Повесть Вендийских Гор - Терри Донован

Тигр не выдержал. Сильное белое тело взвилось в воздух и на мгновение взгляды человека и зверя встретились.

Конан ждал прыжка тигра и плашмя бросился в траву. Хищник пролетел над человеком, не задев его. В красивом сильном теле чувствовалась уверенность. Уверенность убийцы, много лет остававшегося безнаказанным.

Сил у тигра имелось достаточно, но лень, воспитанная в нем людьми, пока он жил в благословенном городе Хорто, сыграла с ним дурную шутку. Он приземлился и обернулся. Увидев, что человек бежит к нему, он удивился, но не стал поворачиваться целиком, чтобы встретить противника. Вместо этого, тигр развернулся наполовину и грозно зарычал. Но жертва вовсе не собиралась ему отдаться. Человек высоко подпрыгнул и без особых усилий перелетел через зверя. Тигр снова повернулся к нему, но человек опять прыгнул и оказался на прежнем месте. Теперь тигр даже не зарычал. Он спокойно смотрел на человека, ожидая от него дальнейших действий. Желтые глаза с вертикальными зрачками пристально смотрели на Конана.

Северянин опять прыгнул, перевернулся в воздухе и приземлился уже лицом к хищнику, когда тигр еще только лениво поворачивал голову. Стремительный удар мечом и голова тигра повисла на перерубленной шее. Зверь еще был жив и попытался отчаянно обороняться, но ему только удалось слегка поцарапать бедро киммерийца. Второй удар завершил жизненный путь белого тигра. Кровь хлестала из двух чудовищных ран.

— Такое впечатление, что всю жизнь ты только тем и занимался, что охотился на белых тигров, — сказал Серзак, появляясь из кустов в сопровождении Горкана. Желтые глаза негра яростно горели.

— Даже я не смог бы так, — сказал он.

Нельзя сказать, чтобы такая похвала сильно понравилась северянину. В ней был намек на превосходство.

— Я не сомневаюсь, — гордо ответил Конан и с вызовом глянул на Горкана.

Тень жуткой нечеловеческой ненависти промелькнула на темном лице кешанца. На мгновение лицо стало еще чернее, словно грозовая туча закрыла солнце. Но в следующий момент Горкан уже улыбался, словно торговец на рынке, предлагающий тухлый товар.

— Не сомневайся, все так и есть, — сказал он, вынимая из сумки небольшой кожаный мешок. — Надо вынуть, пока не остыло. Слава Сету, твой меч не проткнул сердце насквозь, а перерезал только подступающие к нему сосуды.

Он вытащил нож и, расширив одну из ран, нанесенных Конаном, вытащил сердце тигра и спрятал его в мешок.

— В селении нам больше делать нечего, надо идти дальше, — заявил Серзак. — Тебе ведь тоже нужно спешить к границам Кхитая? — обратился он к кешанцу.

— Я зайду с вами ненадолго в город Хорто, — сказал Горкан. — Вы ведь идете именно туда? Я не думаю, что ошибся. Мне с вами по дороге.

Серзак сильно изменился в лице. Он подозревал, что Горкан не совсем тот, за кого себя выдает, но до последнего момента надеялся, что подозрения беспочвенны.

Не дожидаясь ответа, Горкан пошел вперед первым. Серзак поплелся за ним, ворча себе под нос что-то о том, что жизнь постоянно подносит сюрпризы — и большинство из них не приносит радости.

Чуть заметная тропинка вывела к запруде, по которой они собирались перейти реку.

Над разорванным телом какого-то животного склонились шакалы. Завидев людей, они поспешили скрыться, ковыляя на своих будто сломанных задних лапах. Ближе стало ясно, что это было не животное. Среди травы лежала белая, окровавленная ткань. Сорванный скальп с золотистыми волосами сказал остальное.

— Кром! — прошептал Конан.

Серзак споткнулся обо что-то. Звякая, покатился пустой медный кувшин с вмятиной на боку.

— Не завидую тебе, — сказал Горкан. — Я-то знаю, каково это увидеть… — Он собирался продолжить, но кулак киммерийца прервал его излияния. Не сильно, но решительно.

43

Серп луны поднимался все выше и выше. Его медные высокие рога бросали дробящийся свет на безлюдный холодный город, черные тени домов и башен врезались в звездную пыль, припорошившую темно-синее небо. Всюду витал тяжелый сладковатый запах разложения. Он непостижимым образом смешивался с тишиной и давил словно крышка каменного гроба.

Царь Воледир находился в одиночестве в Нефритовых покоях. Тонкий нож блестел в его руках. Десять молодых храмовых прислужниц, в каждую из которых царь вошел по два раза — один раз нефритовым жезлом, второй раз — стальным лезвием, лежали в покоях «Цветы и птицы». Они были мертвы, как и все вокруг. Не слышно было больше переклички часовых, неясного гула народа из таверн на улицах, примыкающих ко дворцу, детского плача, страстных женских криков и дрожащей ритуальной музыки из храма. Только издали долетал до стен дворца лай деревенских собак и ослиный рев. Ночь была болезненно чуткой. Воздух застыл бесформенной стеклянной глыбой.

Царя покинули все. Чтобы покарать неверных, он вынужден был расстаться со всеми своими оставшимися воинами и даже с частью телохранителей. Другие придворные не выдержали и покончили с собой и со своими близкими. Воледир даровал милость смерти своим любимым — женам, наложницам и рабам десяти скрытых покоев. Только одного не мог сделать царь — убить себя. Каждый из приближенных напоминал ему об этом, кончая с собой. Воледиру казалось, что их голоса все еще бродят по дворцу.

Гобелены вдруг оживали и трепетали в безветрии. Царь водил лезвием тонкого ножа в серебряном луче луны, падавшем из открытого окна. Сердце царя билось тихо и слабо. Слезы не покидали его глаз. Он встал, поднял голову и пристально взглянул на рогатую луну. Ему показалось, что кто-то черный, в оспинках звезд улыбается огненным ртом. Лезвие задрожало в руках. Воледир попытался приблизить его к себе, но многоголосый шепот, поднявшийся в покоях, не дал этого сделать. «Ты не имеешь права убивать себя!» — шептали мертвецы.

Руки Воледира безвольно опустились.

— Когда ты придешь, избавитель? — спросил он у луны.

Луна надменно промолчала.

В пророчествах немедийских жрецов говорилось о человеке, который придет с запада. Он придет не один и принесет с собой долгожданное избавление от мук царю, оставшемуся одиноким. «Рога луны будут сиять медью и собаки будут проклинать день, когда родились для своей жизни, и утром, когда луна умрет, вскоре умрет и царь», — говорилось в одном из пророчеств.

Всю ночь Воледир простоял на коленях. Он не мог спать уже несколько дней и ему казалось, что тонкий туман окружает его. Туман, подобный савану мертвеца.

Солнце вытянуло свои щупальца из-за горизонта. Оно пошарило по небу, но луна уже растворилась в удушающей синеве. Туман перед глазами царя Воледира сделался красноватым. Фигуры на гобеленах отделились от них и теперь висели в воздухе.