Посол Урус-Шайтана - Владимир Малик

Момчил отрицательно покачал головой.

— Что ты, другарь! Болгары от дедов, прадедов честные люди! Честные и добрые. За добро они никогда не платят злом. Пусть Якуб с дивчиной остаются у нас в хижине. А вы скройтесь в горах, пока он поправится…

— Прятаться в горах я не буду. Мне надо добраться в Бургас, а оттуда до Рудника.

— До Рудника? — переспросил Момчил. — Я бывал там с Марийкой. Но что вынуждает тебя, Арсен, ехать туда?

— Я должен там разыскать одного невольника и выкупить его. Если сможешь, бай Момчил, дать мне лодку, чтобы доплыть до Бургаса, я буду тебе очень благодарен.

— Но один ты не справишься в дороге.

— Мне поможет пан Мартын…

— Конечно, — буркнул Спыхальский, встопорщив усы.

— Я не о том, — возразил Момчил. — Вы чужеземцы, и вас очень быстро схватит стража. Если так надо, тогда лучше мне пойти с вами. Я знаю дорогу, порядки…

— Нет, дедуся, — вмешалась Марийка, внимательно слушавшая беседу, — если на то пошло, то поеду я. Кто знает, сколько дней уйдёт на эту поездку, а тебе нужно быть дома. Разве ты забыл, что днями приплывает стамбульский гость? Да и Драган вскоре вернётся…

— И правда, — задумался Момчил. — Не смогу я ехать. Придётся тебе, Марийка, проводить наших гостей.

Звенигора недоуменно глянул на девушку. Момчил перехватил его взгляд:

— Ты сомневаешься в ней? Казаче, ты не знаешь наших горянок! Марийка стоит любого доброго парня.

— Дедусь! — покраснела девушка.

— Не буду, не буду, внученька! Иди приготовь все в дорогу. Возьми запасов на неделю. И не мешкай. Через час вам надо отправляться.

4

Лодка шла быстро, слегка покачиваясь на волнах. Спыхальский сложил сухие рыбацкие сети, прилёг на них, и вскоре послышался его могучий храп. Звенигора сидел у руля, а Марийка задумчиво смотрела на далёкий синий берег, что проплывал с правой стороны…

На второй день к вечеру вдали показался Бургас. Лодку решили оставить под присмотром Спыхальского между камышами в тихом устье какой-то речки. Поужинав, легли спать.

Ночь прошла спокойно. С первыми лучами солнца, поднимавшегося из-за моря, Звенигора и Марийка двинулись в путь. Шли быстро, так как хотели до вечера вернуться назад.

Дорога все время поднималась в гору и вилась меж зелёных виноградников. Навстречу катились тяжёлые, неуклюжие арбы, запряжённые серыми круторогими волами. На арбах сидели осанистые болгары в белых штанах, черных суконных жилетках и высоких овечьих шапках. Их худые, обгоревшие на солнце лица были суровы, будто вытёсаны из камня.

Всевозможное добро: шкуры, зерно, сушёный виноград, поташ — плыло на этих арбах в портовый город Бургас, а оттуда по морю в Стамбул или в другие заморские страны.

Никто не обращал внимания на молодого стройного мужчину и девушку, что спешили, озабоченные, вздымая ногами дорожную пыль. В полдень они остановились на высоком перевале, откуда открывался вид на широкую долину, где раскинулось село с красными, черепичными, и серыми, камышовыми, кровлями.

— Это Рудник, — сказала Марийка. — А вон и усадьба спахии!

То был каменный дом, окружённый хозяйственными постройками за высокой каменной стеной. Издалека он походил на крепость. А в действительности это была обычная усадьба турецкого спахии, построенная руками райя — крепостных крестьян. Однако толстые стены домов, конюшен и других построек надёжно защищали хозяина от внезапного нападения и, в случае необходимости, могли выдержать осаду отряда гайдутинов.

Дубовые ворота оказались на замке, и Звенигора постучал в них кулаком. Сначала со двора донёсся собачий лай, а потом в калитке открылось небольшое окошко, и в нем показались взлохмаченный чуб и сонное лицо сторожа.

— Что за люди? Кого вам? — моргнул он круглым совиным глазом.

— Мы хотим видеть хозяина, — сказал Звенигора и сунул в окошко серебряную монету. — Впусти, пожалуйста, добрый человек.

Ворота открылись, и Звенигора с Марийкой вошли в просторный двор.

— Прошу сюда, на скамейку, — поклонился турок. — Подождите, пока я узнаю, захочет ли хозяин допустить вас пред светлые очи.

Вскоре он вернулся и ввёл их в маленькую комнатку. Посредине стоял низенький столик, вокруг него желтели пухлые подушки.

— Ага подождёт здесь, — произнёс старик. — Хозяин сейчас выйдет.

Он отклонил тяжёлый ковёр, что заменял двери, и скрылся за ним. Через несколько минут в комнату вошёл пожилой, с жёлтым, обрюзгшим лицом спахия и сонно взглянул маленькими глазками на чужестранца.

— Да будет небо милостивым к тебе, высокочтимый ага Сараджоглу! — поклонился Звенигора. — Извини, что тревожу в такое время, когда правоверным положено отдыхать.

Спахия равнодушно кивнул головой и протянул гостю мягкую холодную руку. Звенигора пожал её с отвращением, как скользкую жабу.

— Мне сказали, что у тебя ко мне дело, — глухо произнес турок, отступая на шаг.

— Да, высокочтимый ага. Я слышал, что ты продаёшь невольников…

— Глупости! Это кто-то набрехал тебе. Я сам купил бы полдесятка невольников. Молодых, конечно. Старых у меня и без того достаточно.

— А я купил бы старого. Мне как раз старый и нужен.

Спахия почмокал толстыми губами, что-то соображая. Потом сказал:

— Если тебе не дают покоя лишние деньги, то я могу выручить от такой беды. У меня есть несколько старых невольников.

— Нельзя ли посмотреть на них?

— Отчего ж? Пошли.

Они вышли во двор.

Спахия хлопнул в ладоши. Подбежал сторож, который поглядывал на них из глубины двора.

— Выпусти невольников, — приказал ему хозяин.

Сторож брякнул ключами у каменного подвала.

— Выходите! Вы! — крикнул он, сняв замок.

Звенигора вздрогнул. Давно ли и он ночевал в такой же вонючей холодной яме? Давно ли и на него так же кричали, как на скотину?

Из подвала раздался звон кандалов, стон. По крутым ступеням поднимались грязные, седые, худые, жёлтые, как мертвецы, люди и, щурясь от яркого солнечного света, становились в ряд перед хозяином.

— За этих дорого не возьму, — сказал спахия. — Покупай!

Звенигора напряжённо всматривался в незнакомые лица. Кто же из них Нестор Серко? Люди угрюмо смотрели на спахию и чудаковатого купца, пожелавшего почему-то купить их — живых мертвецов.

— Будьте здоровы, земляки! — поздоровался взволнованный Звенигора.

— Здоров будь и ты, земляк! — вразнобой ответили те.

— Нет ли, случаем, среди вас Нестора Серка?