Том 9. По экватору. Таинственный незнакомец - Марк Твен

«Подобно тому, как сраженный гладиатор ждет на арене цирка решения своей судьбы, наши друзья, в мучительной неизвестности, ждали развязки. Спустя несколько минут, прежде чем кто-либо произнес хоть слово, старые женщины племени три раза подняли вверх руки. То был сокровенный знак мира! Опущены копья. С глубоким вздохом облегчения и обращенным к небу благодарственным взглядом вперед вышли поборники мира. Туземцы порывисто бросились к ним, и все плакали и кричали, словно каждый встретил любимого, давно потерянного друга...»

То было веселое празднество. Начался пир. И хотя рассказы о горестях вызывали слезы, этот знаменательный день завершился танцами и веселым смехом.

За четыре года, нe пролив ни капли крови, Робинсон доставил и сдал на руки белому губернатору всех туземцев, этих добровольных пленников, положив конец войне, которую порохом и пулями безрезультатно вели тысячи людей с 1804 года.

Орфей, приручавший диких зверей своим пением,— миф; но чудеса, сотворенные Робинсоном, — непреложный факт. Это история совершенно достоверная; и я убежден, что история любой страны, древняя или новая, не знает факта более великого, заслуживающего большего уважения.

И в честь величайшего человека, какого породила или породит Австралазия, признательное потомство воздвигло Георгу Огастесу Робинсону Миротворцу величественный памятник в... впрочем, нет — памятник поставлен кому-то другому, не помню кому.

Как бы то ни было, современники Робинсона почитали его, и тем самым почитали себя. Правительство наградило его крупной денежной суммой и участком земли в тысячу акров; и люди собирались толпами и восхваляли его, подкрепляя свою хвалу значительными суммами, собранными по подписке.

Прекрасная драматическая ситуация, но занавес скрывает от нас другую картину:

«Когда это отчаянное племя было захвачено вышеописанным способом, к общему великому удивлению оказалось, что на войну израсходовали тридцать тысяч фунтов стерлингов и держали под ружьем все население провинции, чтобы сражаться с вражеским войском, состоявшим из шестнадцати человек, вооруженных деревянными копьями! Таковы факты. Знаменитое племя Большой реки, которое европейцы со страху воображали целым полчищем, насчитывало шестнадцать мужчин, девять женщин и одного ребенка! Учитывая, сколько бед причинила эта горстка людей, их удивительные переходы и внезапные набеги из конца и конец всей провинции, враги вынуждены были признать, что дикари эти храбры и умеют сражаться. Какой-нибудь Уоллес мог измотать большую армию, располагая небольшим отрядом смелых людей, но там враждующие стороны были равно цивилизованны и вооружены. Зулусы, сражавшиеся с нами в Африке, маори в Новой Зеландии, арабы в Судане были куда лучше вооружены, лучше знали технику ведения войны и были значительно многочисленнее, чем эти голые тасманцы. Губернатор Артур справедливо назвал их благородным племенем».

Эти туземцы и впрямь были удивительные люди. Нельзя было допустить, чтобы они вымерли. Их следовало скрестить с белыми. Белые бы от этого только выиграли, а туземцы не потерпели бы ущерба.

Но туземцы все-таки вымерли, бедные отважные дети природы! Их собрали в маленькие поселения на соседних островах, правительство отечески пеклось о них, обучало религии и лишило табака, ибо надзиратель воскресной школы был некурящим и поэтому считал, что курить безнравственно,

Туземцы не приучены были придерживаться режима, носить одежду, вести размеренную жизнь; им были не нужны дома, церковь, образование, воскресная школа и прочие чуждые им учреждения цивилизованных людей, и они стремились к утраченной родине и дикой, вольной жизни. Слишком поздно спохватились они, что променяли свой рай на этот ад. День за днем сидели они на постылых им утесах и с неугасающей страстью, сквозь слезы, тоскливо глядели на море, на маячившую вдали громаду — призрак их земного рая; и то у одного, то у другого сердце не выдерживало, и он умирал.

Через несколько лет в живых осталась лишь жалкая кучка людей. Горстка дотянула до старости. В 1864 году умер последний мужчина, в 1876 — последняя женщина, и спартанцы Австралазии перестали существовать.

Даже самый доброжелательный белый неминуемо попадает впросак, когда имеет дело с дикарями, — белые вылавливают их, как рыб из океана, с самыми лучшими намерениями, потом суют их в курятник, рассчитывая, что там они обсушатся, обогреются, будут довольны и счастливы. Белый не в состояния поставить себя на место дикарей. Как бы ему понравилось, если бы добрый дикарь увел его из дома, лишил церкви, одежды, книг, лакомств и забросил в пустынное безбрежье песка, скал, снега, льда, слякоти, бурь и палящего солнца, где у него не будет ни крова, ни ложа, где ему и его близким нечем будет прикрыть свое нагое тело, где нет иной еды, кроме змей, гусениц и падали:' Такая жизнь была бы для него сущим адом, и, обладай он хоть каплей разума, он понимал бы, что его цивилизация — ад для дикаря. Но разума у него нет и никогда не было, а посему он обрек бедных туземцев на невообразимую гибель в оковах его цивилизации, совершая это преступление с наилучшими намерениями, и смотрел, как эти бедняги умирали, не вынеся мук; смотрел несколько обеспокоенно и с огорчением, с удивлением спрашивая себя: чего же им недостает? И невольно проникаешься чуть ли не уважением к этим преступникам: ведь они такие доброжелательные, такие заботливые, гуманные и отзывчивые.

Они не понимали, отчего эти дикари-изгнанники умирают, и честно старались выяснить причину. И наконец один человек и Новом Южном Уэльсе выяснил и пришел к такому заключению:

«Это божья кара, ниспосылаемая с небес за всякое неблагочестие и неправедность людскую».

На этом все и успокоились.

Хорошо, что на свете есть дураки. Это благодаря им мы преуспеваем.

Новый календарь Простофили Вильсона

Вот уж действительно верное изречение: «В нужный момент явится нужный человек». Только пусть не является раньше времени, а не то все пойдет прахом. В случае с Робинсоном Момент приближался целые четверть века, а будущий Миротворец тем временем спокойно клал кирпичи в Хобарте. Когда все прочие способы оказались тщетными, наступил Момент — и Каменщик, отложив в сторону кельню, вышел на арену. Явись он раньше, его с презрением отправили бы назад к его кельне. Этот случай напомнил мне одну историю, ее рассказал мне уроженец Кентукки в поезде, шедшем через Монтану. Он сказал, что в свое время эта история нашумела в Луисвилле. Он полагал, что ее напечатали, но не помнил точно. Как бы то ни было, я постараюсь по возможности передать ее здесь.

За несколько лет до начала Гражданской войны стало ясно, что Мемфису, в штате Теннесси, предстоит сделаться крупным поставщиком табака, — это предвидели все дальновидные люди. Разумеется, к тому времени в Мемфисе уже была пристань. Для удобства погрузки и выгрузки имелся наклонный мощеный причал, но пароходы швартовались к дебаркадеру, и грузы складывались на его широкую палубу между пароходом и беретом, За работой наблюдали молодые служащие, которые часть дня были очень заняты, а остальное время томились от безделья. Молодость и жизнерадостность бурлила в этих юнцах через край; часы безделья нужно было чем-то заполнить, и они обычно развлекались, придумывая разные каверзы и разыгрывая друг друга.

Излюбленной мишенью для шуток был Эд Джексон, ибо сам он никого не разыгрывал и легко попадался на удочку, — он всегда принимал за чистую монету все, что ему говорили.

Однажды он рассказал товарищам, как собирается проводить отпуск. На охоту и рыбную ловлю он на этот раз не поедет — нет, он задумал нечто более интересное. Из своих сорока долларов в месяц он сберег достаточно, чтобы осуществить свою мечту - взглянуть на Нью-Йорк.

Удивительная, из ряда вон выходящая затея! Это означало путешествие, грандиозное путешествие; в те времена это означало увидеть мир, — по нашим современным понятиям, нечто вроде кругосветного путешествия. Сперва молодые люди решили, это Эд сошел с ума, а когда убедились, что он не шутит, то сразу сообразили: такая отважная затея открывает отличную возможность над ним подшутить.

Вопрос обсудили со всех сторон, потом втайне составили план действий. Было решено, что один из заговорщиков приготовит для Эда рекомендательное письмо к миллионеру Вандербильту и уговорит его это письмо передать. Все это очень хорошо. Но что будет, когда Эд вернется в Мемфис? Вот в чем загвоздка! Эд был славный малый и всегда воспринимал шутки добродушно, но ведь они не унижали его достоинства а ви перед кем не срамили; на этот же раз они собираются сыграть с ним жестокую шутку — это игра с огнем. Эд родился на Юге, а в переводе на английский язык это значило, что по возвращении он убьет столько заговорщиков, сколько успеет, прежде чем свалится сам. И все-таки нужно рискнуть — разве можно упустить такой случай?