Блюстители Неба - Анатолий Королев

Знаток живописи сразу подметит в этом вольном сочетании реальности и фантастики искусную уловку мастера придать своему полотну вневременной вечный характер. Это город его мыслей, а не тривиальный городок Нуддерландии, родины живописца. Слово «мыслей» нужно подчеркнуть, потому что характер вторжения в прошлое Зэммли говорит, что мастер Тьма совершил преступление именно против образа мыслей тамошних жителей, объектом его атаки стало воображение зэммлян, в которое он проник через воображаемый объект – городок детей, который сначала возник в голове живописца, а затем отразился на картине. На маленькой картине представлены практически все игры того времени, которое в исторической науке 99-го мира называют средними веками. На наш взгляд, привыкший к сочным цветам Канопы, краски Брэгеля могут показаться глухими, но их богатство не может не очаровать. Трудно поверить, что здесь, в атмосфере праздника и вселенской игры в игру, задумывалось преступление против вечности. Но давайте еще более пристально вглядимся в картину: не правда ли, в ней есть тайна? Разве это дети в их извечной веселости? Все детские лица изображены с печатью горького сарказма, они необычайно серьезны. Перед нами не детвора, а скопище маленьких взрослых. Это дети, которые грустны, как печален главный ребенок зэммной цивилизации – Христоф, бог, который был рожден девой, чтобы спасти человечество от первородного греха. Сотни забав, и все без единой улыбки. В этом фантастическом городке, если его мысленно озвучить (что, кстати, и сделал впоследствии архонт Варроу-13), мы услышим: сопение, стук палок, крики, звуки волынок, скрип колес и обручей, жужжание волчков, топот сотен маленьких ножек, но не услышим смеха. Продолжая вглядываться в картину, легко заметить, что игры детей четко разделяются на две категории: те, в которых дети остаются сами собой, и те, в которые иногда, подражая детям, играют взрослые. Есть еще несколько игр, в которых дети с угрюмой сосредоточенностью повторяют занятия родителей, это рыцарский турнир, лавка и свадьба. Видимо, Брэгель был весьма мизантропичен, раз представил здесь занятия взрослых как детские неразумные забавы. Выходит, что это суровое полотно говорит о неразумности мироздания как такового… Весьма странное представление о Вселенной, не правда ли? И, видимо, оно по душе нашему Врагу.

Мастер Тьма обожает мрачный колорит, а его дурные нравы недавно стали погодой нашей жизни.

Но оставим эмоции. Группе архонта Варроу-13 надо было проникнуть через каверзы топологического тоннеля в прошлое Зэммли, проникнуть не впрямую, а через городок детей, написанных на картине. Только после этого успеха можно было надеяться на дальнейшее продвижение к тайне, к ответам на вопросы: в чем суть преступления? почему именно картина Брэгеля стала мишенью мастера Тьмы? И, наконец, что его не устраивало в миросозерцании зэммлян?

Какой-нибудь наивный и юный читатель может спросить: в чем трудности? почему нельзя просто перенестись на времямашине в тот злосчастный 1560 год, проникнуть в городишко Аймстердамм, где жил живописец, найти автора и впрямую выяснить, чего хотел от него архонт-отступник? Увы, так легко и просто ничего никогда не выходит. Во-первых, городок детей, изображенный на картине, это вовсе не уголок Аймстердамма, а уголок вечности. Он не имеет зэммного адреса, художник писал его из головы. И в то же время – парадокс времени! – он все-таки существует, существует как завершение топологической трубки между нашими мирами. Этот колоссальный клубок-лабиринт – тоннель между мирами – имеет фантастическую структуру, частью которой на завершающем этапе стала именно картина. Теперь в нее можно войти. Глубина ее огромна, это целая Вселенная. Только преодолев все хитросплетения времени-пространства, группа Варроу могла, как бы с заднего хода, войти в контакт со средними веками и, наконец, проникнуть в замысел преступления. Ведь этот проклятый тоннель есть еще и своего рода оттиск мыслей мастера Тьмы, замороженный в космосе виток его сознания. Уф! Кажется, мы сумели довести мысль до конца. Нет более неблагодарной задачи, чем объяснять на пальцах парадоксы размерности.

Во-вторых, визит к художнику за ответом будет пустым делом. Брэгель не знаком с мастером Тьмой. А если и знаком, то, может быть, знает его под видом какого-нибудь булочника или купца и не подозревает, кто он на самом деле. Словом, допрос художника ничего не даст. Он не поймет, чего от него хотят.

Ответ на все вопросы даст сам мастер Тьма, стоит только «взять в руки» конец иллюзиативного тоннеля, погребенный в топологическом клубке, стоит только «разморозить» его ледяные мысли, которые срослись с его же преступлением.

Как это происходит, архонт Варроу-13 объяснил, например, в своем популярном отчете о проблемах иллюзиативности. Слово «популярный» мы бы взяли в кавычки, мало найдется знатоков, готовых штудировать бесконечные формулы и миллионы цифр. Увы, наши архонты настолько оторвались в своем интеллектуальном могуществе от прочего мира, что такая вот пропасть не может не пугать любого, кому дорого блистательное будущее Канопы.

Такое же малочитабельное нечто представляет и отчет архонта Варроу, который он представил Архонтессу. В нем детально описано прохождение группы хронистов через парадоксы размерности. Полет через тоннель между мирами! По-нашему, это самый фантастический документ, который только может быть на свете… но читать его невозможно: «5-й виток, напряжение неравномерно. По всему полю Ца077 наблюдаются фракционные диффазии. Уровень шума порядка двух тысяч кролл, кивок ансциляций впервые дает картину растроения…»

Продолжать эту тиранию фактомании невозможно. Вернемся от теорий к человеку.

Свои расследования Варроу начал с попыток установить прямой контакт с Джутти или хотя бы отыскать логику в ее бредовых речах, и особенно снах. К этому времени сознание Джутти представляло из себя полный хаос, а речь ее в те редкие минуты, когда она произносила что-либо, была потоком бессвязных слов. В белом ниспадающем платье она бродила по ночам по мягким комнатам (днем она спала) без смысла и без цели, и только иногда останавливалась в цветнике, во внутреннем дворике научного комплекса, и, подняв лицо, точнее, то, что от него осталось, словно бы пыталась увидеть нечто в ночном звездном небе, которое просвечивало сквозь колоссальный шар эртановой брони, неуязвимой скорлупы, окружившей клочок почвы, вырезанной из Канопы. Эта слабая попытка как бы родить на яйцеобразном «лице» глаза и вновь видеть небо, всегда вызывала бурные эмоции у охраны. Запись ее снов на протяжении последних месяцев почти ничего не дала. Мастер Тьма постарался и здесь не оставить следов своего облика… Мелькание красных и синих пятен, да устойчивое чередование черно-белых полос, в которых иногда мелькали фрагменты реальности: родной дом-пещера в Прессбувилле, злое лицо матери, машина, собака, телефон, слово «Солли», написанное розовой губной помадой на зеркале… лишь однажды мелькнула мужская рука, которая держала картонную маску. В ней архонт Варроу-13 без труда узнал один из фрагментов картины «Детские игры»; и анализ сна показал, что Джутти видела его совсем в другом ракурсе, нежели он нарисован художником. Речь идет о левой части картины, о той, где изображен кирпичный дом с окном на втором этаже. В окне виден человечек, который прячет свое лицо за огромной безобразной маской старухи. У маски зловещий увесистый нос и черные дыры вместо глаз… Так вот, так увидеть этот фрагмент картины Джутти могла только в том случае, если бы прошла вплотную к окну по косому козырьку (см. картину) из трех щелястых досок, на котором лежит круглая красная детская шапочка.