Говорят сталинские наркомы - Георгий Куманёв

М Г. Первухин: О Михаиле Федоровиче Денисове я уже говорил. Ио памяти могу отметить Александра Яковлевича Рябенко. Сейчас он заместитель председателя Госплана СССР. Он был у меня начальником главка. Во время войны работал вначале на Кемеровском заводе главным инженером, а потом в конце войны, кажется, был у меня заместителем. Заместителем наркома являлся и Сергей Михайлович Тихомиров. Он вложил много труда в развитие органической химии.

К сожалению, среди руководителей химической промышленности СССР военных лет немало уже тех, кого нет в живых.

Если обратиться к ученым–химикам, которые особенно плодотворно трудились в период Великой Отечественной войны, то я сразу могу назвать Семена Исааковича Вольфковича. Он проявлял тогда большую активность, академиком еще не был, но являлся директором НИИ удобрений и ядохимикатов. Там были созданы воспламеняющиеся смеси против танков — так называемая «жидкость КС». (Растворенный фосфор — как ударишь, сразу воспламеняется.) Очень много танков повредили и уничтожили этой смесью, залитой в бутылки. Это было весьма действенное оружие. Наш Чернореченс- кий азотно–туковый завод имел фосфорные печи, плавил в них фосфор, получал жидкость КС и заряжал ею бутылки. Вся продукция шла на фронт.

Занимались многими важными оборонными вопросами наши известные ученые–химики академики Сергей Семенович Наметкин, Александр Николаевич Несмеянов, Николай Николаевич Семенов, профессора Александр Дмитриевич Петров, Юсуф Гейдарович Ма- медалиев (будущий президент Академии наук Азербайджанской ССР) и большая армия других исследователей. (Правда, Семенов немного дальше от химической промышленности стоял в отличие, скажем, от Вольфковича или Несмеянова.)

Поскольку я занимался чисто такими оперативными делами, поэтому сталкивался чаще с такими учеными, которые нужны мне были на практике. А как была у них построена система работы, тут больше и конкретнее знает Сергей Васильевич Кафтанов.

Г. А. Куманев: Один из последних вопросов к Вам, дорогой Михаил Георгиевич. Меня интересует Ваша оценка той производственной операции, которая была осуществлена в Советском Союзе в 1941–1942 гг. Мы сегодня этого немного касались. Речь идет об эвакуации или перебазировании производительных сил СССР в первый, наиболее тяжелый период Великой Отечественной войны. Вы с самого ее начала стали заместителем председателя Совета по эвакуации при СНК СССР, и Вам есть о чем вспомнить и что сказать об этих героических и драматических страницах истории битвы с фашизмом.

М Г. Первухин: Эвакуация, проведенная в Советском Союзе в первые месяцы войны, является одним из самых выдающихся подвигов, которые совершил советский народ в Великой Отечественной войне. Эта эпопея, без всякого преувеличения, не знает аналогов в мировой истории, в истории войн.

Причем исключительная сложность ее проведения заключалась в том, что в таких масштабах и в такие короткие сроки эвакуация не предусматривалась и никогда не планировалась. Ведь никто не предполагал, что столь трагическим и с такими громадными потерями и разрушениями окажется для нашего народа, для Красной Армии начало войны в результате вероломного вторжения немецко–фаши- стских войск на территорию СССР. Что, отступая под натиском превосходящих сил агрессора, нам придется заниматься спасением производительных сил, расположенных в европейской части СССР. А без спасения нашей западной военно–промышленной базы просто невозможно было рассчитывать на достойный отпор врагу и тем более на его последующий сокрушительный разгром.

И каков же итог этого подвига: всего за несколько военных месяцев 1941 — 1942 гг., нередко под огнем противника, удалось за сотни километров перебросить в тыловые районы страны миллионы наших граждан, оборудование тысяч предприятий, сельскохозяйственные и транспортные ресурсы, стратегические запасы сырья, топлива и другие материальные и культурные ценности. И не только перебросить, но и планомерно разместить весь этот огромный потенциал на новых местах и в кратчайшие сроки подключить его на удовлетворение нужд фронта.

Сейчас, вспоминая о днях эвакуации, можно только восхищаться, как нам удалось в целом весьма успешно решить такую грандиозную, я бы сказал, невероятно трудную задачу.

Как Вы знаете, Георгий Александрович, данной теме посвящена моя статья, которая опубликована в двухтомнике Института истории СССР «Советский тыл в Великой Отечественной войне». Поэтому, по–видимому, нет необходимости ее пересказывать. Хочу из истории эвакуации остановиться только на некоторых моментах. Итак, для руководства эвакуацией уже 24 июня Политбюро ЦК партии решило учредить Совет по эвакуации во главе с Лазарем Моисеевичем Кагановичем. 16 июля произошла реорганизация Совета, и его председателем был утвержден Николай Михайлович Шверник, а заместителями председателя Алексей Николаевич Косыгин и я. Мне была поручена подготовка вместе с наркоматами предложений по перебазированию в тыл предприятий тяжелой промышленности, поскольку я как заместитель Председателя СНК СССР курировал их. В тот же день Политбюро ЦК рассмотрело и одобрило вопрос о немедленном перемещении в тыл предприятий авиационной промышленности. 28 июля было принято решение об организации на Урале и в Сибири новой базы по производству танков. Затем 16 августа состоялось постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О Военно–хозяйственном плане на IV квартал 1941 г. и на 1942 г. по районам

Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии». В этом плане предусматривалось развертывание военно–промышленной базы на Востоке страны как за счет местных предприятий, так и за счет оборонных предприятий, эвакуируемых из угрожаемых районов страны.

Мне пришлось участвовать в работе правительственной комиссии, которая подвела итоги выполнения того, что содержалось в указанном плане. У меня сохранились следующие интересные данные из материалов той комиссии. Хотя наше военное производство в целом еще не удовлетворяло потребности фронта, в первом полугодии 1942 г. по сравнению со вторым полугодием 1941 г. мы выпустили больше танков на 6,4 тыс. штук, орудий — на 23,4 тыс., минометов — на 80,5 тыс., пулеметов — на 2,5 тыс. штук. Особенно много было выпущено пистолетов–пулеметов — на 445,7 тыс. больше. За это же время производство боеприпасов (снарядов, бомб и мин) возросло почти на 3 млн. штук.

Несмотря на весьма значительные результаты, достигнутые при перебазировании производительных сил страны с запада на восток, не все удалось нам спасти от врага. В первые недели и месяцы войны он продвигался довольно быстро и поэтому невозможно было на все сто процентов подготовиться к эвакуации. Приходилось тогда согласно директиве партии и правительства уничтожать на месте очень ценное оборудование, сырье и другие материальные и культурные ценности.

В связи с потерями в области промышленности я хотел бы напомнить о таком факте, как вывод из строя Днепровской гидроэлектростанции. Построенная до войны она считалась жемчужиной советской энергетики.

И вот при приближении немецких частей к Днепру Верховное Главнокомандование вынесло решение немедленно взорвать часть плотины и мостовой переход через нее, чтобы вражеские войска не могли с ходу перейти на левый берег и таким образом продолжить свое наступление.

Мне было поручено организовать это дело и проследить, чтобы взрыв был произведен во время. Как не тяжело мне, энергетику, было принять такое решение, военная обстановка требовала сделать это без колебаний.

Вместе с руководителями наркомата мы наметили, как осуществить намеченное. Прежде всего требовалось помешать противнику перейти на левый берег Днепра. Для этого достаточно было взорвать только верхнюю часть плотины, на что опирается мостовой переход, а все ее остальное тело сохранить, имея в виду, что после разгрома врага мы вернемся и быстро восстановим Днепровскую ГЭС.

Поэтому в верхнем туннеле заложили взрывчатку, обеспечив мешками с песком направленный взрыв. Все было готово. От командующего войсками Юго — Западного фронта маршала Семена Михайловича Буденного прибыл специальный представитель, уточнивший, когда надо произвести взрыв. Причем меня предупредили: его надо сделать во время, когда основные части Красной Армии перейдут на левый берег Днепра, но никак не допустить, чтобы проскочили немецкие танки…

В течение суток через каждый час, максимум через два я связывался с управляющим Днепровской станцией и секретарем Запорожского обкома партии, которые следили за обстановкой и информировали меня, как обстоит дело.

Наступило 18 августа 1941 г. Мы были наготове. Несколько раз я звонил утром и в обед. Никаких немцев нет. Наши части постепенно отходили.