Деликатесы Декстера - Джеффри Линдсей

Но мы все же добрались до него, и разница стала очевидной, как только Винс посыпал его своим порошком.

— Чисто, — сказал он, удивленно таращась на меня. Все другие пакеты были покрыты мозаикой из смазанных отпечатков. Этот же оказался чист, будто его только что достали из коробки.

— Резиновые перчатки, — проговорил я, и мое терпение закончилось. — Давай открывай его.

Винс взглянул на меня так, будто я сделал ему не очень пристойное предложение.

— Открывай его! — повторил я.

Он пожал плечами и принялся осторожно развязывать пакет.

— Ты такой нетерпеливый, Кузнечик. Тебе нужно научиться ждать. Все дается тому, кто…

— Просто открой этот чертов пакет, — сказал я. И удивился сам себе еще больше, чем Винс, который просто пожал плечами еще раз и положил завязку в пакет для вещественных доказательств. Обнаружив, что наклоняюсь над ним чуть больше, чем следовало бы, я выпрямился и наткнулся на голову Деборы, смотревшей через мое плечо. Она даже не моргнула, только автоматически встала так же, как я.

— Давай быстрее, — сказала она.

— Ребята, вы, часом, не родственники? — поинтересовался Винс. Но, прежде чем я успел его пнуть, он открыл пакет и осторожно сунул руку внутрь. С ужасающей медлительностью он вытащил на свет то, что там лежало.

— Это рубашка Дика, — сказала Дебора, — вчера днем он был в ней.

Она повернулась ко мне, и я кивнул. Это действительно была его рубашка — бежевая гуайабера с принтом из светло-зеленых пальм. Но сейчас на ней был новый узор — жуткие впитавшиеся завитки крови, которая, будучи извлеченной из закрытого пакета, все еще оставалась влажной.

Медленно и осторожно Винс вытянул окровавленную рубашку из пакета, и что-то со звоном упало на землю и укатилось в направлении задней двери здания. Дебора выругалась и прыгнула, чтобы поймать предмет, который остановился в нескольких футах от нас. Я последовал за ней и, поскольку на мне были перчатки, поднял его.

— Покажи, — потребовала Дебора, и я протянул ей ладонь с предметом.

Он не представлял собой ничего такого уж особенного и напоминал фишку из казино — круглую со слегка вырезанными, как у шестеренки, краями, только черного цвета, с выгравированным на одной стороне символом. Символ напоминал цифру 7, длинное плечо которой пересекала линия.

— Что это за хрень? — спросила Деб, непонимающе уставившись на символ.

— Так иногда рисуют семерки в Европе, — предположил я.

— Ладно, — согласилась она, — и какого черта эта твоя европейская семерка значит?

— Это не семерка, — сказал Винс. Он почти прижался к нам сзади и сейчас смотрел через плечо Деборы. Мы оба обернулись к нему. — Это «Эф» курсивом, — продолжил он таким тоном, будто озвучивал совершенно очевидную вещь.

— Откуда ты знаешь? — сурово спросила Деб.

— Я видел его раньше. Когда ходил поразвлечься.

— Поразвлечься? — переспросила Дебора.

— Ну это, — ответил Винс, — ночная жизнь на Саут-Бич. Там я видел такие штуки.

Он посмотрел на черный жетон и, протянув руку между нами, ткнул в символ затянутым в резиновую перчатку пальцем.

— Это буква «Эф».

— Винс, — начал я, в силу врожденной вежливости удерживаясь от того, чтобы осторожно взять его обеими руками за шею и сдавливать, пока глаза не вылезут из орбит, — если ты знаешь, что это такое, прошу, скажи нам до того, как Дебора тебя застрелит.

Он нахмурился и поднял обе руки ладонями вверх.

— Ладно-ладно. Господи… — Он еще раз постучал пальцем по черному кружку. — Это входной жетон клуба «Фэнг». — Он поднял глаза и улыбнулся. — Знаете такой клуб?

Название вызвало в моей памяти какой-то смутный образ, но, прежде чем я понял, что это, Винс опять начал говорить:

— Без этой штуки внутрь не попасть. А получить их очень трудно. Это закрытый клуб. Он работает всю ночь, когда остальные закрываются, и я слышал, будто там проходят действительно дикие вечеринки.

Дебора посмотрела на жетон, точно хотела заставить его заговорить.

— И как эта штука попала к Дику? — задумчиво спросила она.

— Может, он часто бывал на вечеринках, — предположил Винс.

Деб посмотрела на него и перевела взгляд на тело.

— Ага, — сказала она, — похоже, последняя была действительно прикольной. — Она повернулась к Винсу. — До какого часа это место работает?

Винс пожал плечами:

— Вроде всю ночь. Это вампирский клуб, ну, «Фэнг». И он закрытый, только для членов клуба. Поэтому они могут работать всю ночь.

Дебора кивнула и схватила меня за руку.

— Пошли, — позвала она.

— Куда пошли?

— А ты как думаешь? — огрызнулась она.

— Нет, погоди, — запротестовал я. Это казалось бессмыслицей.

— Как жетон попал в рубашку Дика?

— Что ты имеешь в виду?

— У этой рубашки нет карманов, и это не совсем та вещь, которую сжимают в руке, избавляясь от трупа. Значит, кто-то положил его в пакет. Нарочно.

Дебора застыла на месте. Кажется, она даже не дышала.

— Он мог просто упасть… — начала она, но не договорила, осознав, насколько глупо это звучит.

— Не мог, — сказал я. — Ты сама в это не веришь. Кто-то хочет, чтобы мы пришли в этот клуб.

— Хорошо, — отозвалась она, — тогда пойдем.

Я покачал головой.

— Деб, не сходи с ума. Это ловушка.

Она стиснула зубы, и ее лицо приобрело упрямое выражение.

— Саманта Альдовар находится в этом клубе, — сказала Дебора. — Я должна вызволить ее оттуда.

— Ты не знаешь, где она.

— Она там, — проговорила Деб сквозь зубы, — я знаю.

— Дебора…

— Твою мать, Декстер. Это единственная ниточка, которая у нас есть.

Опять я оказался единственным, кто видел несущийся на нас поезд, у которого отказали тормоза.

— Ради Бога, Деб. Это слишком опасно. Кто-то положил эту штуку в пакет для того, чтобы затащить нас в клуб. Это либо ловушка, либо попытка запутать следы.

Но Дебора просто тряхнула головой и потащила меня к выходу из огороженной зоны.

— Мне плевать. Других следов у нас нет.

Глава 25

Клуб находился на Оушен-драйв в районе Саут-Бич. В том месте, которое телевизионщики всегда снимают, когда хотят показать блеск и гламур ночной жизни Майами. Каждый вечер тротуары здесь заполняют люди, красивые тела которых не скрывает даже минимум одежды.

Они гуляют и катаются на роликах мимо отелей в стиле арт-деко, излучающих неоновый свет и громкую музыку. Потоки людей втекают и вытекают из этих зданий. Вероятно, это самое гламурное броуновское движение, какое только можно представить. Несколько лет назад все эти здания были дешевыми отелями, привлекавшими только пенсионеров, которые едва могли ходить и мечтали лишь о том, чтобы умереть под солнцем Майами. Теперь комнаты, когда-то сдававшиеся за пятьдесят долларов, стоили в два раза больше, а изменения состояли в том, что постояльцы стали красивее, а само здание успело засветиться в телевизоре.

Даже в это время на тротуарах еще оставались люди, но это были всего лишь объедки большого пиршества, то есть те, кто слишком усердно развлекался и сейчас не мог вспомнить, как добраться домой, или же не желал мириться с ходом времени и заканчивать с удовольствиями, даже несмотря на то что все клубы уже закрыты.

Все, кроме одного: клуб «Фэнг» находившийся в другом конце квартала, не был так же темен и тих, как все остальные здания, несмотря на свой фасад, выглядевший непривычно сдержанно для здешних мест. Сияние зачерненных ламп освещало относительно небольшую вывеску, на которой готическим шрифтом было написано «Фэнг». И начальная буква оказалась точно такой же, как на черном жетоне, который мы нашли вместе с рубашкой Дика. Под ней в тени была дверь, выкрашенная в черный цвет и утыканная рядами гвоздей, как на картинках из детских книжек, изображающих средневековые замки.

Дебора не стала утруждать себя поисками места для парковки, а просто остановилась у бордюра и выпрыгнула из машины прямо в редеющую толпу. Я выбрался вслед за ней, но она успела пройти довольно далеко, прежде чем я ее догнал. Когда мы подошли к двери, я ощутил ритмичное биение где-то глубоко в складках моего мозга. Этот звук раздражал, но от него нельзя было скрыться. Он, казалось, исходил откуда-то изнутри и требовал, чтобы я немедленно что-то сделал, но не давал никаких конкретных указаний. Он упорно бился вдвое быстрее, чем сердце, но превратился в слышимый звук, только когда я подошел вплотную к двери.

На ней была маленькая табличка, золотые буквы на которой, выполненные тем же шрифтом, что и «Эф» на жетоне и большая вывеска наверху, гласили: «Закрытый клуб». На Дебору это определенно не произвело впечатления. Она схватилась за ручку и повернула ее. Дверь не поддалась. Она толкнула ее плечом, но та оставалась закрытой.