Феникс, восстающий из пепла - Анастасия Киселева

— У нас немного по-другому. Как таковых, магов у нас практически нет. Но здесь в земных недрах любой гном будет сильнее эльфа или, тем паче, человека. Гномы и горы говорят на одном языке.

— Как это? — Удивился юноша. В его восприятии дар либо был, либо отсутствовал, и местоположение на этот факт никак не влияло.

— Вы сегодня шли какой дорогой? — Задал встречный вопрос мастер Ковена.

— Там, через гору. — Венджер неопределенно махнул рукой. — Один из проводников прочитал заклинание, и в горе раскрылся проход. Не боитесь, кстати?

— Чего именно?

— Ну, — неопределенно пожал плечами юноша. — Здесь вблизи жилые пещеры, а у вас там как таковой и стражи нет. Я понимаю, Нарванна тихий уголок, но все же! Так любой придет, прочитает заклинание и проникнет внутрь.

Гортемиус заливисто рассмеялся, а гномка тихо пояснила.

— Горы только гномов слушаются. Не во всем, конечно. Но гора пропускает только, если ее просит гном. Ни человек, ни эльф, ни демон, ни бог не смогут приказать скале. Только гном.

— Как это? То есть у вас в горах и колдовать нельзя? — Удивился Венджер. Он зябко поежился.

— Ну почему нельзя, — улыбнулся Гортемиус. — Можно. Другое дело, что здесь чужая сила ограничена, поэтому маги у нас собираться и не любят. Тесно им тут, давит. Зато наша магия в разы возрастает.

— Есть даже старинная пословица, — серьезно произнесла Горада. — Камень гнома слушается — летящий застынет, надежный обрушится.

— Серьезно тут все у вас, — присвистнул юноша, крутя в пальцах кубок. Вилка давно лежала забытая в стороне.

— Горы, как ничто другое, учат просчитывать шаги и последствия своих поступков. Например, — гном наставительно поднял палец. — Ты можешь скинуть камень с вершины горы одной мыслью. Но вслед за одним камнем сойдет лавина, остановить которую невозможно.

— Я понял ассоциацию, — кивнул юный маг, — Хотя пример и не совсем хорош. Достаточно сильный телекинетик «заморозит» оползень, а маг-хронист сможет вернуть все на исходники. Вопрос только в силе.

— Да, — задумчиво кивнул гном. — Все дело в силе. Чувство времени — великая власть. Жаль, что оно почти никому недоступно. Возможность все исправить — не для смертных. Хотя, когда речь идет о спасении чужих жизней, редко думаешь о своих способностях.

Он вздохнул и продолжил:

— Все дело в силе, мальчик. Точнее в уровне силы. У каждого мага есть свой предел. За великую магию приходится платить соответственно.

— Скажите, мастер Гортемиус, — осторожно спросил юноша. — Разве можно потерять силу? Действительно, по-настоящему? Навсегда?

— Можно, кивнул гном. — Разве Клэнетера не говорила тебе? Когда ты очень сильно выкладываешься, то наступает магическое истощение. В обычных условиях оно через какое-то время проходит. Чем дольше ты занимаешься магией, чем ты становишься опытнее, тем дальше от тебя этот предел. Но бывают ситуации, когда ты выкладываешься, даже если у тебя уже ничего не осталось. В этих случаях можно выгореть изнутри, потерять сам магический дар. Это бывает очень редко. И это очень страшно.

— Навсегда? — Передернуло Венджера.

— По-разному. Дар этот на то и дар, что он дается. Однако лично я никогда не слышал о случаях хотя бы и частичного восстановления сил. Говорят, это только сказки.

— Мастер Гортемиус, — словно невзначай спросил юноша. — А потерять дар можно только, если не рассчитаешь свой резерв?

Неожиданно отозвалась гномка:

— Дар можно отдать. Добровольно. А можно и забрать.

— Как это забрать? — Оживился Венджер. В голове начала вырисовываться пара идей.

— Чужую силу удержать сложно, — усмехнулся мастер. — По большому счету, этим только боги да демоны развлекаются. Обычный маг, даже самый сильный да искусный, максимум урвет жалкие крохи, остальное же вернется во Тьму. И неизвестно еще, как потом по этому экспроприатору ударит.

— Другое дело, что бывают ситуации, когда маг начинает представлять опасность. Его сила неподконтрольна, или им движут злые помыслы — неважно. Магия должна служить на благо обществу. Либо ее не должно быть.

Гномка улыбнулась юноше.

— Кушай грибочки, они вкусные.

Юноша машинально положил в рот еще кусочек, а девушка продолжила:

— Это условие, которое принимает каждый волшебник после завершения обучения. Сила во благо. Это не значит, что ты должен отринуть все и броситься на защиту всего и всех. Но ты не сможешь отказать, если тебя попросят о помощи. Ты будешь думать о чужой жизни вперед своей. И ты никогда не используешь силу, чтобы причинить вред не виновному.

— Однако на моей памяти, да, по-моему, и до меня, еще ни разу не созывался полный Ковен, чтобы лишить приговоренного силы. Надеюсь, так будет и впредь. — Он подмигнул юноше. — Кушай грибочки. У эльфов таких не отведаешь.

Юноша прожевал еще один склизкий комок. А грибочки ничего, кажется, он распробовал их вкус. Эльфы предпочитали грибы вареными или жареными, а эти напоминали соленья, каждый год заготовляемые тетушкой Миленой в неимоверных количествах.

Венджер кинул в рот еще грибок. Гортемиус рассказывал что-то: кажется, почтенный гном переключился на чисто ковенские байки, чтобы повеселить юношу. Юноша вежливо кивал и улыбался мастеру-гному, потихоньку таская гномьи соленья. Почти вкус детства. Юноша мечтательно вздохнул.

Пламя свечи дрогнуло. Юноша машинально перевел на него взгляд и недоуменно нахмурился. На какой-то миг ему показалось, что сквозь узкий язычок пламени он смотрит внутрь Храма. Вот статуя Богини, она все ближе, она хмурится…

Юноша мотнул головой и проглотил сразу два грибка. Тьма с Богиней, пусть не завидует. Он расслабленно улыбнулся гномке, его глаза затуманились.

Горада переглянулась с мастером-гномом. Тихо встала и плотнее прикрыла дверь. Юноша смотрел на нее и одновременно сквозь нее. На его губах блуждала мечтательная улыбка.

Гномка деловито убрала остатки трапезы на поднос и отставила его в стенную нишу. Гортемиус извлек из кармана своего плаща камень-кристалл на цепи. Небрежно прокрутил его в пальцах, привлекая внимание юноши, и сжал. Кулон мягко засиял розоватым светом.

— Расскажи о себе, Венджер. Кто ты. Откуда. Как попал в Радужные земли. Расскажи, Венджер. Расскажи.

Голос гнома мягко обволакивал и убаюкивал. Мягкий, приятный, доброжелательный, да вдобавок без напускного интереса. Этому голосу можно было доверять, ему хотелось рассказать все, он поймет и поддержит. Этот голос действительно им интересуется, им как человеком, как личностью — его историей, его поступками, их причинами.