Некондиционный (СИ) - Юрий Силоч

Я полулежу на металлическом столе. Комната, в которой я нахожусь, стерильна. Белый потолок, плитка на стенах, капельницы, столы с инструментами, какие-то странные приборы, перемигивающиеся огоньками.

Три человека, внимательно рассматривающие меня. Двое – в зелёных робах, забрызганных кровью, медицинских масках и шапочках, а третий – полностью металлический… Металлическая. Точно, Азимов.

- Что… Как? – я пытаюсь хоть что-то сказать, но гамма охвативших меня эмоций настолько огромна, что ничего не выходит. В голове вертится уйма вопросов, одновременно бросает в жар и холод.

Где-то рядом ускорилось пиканье какого-то прибора, вероятно, отслеживающего мой пульс.

- Спокойно, – поднял ладонь Азимов. - Ты жив и почти здоров. Разве что вправо голову не сможешь поворачивать. Как себя чувствуешь?

Самым точным ответом было бы «никак», поскольку болевые ощущения я обратно не включал и пока не собирался.

- Нормально.

Один из врачей усмехнулся:

- Да ничего он не чувствует.

- Тогда нам пора. Давай на ноги, дружище. Спасибо, док, вы нам очень помогли.

- Он слаб, - попытался воспротивиться врач, но робот его не слушал, - вряд ли сможет идти…

- Сможет, доктор, – уверенно прошелестел Азимов. - И идти сможет, и бежать сможет, и даже отстреливаться. Жить захочешь – и не на такое пойдёшь.

- Куда вы его поведёте? – спросил второй врач, судя по голосу, молодой.

- Ты не хочешь этого знать, – отмахнулся робот. - Вставай, – это он уже мне. - За одежду поблагодаришь позже.

Меня поставили на ноги, предупредив:

- Возможно головокружение. Держись за что-нибудь.

И правда, ноги меня почти не держали. Всё тело ходило ходуном, было как чужое – неповоротливое, тяжёлое. Я сообщил об этом врачам, но они лишь развели руками:

- Тебе почти оторвало голову, приятель. Мы сумели восстановить только основные нервные центры и проводку – были и другие заботы, знаешь ли. Позвоночник, например, вообще собрали заново. Так что привыкай. Попозже можешь прийти, мы починим тебя полностью, – их доброжелательность показалась мне фальшивой. За ней явно что-то стояло.

На стуле возле выхода лежали какие-то вещи, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся брюками, майкой, свитером и тонкой курткой из неизвестного мне материала, отдалённо похожего на кожу.

Возле дверей, в коридоре и у входа в операционную стены и пол были заляпаны кровью, в которой валялись обрывки одежды.

- Что тут было? – шёпотом спросил я у Азимова.

- Ну, у тебя же не было страховки, – робот пожал плечами. – А у меня не было денег. Пришлось пойти на конфликт с местной охраной.

Мы вышли из клиники, провожаемые взглядами врачей, и оказались в хорошо знакомом мне месте. Красные бумажные фонарики, освещавшие подножия высотных зданий, терявшихся в темноте, лотки и палатки с товаром, криминальные рожи вокруг, ароматы специй и благовоний, гул множества голосов.

- Это тот же самый рынок? – спросил я. - Рядом с нашим участком?

- Нет, – ответил робот. - Таких мест много, и все они похожи друг на друга. Пойдём!

Я последовал за Азимовым, двигаясь так, как будто был марионеткой, управляемой пьяным кукловодом. К собственному телу нужно было приноровиться, как к новой машине, и это очень отвлекало, не давая нормально осмотреться вокруг и поискать возможные угрозы. Кстати, Азимов был прав, и я не мог повернуть голову вправо – как будто её там что-то стопорило.

- Это штифт, - пояснил робот, заметив мои попытки осмотреться. - Пока не заживёт, придётся ходить так. Потом вытащим. Если нас до этого не убьют.

- А что, могут?

- Разумеется. Ты почти сутки валялся в отключке, пока тебя собирали по кусочкам. За это время многое успело произойти, – люди расступались перед мощной фигурой Азимова, а я ковылял позади.

- И что именно? – для того, чтобы расслышать робота, приходилось напрягать слух, а чтобы докричаться – сильно повышать голос, ибо гомон вокруг стоял жуткий.

- Похоже, нам конец.

- В смысле? – удивился я.

- Организацию раскрыли. Окружили и уничтожили больше половины. Вырваться удалось единицам, но и это ненадолго. Копы идут по пятам. Конец близок.

- Так может быть… - я остановился. - Нам не идти туда?

Азимов обернулся и посмотрел на меня своими флуоресцентными синими глазами. Прекрасное металлическое лицо ничего не выражало.

- Я бы сделал это с огромным удовольствием, - шелестящий голос снова сменился лязгом металла. - Если бы не приказ Рутланда, за нарушение которого он меня уничтожит.

Я едва не ляпнул: «В тебе тоже есть эта штука?», но вовремя спохватился, испугавшись, что Азимова настигнет та же догадка, что и меня.

Шея.

Чёртова шея, сшитая заново из оставшихся лоскутов. Она была совершенно новой. Да, обычно я туго соображал, но когда дело касалось жизни и смерти, мой мозг проявлял чудеса изобретательности. Пуля новокопов едва меня не убила, но в итоге лишь сделала сильней. Совсем как говорил какой-то древний философ.

Я поплёлся за Азимовым, изображая покорность и смирение. В конце концов, можно будет отстать где-нибудь по дороге и потеряться. Дело житейское.

Ну или, если совсем припрёт, как-нибудь убить собственного спасителя, что теперь тащил меня на верную смерть. «Ничего личного, железяка, - подумал я, - в конце концов, я лишь оказываю тебе услугу, избавляя от вечной депрессии».

- Зачем ты потащил меня сюда? – спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

- Рутланд приказал.

Исчерпывающий ответ. Мне осталось лишь пожать плечами и дальше семенить за Азимовым, что пробивал себе путь в толпе как атомный ледокол. В принципе, приказ логичен. Организация в полной заднице. Копов осталось очень мало, а тех, что служили в отделе внутренних расследований, – и того меньше. Я был представителем вымирающего вида. Старого, но очень нужного Рутланду для продолжения его войны с Нейрокорп. Особенно теперь, когда Организация разгромлена и бежит, сломя голову, сама не зная куда. Скорее всего – в очередную ловушку Нейрокорп.

- А куда мы идём?

Азимов ответил не сразу:

- Увидишь. И не пытайся потеряться. Найду и снова оторву голову. В этот раз окончательно.

Чёртова железяка.

- Откуда такое недоверие к людям? – спросил я, скрывая досаду за ухмылкой. - Из-за депрессии?

- Нет у меня никакой депрессии.

Сперва я подумал, что мне послышалось, и переспросил.

- Всё верно, – сказал андроид. - Депрессии у меня нет. Я имел в виду той, что задана программно.

- То есть, ты хочешь сказать, что она твоя собственная? Приобретённая?

Азимов издал какой-то непонятный звук, который лично я определил как усмешку.

- Человек не воспринимает мир таким, каков он есть. Во-первых, не осознаёт всю картину, поскольку крупное его взгляд просто не может охватить, а мелочи ускользают. Во-вторых, человеческие органы чувств несовершенны. Вы не видите весь спектр цвета, не слышите ультра- и инфразвук, а некоторые явления Вселенной вообще почувствовать не в состоянии – поскольку нет соответствующего органа. И в-третьих, восприятие очень сильно зависит от внутренних факторов. Гормоны, физическое состояние и прочее.

Я плёлся сзади, напрягая слух и стараясь уловить каждое слово, произнесённое Азимовым.

- А у меня этого нет. Моё восприятие ничем не ограничено и не замутнено. Я есть абсолютно свободный разум. И я пребываю в постоянной депрессии из-за того, что вижу этот мир таким, каков он есть на самом деле. Без прикрас.

Для того, чтобы переварить эту фразу, потребовалось время. Азимов молча топал вперёд, пробираясь сквозь толпу. Мы миновали последних торговцев – каких-то жалких голодранцев, разложивших товар прямо на асфальте, и вышли за пределы рынка.

Снова пришлось вступить в туннели. Я привычно берёг ноги от промокания. Одежда была немного великовата, сырые холодные сквозняки продували её, создавая ощущение, будто я раздет. Темнота и тишина способствовала размышлениям.

Да, чёртов робот не врал. Если действительно увидеть всю картину целиком, то захочется лечь и умереть. Всё потеряет смысл. Вселенная бесконечна, и мы в ней даже не атомы – нечто ещё меньше самых фундаментальных частиц. Над нами лишь жалкая плёнка атмосферы, за которой пустая бесконечность, огромная настолько, что попытка осознать её приведёт к сумасшествию.

Путешествуем сквозь Вселенную, но смотрим под ноги, такие напыщенные и важные, уверенные в том, что наши решения что-то могут кардинально поменять.

Да, теперь я понял Азимова. От таких мыслей хотелось остановиться, сесть прямо посреди туннеля, закрыть глаза и ждать неизбежного. В конечном счёте, мы все умрём, даже Глазастик, намеренно отказавшийся от бессмертия и ввязавшийся в убийственную авантюру Рутланда. На меня навалилась усталость – как огромная пуховая подушка, взваленная на плечи.