Тринадцатый Император. Часть 2 - Никита Сомов

- Пожалуй, да, - после недолгих колебаний согласился будущий издатель.

- Хорошо, - улыбнулся я, - а теперь расскажите мне побольше о своем журнале, каким вы его видите. Признаться мне будет интересно услышать, на что будет похоже ваше детище.

- С самого начала было решено, что новый 'Вестник Европы' будет действовать по другой программе, нежели ранее существовавший, - начал вдохновенно рассказывать Стасюлевич*.

Возможно, это и отступает от его первоначальной задачи, как журнала главным образом политического, но за то, может быть, ближе подойдет к настоящему значению самого своего основателя, который, оказав сначала России услугу, как публицист, приобрел потом бессмертие, как историк. Коль скоро сам Карамзин перешел от политики к исторической науке; пусть последует теперь за своим родителем в ту же область и его журнал, посвящаемый ныне историко-политическим наукам, как главной основе всякой политики.

Цель 'Вестника Европы', с настоящего времени, в новой его форме специального журнала историко-политических наук, будет состоять, прежде всего, в том, чтобы служить постоянным органом для ознакомления тех, которые пожелали бы следить за успехами историко-политических наук, с каждым новым и важным явлением в их современной литературе. Вместе с тем наш журнал имеет в виду сделаться со временем и для отечественных ученых специалистов местом для обмена мыслей и для сообщения публике своих отдельных трудов по частным вопросам, интересным для науки и полезным для живой действительности, но развитие которых не могло бы образовать из себя целой книги.

Что-то щелкнуло у меня в голове после этой тирады.

- Михаил Матвеевич, вы сказали, что хотели бы печатать частные вопросы, интересные обществу и полезные для живой действительности… - начал я издалека.

- Да, именно так, - подтвердил Стасюлевич, согласно кивая.

- Название журнала и ваши намерения, признаться, подтолкнули меня к одной идее, которая надеюсь, покажется не безынтересной и вам, - продолжал я, уже мысленно потирая руки. - Мне вспомнилась фраза Карамзина, о том, что Вестник должен был принести в Россию 'слова и мысли Европы' и я подумал…. А почему бы вам, Михаил Матвеевич, не выпускать специальное приложение к вашему журналу, целиком состоящее из переводов актуальных статей из иностранных изданий?

- Газета, состоящая из переводов чужих статей? - с сомнением в голосе переспросил будущий редактор. - Если таково ваше желание, то конечно мы сможем его воплотить, но думаю, данная тема не будет востребована. Многие уже существующие газеты и журналы дают обзоры и выдержки из зарубежных изданий…

- Вы правы лишь отчасти, Михаил Матвеевич, - с нотками торжества в голосе заявил я. - Да, некоторые журналы предоставляют читателям зарубежные материалы, однако делают это редко и бессистемно. Будем откровенны - у среднего русского читателя ныне нет никакой возможности полноценно ознакомиться с прессой Европы. Даже при условии знания иностранных языков и достатка, позволяющего выписывать ведущие западные газеты, он будет упускать широкий спектр газет более мелких, провинциальных, выпускаемых малыми странами. Однако то, что было невозможно ещё вчера - донести до российского, внутреннего читателя публикации зарубежной прессы день в день - сегодня вполне возможно, благодаря телеграфу. Представьте себе ежедневную газету, в которой собраны статьи, очерки и заметки из Англии, Франции, Пруссии, Дании, Испании! В которой читатель сможет прочесть статьи, появившиеся на страницах газет Североамериканских Штатов уже на следующий день после их издания. Только вообразите себе зрелищность и масштабность этой картины!

Мой собеседник буквально замер, заворожённый моей тирадой. Потом на минуту прикрыл глаза, явно воссоздавая у себя в голове нарисованную мной перспективу.

- Интересная идея, - наконец, после долгого раздумья ответил Михаил Матвеевич, - если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, то подобная газета сможет существенным образом дополнить и расширить восприятие читателем нашего журнала. Ведь как можно отделять политическую действительность и общественное мнение, её формирующее? Газеты и журналы дают как наиболее полное отображение всех направлений и тенденций политической мысли, так и преломление её в умах граждан.

- И даже более того, - дополнил я, видя, что моя идея упала в благодатную почву и Стасюлевич потихоньку 'загорается' новой идеей, - вы сможете организовать живую дискуссию со своими зарубежными коллегами. Думаю, по мере роста известности газеты, в редакцию будут приходить письма читателей, как содержащие одобрительные отзывы на конкретные статьи, так и отрицательные, гневные. Ваша редакция могла бы, на мой взгляд, перевести и послать несколько наиболее ярких рецензий читателей в ту газету, где был опубликован исходный материал…

- Да, да, - подхватил Стасюлевич, - и, возможно, потом перевести ответы уже иностранных читателей на письма наших соотечественников… Организовать живой мост общения между нами и Европой. Замечательная идея. Но, боюсь, - энтузиазм его погас, - что юридические трудности будут чересчур велики…

- Не волнуйтесь, их я беру на себя, равно как и обеспечение вас необходимым штатом переводчиков, - успокоил я будущего редактора. - При этом обещаю, что ни я, и ни кто другой не будет вмешиваться в редакционную политику газеты. Её определяете вы и только вы. Однако, зная вашу порядочность и честность, я уверен, что вы не допустите в работе редакции необъективности и тенденциозного подбора материала для переводов.

- Вы мне льстите, Ваше Величество, - запротестовал Стасюлевич, - я не претендую и никогда не претендовал на роль идеала. Увы, я лишь человек, как и все мы, и, как и любой другой склонен делать ошибки.

- Нет, нет, я более чем уверен в вас, Михаил Матвеевич, - не согласился я, - Ещё со времен моего ученичества у меня сложилось впечатление о вас, как о человеке чрезвычайно умном и цельном, при этом исключительно порядочном. В нашем же случае эти качества приобретают особое значение. Предвзятость несет в себе фальшь, которую не выносит чуткое око читателя. Никому не понравится пользоваться кривым зеркалом, ведь так?

- Вы, безусловно, правы, Ваше Величество, - торжественно заявил будущий издатель. - Я полон уверенности в том, что узнать, что о нас в действительности нас думает просвещенная Европа будет величайшим благом России!

- Именно так, - утвердительно закивал я, всеми силами стараясь не улыбнуться. Эх, Михаил Матвеевич, дорогой вы мой, наивный человек! Знали бы вы какое 'благо' на нас брызжет со страниц зарубежных газет… Поистине нет лучше пропаганды, чем нужным образом поданная правда.

Тепло попрощавшись с Михаилом Матвеевич, я вызвал к себе Сабурова и дал распоряжение подготовить все документы для организации двух новых государственных изданий. Буквально через две недели все юридические формальности были улажены и Михаил Матвеевич стал редактором сразу двух новых печатных изданий: журнала 'Вестник Европы' и еженедельника 'Переводная Пресса'. Причем видимо озвученная мной идея настолько захватила его, что первый выпуск газеты с переводами был выпущен куда раньше журнала и уже с ноября 1865 года начал победное шествие по столице.

Успех был ошеломляющий. Первый выпуск пришлось допечатывать восемь раз, увеличив тираж с первоначальных полутора тысяч экземпляров до двадцати! Признаемся честно, каждому из нас интересно знать, что о нас думают окружающие. Этот простой принцип, переведенный на бумагу, произвел эффект разорвавшейся бомбы. У уличных разносчиков цены взлетели с двух копеек до гривенника, и все равно газету буквально рвали из рук. Её читали дома, на улицах, в парках, передавали из рук в руки, перечитывали, вступали в жаркие споры, иногда приводящие к неожиданным результатам…

* * *

Купец II гильдии Савелий Иванович Мохов был большим любителем чтения. Семья его принадлежала к беспоповскому поморскому согласию, и образование он получил весьма малое: нигде не учился, кроме как у старообрядческих начетчиков; никакой школы не кончил. Почти всю свою жизнь он работал исключительно с цифрами - сначала мальчиком-переписчиком в лавке своего дяди, который ворочал капиталами всей их общины, затем приказчиком-конторщиком, а потом и управителем. В тридцать с небольшим, взяв у общины ссуду в три тысячи рублей, открыл свое дело - лавку по торговле мануфактурными товарами для Нижегородской ярмарки. Дела шли успешно: через пять лет Савелий полностью рассчитался с долгами, а в сорок лет со всем семейством переехал в Москву. Теперь же, когда возраст купца перевалил за полвека, а состояние приблизилось к полумиллиону полновесных рублей, Савелий Иванович наконец-то мог позволить себе отдаться любимой страсти - чтению.

Красоту печатного слова он открыл для себя поздно. Жуковский, Пушкин, Лермонтов - все они в детстве прошли мимо него. Отчасти из-за строгих общинных порядков, отчасти из-за собственной занятости, но с миром литературы Савелий Иванович познакомился уже в очень зрелом возрасте. Купил как-то по случаю старенькую книжку со стихами, раскрыл её дома и так и просидел, как заворожённый, пока не перехлестнул последнюю страницу. Познав же прелесть чтения, книжное слово он зауважал безмерно, и дня не мог прожить, чтобы вечерком, сидя за чаем с плюшками, не полистать какой-нибудь роман или на худой конец повесть. Даже специально расширил свой дом на Страстном бульваре, достроив целый этаж, в котором разместил книжный зал, библиотеку и кабинет. Начинать же утро с хрустящей, пахнущей свежей типографской краской, газеты в последние годы и вовсе стало его ежедневным ритуалом.