Гуманоиды - Джек Уильямсон

Форестер моргнул и потряс головой.

— Вы хотите сказать, что Джейн способна преодолеть любой закон природы?

— Нет. Она просто научилась использовать принципы психофизики — вероятно, неосознанно. Она адаптируется. Сначала Джейн всегда дрожала от холода — и на Драконьей скале, и здесь, когда мы впервые попали в эту пещеру. Но теперь она научилась регулировать температуру своего тела, — ответил Уайт.

— Но каким образом? — выдохнул Форестер.

— Она не может это объяснить. Мне хотелось бы знать наверняка, но я в состоянии лишь строить догадки. Вероятно, она подсознательно способна сохранять вокруг себя фрагмент атмосферы необходимой плотности и до минимума сокращать диффузию молекул в окружающее пространство. Это единственное объяснение феномену выживания в практически безвоздушном пространстве. Точно так же она способна контролировать потери организмом воды и тепла. Думаю, девочка даже может обращать углекислый газ в кислород, чтобы восполнять его количество в крови. Но каким бы образом она это ни делала, ей удается достаточно долго продержаться в условиях почти абсолютного вакуума.

Холодок пробежал по спине доктора. Он с трудом произнес:

— А вы уверены, что она человек, а не мутант?

Гигант уверенно воскликнул:

— Она такой же человек, как мы с вами! Эти способности изначально имелись у каждого человека, но со временем были забыты и частично утрачены. Мы не используем величайшие дары природы, Форестер. А я до сих пор не уяснил себе законов, по которым они действуют. Возможно, я не вижу какого-то фактора, лежащего совсем на поверхности, — в голосе великана вдруг прозвучало отчаяние.

Чтобы немного расслабиться, он схватил еще один белый слиток и с силой швырнул его на пол. Неугасимый огонь полыхал в глазах Уайта, и Форестер вдруг почувствовал всю ненависть и боль, горечь и упорство, питавшие это пламя. Но один человек, пусть даже обладающий сверхъестественными возможностями, был не в силах остановить гуманоидов. Немного успокоившись, доктор привел в порядок мысли и попытался уяснить, что именно требуется от него самого.

Глава двадцатая

Даже если предположить, что они смогут проникнуть сквозь все известные и скрытые защитные механизмы гуманоидов и достигнуть Крыла IV… Более того, получат свободный доступ к машинам, составляющим центральный комплекс, созданный Уорреном Мэнсфилдом… Допустим, что все это им удастся.

Но Форестер не сомневался — и в этом случае их ждет поражение.

Доктор криво усмехнулся и посмотрел на Уайта:

— Подобные машины не так уж просты. Даже те примитивные приспособления, которые я создал для пилотирования родомагнитных ракет, достаточно сложны.

— Но они выглядят обыкновенными механизмами. Кроме того, ваши с Мэнсфилдом изобретения попадают в сферу одной и той же науки — он называл ее кибернетикой.

— И все-таки это не просто. Я согласен, родомагнитные машины выглядят довольно примитивно — там нет ни проводов, ни сложных конструкций. Подобная простота и делает возможным само существование гуманоидов. Увы, принцип функционирования здесь гораздо сложнее, чем устройство механизма. Ведь родомагнитная машина действует по иному принципу, нежели электромагнитная.

Уайт нахмурился и принялся нервно теребить бороду.

Форестер терпеливо продолжал объяснять:

— Обычное электромагнитное реле имеет только две позиции — «включить» и «выключить». Вакуумные электронные лампы работают по тому же принципу. Одна такая лампа может заменить тысячи механизмов, но имеет все те же два режима. Другими словами, ее память сводится к комбинациям чисел двоичной системы записи — нуля и единицы. Да, таким образом может быть записано любое число, любое слово и любая возможная мысль — но это всего лишь примитивная и неуклюжая машина, порождение столь же примитивного разума. И не важно, что она использует тот же принцип, что и десять биллионов ячеек человеческого мозга — который, кстати, тоже действует по электромагнитному принципу.

— Но ведь родомагнитные машины не используют двоичную систему?

— В этом-то и заключается вся разница. Каждое их реле похоже на электромагнитную ячейку или нейрон человеческого мозга только в первом приближении. Но в родомагнитной схеме, в отличие от ее электромагнитного аналога, действует множество разнообразных полей. Особую роль среди них играют узконаправленные сканирующие поля, которые обеспечивают резонансную обратную связь и поддерживают всю систему в равновесии. Видите разницу? Базовая ячейка электронной машины знает только ноль и единицу. Можно собрать триллион таких ячеек и записать в их памяти пятьсот миллиардов нолей и столько же единиц. Но родомагнитные реле не просто гораздо компактнее — они обладают большим быстродействием и не ограничены нолем и единицей. Одна-единственная ячейка этой системы, микроскопический аналог бинарного переключателя, способна оперировать почти неограниченным количеством всевозможных комбинаций, узловых пунктов и модулей резонанса и может запомнить непостижимое количество информации. Простота, надежность и поразительная скорость работы открывают перед родомагнитными устройствами поистине безграничные горизонты.

— Слава Богу! Вы — как раз тот эксперт, которого нам не хватало! — прогремел Уайт.

Форестер отрицательно покачал головой.

— Увы, я не эксперт. Я просто пытаюсь объяснить вам, как мало я знаю и насколько обширна область науки, именуемая родомагнитной кибернетикой. Процесс мышления гораздо сложнее, чем процесс запоминания. Должны иметься в наличии комплексы «переключателей», отвечающие за принятие решений, действие и анализ последствий. Даже в приборе, который должен был довести мою ракету до Крыла IV, и то скрывался целый комплекс механизмов. А теперь представьте себе, какое количество таких механизмов необходимо, чтобы управлять несколькими биллионами гуманоидов на многих тысячах планет!

— И все же вы должны добраться до этого проклятого реле и изменить его настройки! Мы же не собираемся перестраивать его полностью, мы просто внесем небольшие коррективы в его работу. Так что за дело! — воскликнул Уайт.

Доктор удивленно моргал, глядя на рыжебородого гиганта.

— Но как вы себе это представляете? Ваш Уоррен Мэнсфилд жил и работал в мире, который находится в двух сотнях световых лет от нашего и в нескольких тысячах лет независимой эволюции. Он говорил на другом языке. Наверняка он использовал иные приборы и системы мер, обсчитывал задачи с помощью совсем иной математики. Простейшее реле его системы может выглядеть для меня абсолютно непознаваемым устройством — даже если гуманоиды еще не перестроили его по своему вкусу, так, что и сам Мэнсфилд не узнал бы!