Путешествие на «Париже» - Дана Гинтер

И действительно, его письма с фронта была написаны с мельчайшими подробностями – Лоик явно писал главы созревавшей в его голове книги. Во время военной подготовки его письма были довольно невинными и были полны патриотических слов вроде «страна», «долг», «товарищеская поддержка». Но как только он очутился в окопах и его жизнь резко переменилась, его тон тоже стал куда более резким. Порой казалось, будто Лоик описывает события для того, чтобы вычеркнуть их из памяти, отправить подальше и сохранить на будущее. Он не слал сестре слащавых описаний – он рассказывал все как есть, со всеми, даже чудовищными, подробностями. Жюли не раз снились и раненные колючей проволокой солдаты, и потрошение лошадей, и бойцы с обмороженными пальцами. Эти сны были такими отчетливыми, будто она все это видела наяву.

– «Идиоты», – грустно пробормотала она. – «Несчастные дураки». Николай, конечно, так не думает. Он просто передо мной рисовался, чтобы оправдать свое дезертирство.

Жюли вспомнила его комплименты, и как они танцевали, и как целовались, и глаза ее вспыхнули страстью. Несмотря на его грубые слова, она надеялась, что они еще встретятся, что их роман не закончен.

Оттолкнувшись от поручня, Жюли вошла в первую попавшуюся дверь. А когда она наконец попала в огромную кухню первого класса – ярко освещенную комнату, где пар мешался с дымом и царила славная суета, – она сразу повеселела.

Работники в поварских колпаках и длинных фартуках, то и дело заглядывая в духовки и огромные медные котлы, трудились не покладая рук, а над ними, подобно игрушкам на рождественской елке, болтались ковши, половники и прочая кухонная утварь. Жюли с удовольствием вдохнула запахи, исходившие от будущего обеда пассажиров первого класса: нежного маслянистого рыбного супа, жареной баранины и ростбифа, глазированной моркови и свежего хлеба. Краем глаза она заметила, как кондитер доводит до совершенства всевозможные торты и пудинги, каждый из которых украшен фруктами, орехами, кремом или шоколадом. Жюли облизнула губы. В темной кухне в нижней части корабля, где основой всех блюд был жареный лук, у нее ни разу не проснулся аппетит.

Заметив, что один из поваров – крепкий, добродушного вида старик – на минуту прервал работу, Жюли ринулась прямо к нему.

– Лимоны! – вскричал повар. – А в следующий раз чего он попросит? Шампанского?!

Старик насыпал в мешочек отборных лимонов и протянул их Жюли.

– Лимоны для старика Паскаля, а это, мадмуазель, для вас. – И, подмигнув Жюли, он вложил ей в руку шоколадный эклер.

Констанция сидела на краю постели и раздумывала, когда ей отправиться к врачу. Серж сказал: «Чем раньше, тем лучше», но что именно значило это «раньше», она не имела ни малейшего представления. Во время своего пребывания в Париже Констанция заметила, что у французов совсем иное представление о времени, чем у американцев. Они часто поздно приходили, поздно ужинали, допоздна засиживались в гостях и поздно вставали. Констанции уже не сиделось на месте, но ей не хотелось прийти в клинику раньше доктора.

Несмотря на снотворные порошки, крепко поспать ей не удалось, и в шесть утра она уже была на ногах. Не спеша приняла ванну, припудрилась тальком, надушилась и заколола волосы по парижской моде – в наклонный пучок. Затем съела несколько груш и, раздумывая, в чем явиться к доктору, стала примерять один наряд за другим: длинное, свободного покроя платье, узкое в талии, было отвергнуто потому, что Фэйт сказала, будто оно похоже на купальный халат, а за ним отвергнута была и блузка с мелкими перламутровыми пуговицами. Вдруг у доктора Шаброна найдется время для медицинского осмотра (вспомнив свой сон, она залилась краской), зачем ей тогда возиться с этими крохотными пуговицами? В конце концов Констанция остановилась на спортивного покроя костюме с прямой клетчатой юбкой – не слишком официальный, но и не слишком вычурный. Однако этот костюм был не только удачным нарядом для похода к врачу, он еще и превосходно на ней сидел, и почти всякий раз, как она его надевала, ее осыпали комплиментами. Она взглянула на себя в зеркало и довольно улыбнулась.

Чтобы скоротать время и справиться с одолевшим ее нетерпением, Констанция решила достать акварельные краски и сделать несколько рисунков. Вдохновленная подаренной ей корзиной с фруктами, она принялась рисовать яблоки и бананы, перемежая их и обвивая зелеными листьями и синими ленточками. Но через четверть часа она уже с трудом сосредоточивалась на этом изящном рисунке и, грустно вздохнув, отложила работу.

Восемь. Что ж, теперь даже француз не сочтет ее визит слишком ранним. Она прошла в ванную комнату, подставила кисточку под воду и промывала ее до тех пор, пока с нее не стали стекать чистые, как стекло, капли воды.

Прихватив детективный роман, Констанция, пройдя по темному коридору, вышла на палубу. Какой туман! Она в растерянности поправила на шее сбившийся шелковый шарф. И вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. И одинокой она была не только в Париже, где Фэйт и ее друзья фактически ее игнорировали, но и до этого, в Вустере. Ей страшно захотелось увидеться с доктором.

Она подошла к кабинету, но дверь была заперта. С минуту помявшись, она постучала. Доктор Шаброн открыл дверь и встретил ее широкой улыбкой.

– Я надеялся, Констанция, что это будете именно вы. – С сияющими глазами он протянул ей руку. – Заходите, пожалуйста.

– Здравствуйте, – робко протягивая ему руку, сказала она и услышала чьи-то шаги за спиной.

Почувствовав себя неловко, Констанция обернулась и увидела девушку с мешочком лимонов в одной руке. Пальцы другой она увлеченно облизывала. Это была та девушка, с которой она столкнулась здесь же в самый первый день путешествия, та самая, что была на фотографии. Такая хорошенькая – если бы только не эта родинка.

– Доброе утро, – поздоровалась с ней Констанция.

Работница вытерла руку о фартук, переложила в нее мешочек и улыбнулась.

– Доброе утро! – кивнув и Констанции, и доктору, воскликнула она.

Девушка явно куда-то спешила.

– Сэр, мэм, – на ходу добавила она – и исчезла.

Констанция протянула руку Сержу, и он провел ее в клинику.

Она заметила, что бородка у него, судя по всему, только что подстрижена, ногти на руках в безупречном состоянии и от него пахнет одеколоном. Констанция приветливо ему улыбнулась и подумала: похоже, к сегодняшнему утру готовилась не она одна. Доктор, слегка придерживая за плечи, провел ее в кабинет, предложил ей кресло, а сам сел на табуретку.

– Я принесла вам тот самый детективный роман, – начала Констанция и, вынув из сумки книгу, протянула ее доктору.