The Pirate Adventure - Mel

— Заметил. Сегодняшние салаты оказались не такими вкусными. Ну, да ладно. Если мне память не изменяет, ты хотела побеседовать со мной об...об Артуре, не так ли? Что же, я думаю, что вполне созрел для этого разговора!

— Правда? — девушка удивлённо подняла брови. — Х...хорошо. Конечно!

Грэг схватил её за запястье и быстро поволок подальше от чужих ушей. Френсис неуверенно шла за ним, чувствуя, как в её животе взволнованно запорхали бабочки.

*Тендер – небольшое дозорное судно (ну или несущее посыльную службу). У меня тендер более изменён, эдакая трансформация в военный флот.

**Фал — снасть, служащая для подъема парусов или флагов.

Глава 8. Призраки прошлого

— Ладно, Френсис, ты уверена, что хочешь этого? — спросил он у девушки, когда они очутились в старом, добром трюме, где прежде Френсис вынуждена была ночевать. Здесь всё ещё плавали из стороны в сторону лужи и пахло не так ароматно, как прежде. Кажется, уже что-то протухло. Впрочем, Френсис была так заинтригованна Грэгом, что всё остальное автоматически исчезало перед ней; оставался только её собеседник и его взволнованный голос.

— Хочу, — шепнула она. — Ты не представляешь, как мне это нужно...Расскажи всё с самого начала, — сказав это, она зажгла свечку, поставила её на деревянные ящики, а потом бесшумно заперла дверь. Она не хотела, чтобы кто-то сумел их подслушать.

— Ладно, — произнёс матрос, понимая, что девушка настроилась серьёзно. – Только, когда ты это услышишь, прошу, не суди меня.

Встретились мы в первый раз шесть лет назад. В Лондоне. Так вышло, что я уехали из своей любимой, родной деревни, чтобы учиться. А позже, пойти на работу. Учился я долго и упорно, и в итоге получил заслуженны плоды своего труда – я стал медиком. Чего тут странно? Понимаешь, Френсис, в наше время подобная работа — большая редкость, и попасть в неё не легко. Но мне было крупно повезло. Бенджамин – званный лекарь, взял меня к себе на обучение. Человек он был хороший, доброжелательный, никогда не повышал голос. Сам он был в преклонном возрасте, многого не замечал из-за этого. Но от этого он не переставал мне нравиться. Я уважал его и любил, как отца.

Итак. Мне выделили отдельную комнату в общежитии, и я, как помощник главного врача, старался всегда быть рядом и помогать в лечении.

— То есть, ты работал медиком? — переспросила Френсис, для которой всё ещё было не понятно — как тогда этот человек стал пиратом? На каких основаниях?

— Да-да! Было очень тяжело в первое время. У нас не было многих препаратов, да что тут скрывать — у нас вообще ничего не было! Мы с Бенджамином шли на многое, лишь бы раздобыть хоть какие-то целебные травы.

Каждый день к нам поступали всё новые и новые пациенты, болезни которых порой мы не в силах были выяснить. Но мы всё равно упорно трудились, ища лекарства. А когда рост поступающих в нашу лечебницу уменьшался, у нас возникало немного драгоценного времени для гуляний. В такие моменты Бенджамин любил ходить по балам, знакомиться с новыми людьми, предлагая им свои услуги. Я, как главный помощник, ходил за ним по пятам.

И я...я был счастлив, живя такой жизнью, пока в наше общежитие не пришёл он... Невысокого роста блондин, с песочного цвета небольшими бакенбардами, что напоминали мне форму вороньего крыла, с чёрными, как смоль, густыми бровями, незнакомец явился на улицу, где работала наша частная клиника. Молчаливый, с поджатыми, тонкими, как нить, губами, ледяным взглядом он тут же привлёк к себе внимание. О нём мы ничего не слыхали, он даже не представился нам. Но я слышал от одной продавщицы с рынка, что якобы, этот господин приехал из дальних мест и усердно ищет для себя временное жильё.

По закону подлости, он стал моим соседом. Да-да, его устроили в том же общежитие, где жил и я. Наши двери в комнаты располагались прямо друг напротив друга. Бенджамин долго надо мной потешался, мол, у моей комнаты поселился призрак. Но мне было не смешно. Совсем не смешно. Я сразу же, можно сказать, испытал к этому человеку что-то вроде...враждебности.

На следующий день после заселения, когда нам с моим учителем предстояло ампутировать ногу одному военному, этот господин внезапно явился к нам в операционную, хотя это было запрещено. Мы не разрешали входить даже нянечкам, носящим нам чистое бельё, и те передавали нам через дверь. А этот чудак ворвался в помещение, уселся на первый попавшийся стул и уставился на нас с таким снисхождением, как будто он пришёл в театр смотреть дешёвую комедию. Я пытался выпроводить этого нахала, на что тот мне весьма спокойно ответил, что якобы его присутствие не будет мешать операции, и что он сам немного смыслит в хирургии. Меня это, естественно, не остановило, я продолжил выводить нашего хама на скандал, и длилось это до тех пор, пока Бенджамин не попросил меня вернуться на место и продолжить операцию. Мол, пациент важнее какого-то зазнайки. Когда работа была сделана, мы отвезли солдата в отдельную комнату, отдыхать. Наш же густобровый господин продолжал, ухмыляясь, наблюдать за нашей возней. Как будто все происходящее являлось для него лишь каламбуром. А затем, через час к нам прибежала нянечка и сообщила, что у нашего пациента по телу пошла сыпь, опухли руки и лицо, а отрубленная нога начала истекать гноем. Мы бросились к нему, пытаясь выяснить, почему пошла такая реакция и как с ней бороться. Но сколько мы не бились над этим вопросом, нашему пациенту становилось только хуже. Мы уже собирались записать его в список погибших, как Артур — так нам представился этот странный персонаж — подошёл к солдату, тщательно осмотрел его, затем, обмыл обычной водой гнойную рану, обмазал её каким-то кремом, который прятал у себя в кармане жилета, а затем потребовал чистые бинты. Ничего не понимая, мы бросились в поиски свежего белья. После всего этого, наш новый мрачный знакомец сказал, что пациенту просто нужен отдых. Тогда мы ещё с учителем пошутили, мол, ага, сейчас тот по волшебству порозовеет, как поросёнок и объявит что он здоров.

И ты не представляешь, какова была наша реакция, когда на следующий день пациент пошёл на поправку! Бенджамин честно признался мне, что ещё никогда подобного не видел.

После такого случая, я начал приглядываться к своему соседу. Личностью он являлся, как я уже сказал, мрачноватой. Он был практически постоянно молчалив, старался быть на расстоянии от общества; и, совершая какой-то необычайный поступок, у него на лице появлялось такое выражение, будто якобы ему это не интересно, и делает это он исключительно из скуки.

Жил он сам по себе, работал сам по себе. А об его исследованиях можно целую книгу написать!