всех случаях, по приметам, – та же самая старушенция. Хотите вместе догадаемся, почему не один из этих случаев не был зарегистрирован? Чур, я первый: доставленные откупались от шантажистов! И ни в жизнь не догадаетесь, кто свидетели!

Он ощерился:

– Да те же самые глазастые: Фокин да Басалыга!

– К нападению на милиционера это отношения не имеет, – сухо перебил Мелешенко.

– Будто бы. Да вы забыли! – огорчился Стремянный. – Наше-то с вами уголовное дело с того же начиналось. С провокации на кражу. И с вымогательства. Только в этот раз облом у шантажистов случился. И тогда переориентировались на другую статью.