Марш обреченных - Валерий Рощин

Впрочем, клокочущее негодование в эти минуты не дает собраться с мыслями. Я не хочу размышлять над чередой нестыковок в этой чертовой операции; не задаюсь вопросом: почему спецназ взял Илью, но не стал дожидаться меня? И не желаю оценивать коварство и тщательно продуманные действия противника – неизвестная группа не атаковала днем, не нападала ночью, когда кто-то из нас дежурил и был готов дать отпор. Выследили, улучили момент и застали врасплох одного.

Не думал я об этом по той простой причине, что мечтал нагнать замыкающего и, бесшумно разделавшись с ним, взяться за основную группу. Пять-шесть бойцов, пусть и неплохо подготовленных, – не такая уж неприступная сила. Случались в моей жизни схватки и посерьезнее!

Догадавшись о намерениях вражеского отряда выйти на трассу, я на ходу заглядываю в карту (слава богу, утром не оставил в рюкзаке!) и прикидываю расстояние. По прямой от лагеря до трассы километров двенадцать.

«Реально догнать – фора у них небольшая, – перехожу на легкий бег. – Лишь бы не запросили по рации вертолет. Тогда трындец моим усилиям! Суши весла и поворачивай на север…»

Я бегу, пока есть силы. Я не останавливаюсь, а лишь сбавляю темп, когда разок кольнуло в сердце. Когда стало невмоготу, перехожу на шаг…

Боль немного утихает и смещается к центру груди. А следы тем временем приводят на вершину невысокого и бесконечно длинного хребта. За хребтом просторная долина с аулом вдоль реки и с долгой центральной улочкой меж похожих домишек.

Стою, успокаивая дыхание. Надо бы передохнуть, иначе прихватит серьезно…

Вдруг замечаю метрах в пятистах несколько мужских фигур, мелькающих в молодой дубовой поросли. Это отряд из бойцов спецназа, быстро спускавшихся к долине. В какой-то миг показалось, что я узнал фигуру Ильи, идущего со связанными за спиной руками.

– Догнал. Почти догнал, – облизываю пересохшие губы и бегу вниз.

Глава пятая

Армения – Азербайджан

21–22 августа

Я обязательно настиг бы их. Обязательно, если бы на середине затяжного спуска не прихватило сердце. Теперь уже хорошо прихватило, капитально.

Медленно заваливаясь на выжженную солнцем траву, я держусь за грудь; в глазах застыли ярость с удивлением. Ярость исходила от великой несправедливости, от несвоевременности острого недуга: ну почему именно сейчас? Почему не пятью минутами позже?! Удивляюсь же тому, что прихватило на спуске. Когда поднимался – задыхался от нехватки кислорода, сердце трепыхалось и выпрыгивало из грудной клетки, но терпело, исправно работало. А тут, вроде и напряжения никакого, и накось – заполучи!..

– Твари! Ах, твари!.. – шепчу, глядя, как пятеро облаченных в камуфляж спецназовцев подталкивают автоматами моего друга в спину и входят в село. – Повезло вам. Ох, как повезло!..

Лежать приходится около часа. Пару раз я пробовал осторожно подняться, однако боль сызнова пронзала тело, напоминая о нездоровом сердце.

Так и лежал, пристроив голову на бугорок. Скрипел зубами в бессильном исступлении, наблюдая, как группа вышла на центральную улочку; как в облаке белесой пыли подкатил крытый грузовик и увез в неизвестном направлении Илью Супруна…

Потом понемногу успокоился, размышляя и выстраивая цепочку дальнейших действий. В процессе спокойного размышления и созерцания голубого неба затихло клокотание в груди, выровнялось дыхание, окончательно стихла боль.

В лагерь я возвращаться не стал. Потихоньку взбираясь косой тропинкой по проклятому склону, направился прямиком на северо-восток…

Сказать, что настроение было поганым – не сказать ничего. Душу разрывает отчаяние, и пожирает злоба на собственное бессилие. Что я могу предпринять? Как выручу друга?..

Кроме пистолета с двумя запасными магазинами, в моих карманах лежит карта, нож, зажигалка и полупустая пачка сигарет. Ну, еще имеется пара комплектов документов с завернутыми в целлофан деньгами. Пожалуй, самые полезные вещи в этом скромном скарбе – американские доллары. Но куда я с ними сунусь? К кому? И хватит ли этих денег, чтобы купить Илье свободу?..

Короче говоря, в мрачном и подавленном настроении я тащусь в сторону ближайшего участка азербайджанской границы.

К вечеру все чаще вспоминаю свой рюкзачок, пропавший вместе с товарищем. Теплый свитер, две фляжки с водой и спиртом, а самое главное – пакет с остатками сухарей и две банки мясных консервов. Все это уехало в неизвестном направлении. Голод хоть и отвлекает от дурацких мыслей, но с каждым часом сил становится меньше. А ведь топать предстоит немало!

– Это все из-за контузии и ампутированного пальца! – поглядываю на часы и выбираю путь поровнее. – Если бы врачи не комиссовали – служил бы до сих пор. Мы ведь с Илюхой планировали поступать в академию. Он и рапорт-то на увольнение настрочил из солидарности – что б мне не так обидно было! Жаль, что так получилось…

Вздохнув, замечаю блеснувший внизу ручей.

Добравшись до его бережка, присаживаюсь на кочку. Выщелкнув из пачки последнюю сигарету, неторопливо закуриваю. Перед последним броском следует перевести дух, покурить и вдоволь напиться воды…

Ближе к Азербайджану рельеф понижается и становится ровнее; густые леса почти исчезают.

Границу я пересекаю в сумерках и, не задерживаясь, быстро иду на горящие вдали огоньки. Расстояние скрадывается темнотой. Казалось, до россыпи белых и желтых огней – рукой подать, а топать пришлось дольше часа.

Вхожу в небольшой городок. Кое-где светятся окна домов, на улицах горят фонари. Мимо по асфальтовой трассе проносятся вереницы машин. Парочка хорошо освещенных мостов – видимо, населенный пункт расположен на берегу неширокой реки. Сгодится. Коль рядом бойкая дорога, то незнакомцу никто не удивится. Принимаюсь приводить в божеский вид свою «рыбацкую» одежонку. Как там говаривал Барков? Самая лучшая маскировка – быть как все. На чужаков обращают внимание, если они напяливают безупречные смокинги или появляются в облепленной грязью рванине.

Давным-давно, когда комиссовали из армии, всеми уважаемый в госпитале пожилой военврач сказал:

– Сердечко у вас, товарищ подполковник, здорово расшаталось – не кардиограмма, а черт-те что. Не побрезгуйте и послушайте совет на будущее: если прихватит при нагрузках или где-то перенервничаете – примите стопочку хорошего коньячку. Малая доза сильного алкоголя хорошо снимает спазмы и расширяет сосуды получше любых медикаментозных средств. Только не увлекайтесь, голубчик, а то получите обратный эффект!..

Припомнив эти слова, стою у прилавка придорожного магазинчика и рассматриваю этикетки коньячных бутылок. Магазинчик притулился между кемпингом и заправочной станцией; на стоянках вокруг множество машин и водителей. Одним словом, затеряться здесь сложности не представляет.

Избегая открывать рот и выказывать незнание местного языка, показываю продавцу на дорогой коньяк, бутылку минералки, килограммовую головку белого сыра, кусок копченой баранины и сигареты. А вспомнив про хлеб, киваю на стопку пышных свежеиспеченных лепешек, похожих на лаваш. Рассчитавшись манатами, забираю объемный пакет и выхожу на улицу…

Отправляться дальше на север? Но отсюда начинается равнина до самых грузинских гор, и придется искать ночлег в редких складках местности, где скромный костерок виден за пять верст. И что я скажу представителям силовых структур, если те случайно на меня набредут? Ведь в кармане греют ляжку вполне сносные документы гражданина Азербайджана и немалая сумма в валюте этой страны. Да еще и баксы… Странновато им будет услышать лепет заблудившегося рыбачка славянской наружности!

И, затушив окурок о край урны, я решительно направляюсь в небольшую двухэтажную гостиницу, обитавшую на другой стороне оживленной трассы.

Да, я отлично понимал: если остановлюсь в гостинице, то в регистрационном журнале непременно появится запись с моими паспортными данными. Однако здесь бояться некого, да и задерживаться в Армении я не намерен – до границы один дневной переход. При нормальном раскладе следующую ночь проведу в грузинских горах.

О том, что эти сведения лягут на стол Баркова, я не беспокоился. Быстро он о моем маршруте не прознает – это раз. А отныне я и сам буду настойчиво искать полковника для выяснения Илюхиной судьбы и для возвращения в Россию. Это два.

С номером выходит заминка.

Черноволосая дородная тетка хорошо говорит по-русски и столь же хорошо объясняет, что мест в гостинице нет.

– Я заплачу сверху, – показываю зеленоватую сотенную купюру. И с тоскою на лице признаюсь: – Понимаете, не высыпаюсь в салоне машины. Да и душ не мешало бы принять – двое суток за рулем.

Женщина переводит взгляд с долларов на небритое лицо, на простоватую одежду позднего гостя. И негромко говорит, забирая деньги: