Телохранитель для дочери друга - Стелла Кьярри

следу от поцелуя. А на спине царапины, как будто бы с кошкой боролся.

– Так и есть, – прикусывает меня за плечо. – Моя дикая пантера, своенравная и опасная.

Улыбаюсь.

– Можешь попытаться приручить.

– Мне больше нравится так. А «мягкие и пушистые» хороши для тапочек.

Толкаю его вбок. Если он хочет пантеру, значит, я буду царапать его до тех пор, пока не доберусь до самого сердца. Моя цель именно там. Оставить отметину на всю жизнь.

– Надо как-нибудь добраться до душа, – Вова, смеясь, целует мою ладонь. – пойдешь со мной?

– О да! – благодарю вселенную за эту чудесную избушку, в которой есть скромные удобства.

– Нужно выбираться. Вода кончилась.

– Может быть, вернемся на диван? – спрашиваю, стараясь не смотреть ему в глаза. Вова усмехается и поднимает мой подбородок.

– Поищу полотенце. Никуда не убегай, хорошо?

– Если ты обещаешь мне устраивать такие приятные моменты чаще, то я обещаю больше никогда не сбегать.

Владимир отвечает таинственной улыбкой. Но меня задевает его молчание. Неужели, я была права и то, что между нами происходит, совершенно ничего для него не значит?

Набрасывает на плечи свою майку и выходит из душа. Но уже через минуту возвращается с полотенцем для меня.

Помогает выбраться и снова целует. Сладко. Ну все… теперь он от меня не отвяжется. Для пущей убедительности запрыгиваю на него, как мартышка, и обхватываю ногами торс. Не разрывая поцелуй, движемся в сторону дивана. Заколдованный – притягивает нас как магнитом.

– Вова! Ты здесь? – стук в дверь. – Лейла с тобой?

Отшатываюсь от него как черт от ладана. Татьяна Михайловна… пришла! Она заметила нас через окно? Видела меня в «костюме Евы» и то, как я вишу на ее сыне, не желая отпускать! О нет…

– Я… туда… не говори ей про меня… – хватаю одежду и как преступник сбегаю обратно в душевую.

Слышу, что Вова тихонько ругается, но открывает.

– Ты чего мокрый? Мылся?

– Ну да.

– А Лейла где?

– Домой пошла, наверное. От меня-то чего хочешь?

– В смысле?!

– Я не слежу за ней. И тебе не советую.

Пауза. Вова ответил грубо. Не стоило так…

– Зачем она тебе?

– Суп готов. Уже час назад был, – слышу в голосе нотку укора.

Закрываю лицо руками. Так стыдно мне еще никогда не было. Нет, было. Перед Вовой. Но упасть в глазах его матери еще хуже.

– Яблок наелась, вот и аппетит пропал. Гуляет где-то.

– И все-таки. Я думала вы вместе.

– Сейчас оденусь и поищу. Амалию, главное, не потеряй. А старшая уже сама в состоянии дорогу найти.

– Надеюсь. В общем, приходите. Все уже остыло давно.

Дверь с хлопком закрывается. «Приходите». Она сказала именно так. Татьяна Михайловна однозначно обо всем догадалась.

– Можешь выходить. Ушла. – в голосе сквозит холод. Резкая смена настроения – одна из черт характера, которая жутко раздражает. Вова неидеальный. Нужно смириться либо прекратить это сумасшествие, происходящее между нами. Но почему-то,  и то и другое слишком тяжело. Проще самоустраниться, сбежать. Не думать об этом. И все-таки я не могу промолчать.

– Что теперь?

– Ничего.

– Она все поняла!

– Если и так, чего ты боишься?

– Неужели ты не понимаешь?! Мне стыдно!

Вова отворачивается и перестает задавать вопросы.

Молча надеваю белье. Мой бюстгальтер очень «органично» вписался в интерьер, болтаясь на спинке дивана и привлекая внимание белым «пятном» на серой обивке. Я забыла его спрятать. Это полный трындец. Татьяна Михайловна заметила его, точно. Хорошо, что все остальное валялось за диваном и было не так хорошо видно.

– Ты пойдешь домой? – бросает напоследок.

– Нет. Попрошу Руслана отвезти меня в центр.

– Зачем? Тебе что-то нужно?

– Да. Побыть одной и обдумать то, что происходит между нами.

Не дожидаясь ответа, ухожу. Я не готова выдержать на себе осуждающий взгляд Татьяны Михайловны, а еще больше боюсь ее вопросов или нотаций по поводу моего поведения. Она такая замечательная женщина… а я действую на эмоциях. Нужно было думать головой.

Руслан без лишних вопросов подвозит меня к магазину.

Решаю все-таки купить себе телефон. Но так и не включаю. Просто сую в сумочку и забываю про него. А потом брожу по бутикам. Бесцельно трачу время, лишь бы не ехать домой. Амалия в надежных руках, на этот счет переживать не стоит.

Владимир

«Это все какой-то глупый сон. Я не мог настолько вляпаться в нормальной жизни!» – именно эта мысль последнее время слишком часто бродит в моей голове. Амалия, Лейла, Маргарита… Дела и задачи в «наследство» от Егора, а теперь еще и эмоциональная зависимость. Раньше я считал, что сила мужчины в его беспристрастности и самодостаточности. Свободный, уверенный, ничем не обремененный, холодный и расчетливый, не выдающий своих эмоций. Таким должен быть правильный мужик, на которого можно положиться. До поры до времени.

Как только мои товарищи начинали действовать, руководствуясь не головой, а другими местами, их жизнь резко катилась к чертям. Они женились, делали детей, иногда даже меняли работу, окружение и становились тряпками. «А хорошие были ребята… Я таким точно не буду», – подумывал я. И вот сейчас, глядя на то, что происходит, сомнения в собственной полноценности одолевают все больше.

«Мне стыдно». «Нужно подумать о том, что между нами происходит».

И правда! Что, мать вашу, между нами происходит?! Ей стыдно быть рядом со мной! Как она бежала, сверкая пятками, чтобы мать не узнала, что мы вместе! Как просила, чтобы не выдал ее. Она стесняется меня и наших отношений. Конечно, было глупо полагать, что малышка воспринимает все это всерьез. Игры, новый опыт, развлечение… Да и какая ей семья в восемнадцать лет? Размечтался, совсем спятил, Вовочка… На сантименты потянуло, вон даже шнурок этот кожаный ношу на руке, как придурок суеверный. Почему? Потому что она его мне надела. Да что за бред?!

Срываю с руки оберег и кидаю на стол. Ничего у нас не выйдет.

Я слишком взрослый, а она юна, красива и ко всему прочему, невероятная стерва! Хуже, чем Рита. Та, хотя бы не слишком умна…

Неужели я не смогу приструнить двух девиц? Если с Маргаритой можно как-то решить, то что делать с Лейлой? Выколоть себе глаза? Не приближаться к ней? Отправить за границу, как поступил ее отец? Но и это не поможет, потому что даже лишившись зрения я буду представлять ее пухлые губы, пышные ресницы и дерзко вздернутый нос. Она будет врываться в мои сны, рвать на части и заставлять просыпаться с чувством вины за собственные желания. А, выслав ее за рубеж, продолжу думать о ней, глядя на малышку Амалию. Девушка, возможно, быстро забудет