Ведьмин подарок - Сергей Пономаренко

— Возьмем из одной колоды четыре дамы, — бабушка, страдающая при жизии тугоухостью, очень громко и четко выговаривала слова. — Червовая дама — Эмилия, бубновая — София, трефовая — Христина, пиковая — ты сама. — Тут она улыбнулась, но ее улыбка Ларисе не понравилась, к тому же впервые бабушка вводила ее в пасьянс. — Дамы требуют кавалеров; возьмем из колоды четырех королей: червовый — Адам, бубновый — Жорж, трефовый — Овсей, пиковый — Феликс, и выложим их как продолжение ряда. Выкладываем поверх них восемь карт рубашками вниз. Затем под королями и дамами еще восемь рубашками вниз. Посмотри, внученька; ряд вновь заканчивается трефовой семеркой. — Старуха зловеще улыбнулась. — Нижний ряд наполовину покрываем новым рядом рубашками вверх. Оставшиеся карты от колоды пока сложим в «лавку» — они будут нашим резервом. Берем вторую колоду…

— Открой карты нижнего ряда, — попросила Лариса, чувствуя, что у нее сильно колотится сердце.

— Это не по правилам, — возразила старуха и вдруг смягчилась: — Ну разве я могу отказать любимой внученьке? Начнем с последней.

Она открыла карту, и это оказался трефовый валет. Вдруг в голове у Ларисы все смешалось в какофонию цвета и звука, и она проснулась.

Многое в сновидении было необычным — новый пасьянс, который возник во сне помимо ее воли, из которого, несмотря на свою великолепную память, она запомнила лишь основные картинки — дам, королей. Червовый король, Адам, в окружении трефовых карт — это предзнаменование для него тяжких событий, вплоть до смерти. Но как она ни напрягала память, никак не могла вспомнить карты, окружавшие другие картинки. Особенно ее интересовала червовая дама — пропавшая Эмилия. А больше всего ее поразило то, что в пасьянсе была задействована она сама. Из этого следовало, что, как бы она ни поступила, судьбы Эмилии, Софии, Адама и ее сейчас тесно связаны между собой. Были и незнакомые ей имена, к примеру Жорж. Может, это тот долговязый гимназист, к которому неравнодушна Софи? Овсей — неужели это становой пристав? А имена Христина и Феликс были совершенно незнакомы. Все эти размышления звали ее в Белую Церковь; похоже, чтобы разобраться в этих хитросплетениях, придется вновь туда съездить.

Погруженная в размышления, Лариса отправилась домой более длинным путем, рассчитывая пешком дойти до Европейской площади, а там на трамвае по Николаевской спуститься на Подол. Мне такой вариант понравился: интересно было прогуляться, увидеть своими глазами, как выглядел город почти сто лет тому назад. Солнечные лучи весело играли в лужах, оставленных недавним дождем, а если добавить к этому хорошо прогретый воздух, то казалось, что сейчас весна, а не осень. Чудесная погода изгнала все волнения и тревоги, придав мыслям Ларисы другую направленность. Ей захотелось оказаться в парке, подальше от людей, шума трамваев, экипажей, побыть в одиночестве, насладиться запахами природы. Для этого лучше всего подходил заброшенный куреневский парк «Кинь грусть», где ей довелось побывать всего один раз. Ей вспомнились узкие тропинки, петляющие среди старых деревьев, густо поросшие ряской нечищеные пруды, очаровывающие своей девственностью и сиротливостью, спасшиеся здесь от людской суетливости и прагматичности. Но парк находится на окраине города, и туда без извозчика не добраться, да и девице одной не пристало гулять в столь отдаленном, глухом месте. Проще пешком пройтись до сквера Владимирской горки, до Купеческого парка или прогуляться по тополиной аллее на Бибиковском бульваре. Так и не определившись, Лариса свернула в сторону Думской площади.

Я жадно рассматривала людей, дома, находя что-то знакомое, но чаще все было не таким, как в наше время. Здания, украшенные фризами, лепниной, декоративными элементами, портиками, колоннами, при схожести стилей отличались друг от друга, и я не скучала по архитектурной моде XXI века, помешанной на стекле и металле. Люди прогуливались по улицам не спеша, с достоинством — не было сутолоки, лихорадочной гонки и небрежности в отношениях. Обмениваясь приветствиями, мужчины приподымали шляпы, целовали ручки дамам, причем с явным удовольствием, и это было для меня как бальзам на рану. А вот мне за мои двадцать семь лет никто и никогда не целовал руку. Было жаль, что я не имею возможности заснять все это фотоаппаратом. Приходилось рассчитывать лишь на свою память. Горько вздохнув, я прилепилась к Ларисе, став с ней единым целым, прислушиваясь к ее мыслям, улавливая чувства.

Погода была непривычно теплой для октября, и Лариса готова была поверить в чудо повторения лета. Ей не хотелось признавать правоту календаря, извещающего о скором наступлении холодов. Позднюю осень и зиму она не любила, прежде всего из-за того, что увеличивались расходы, так что и без того скудный семейный бюджет трещал по швам. Снова придется закупать дрова, топить, чистить печь, ловить презрительные взгляды гимназисток, задерживающиеся на ее стареньком пальто с мерлушковым воротником, и придумывать, по какой причине она не пойдет на Рождественский бал в Купеческом собрании, хотя истинной причиной было отсутствие подходящего платья. В такие минуты Лариса ощущала себя Золушкой, не встретившей добрую фею, которая могла бы помочь ей попасть на бал. Тут Лариса подумала, что, поскольку Мария уехала на фронт, где стала сестрой милосердия в госпитале, можно будет подобрать для бала какое-нибудь из ее платьев. Хотя бы взять то сиреневое, только потребуется его немного ушить по фигуре. Ларисе стало стыдно из-за своего желания самовольно распорядиться гардеробом сестры в ее отсутствие, и она пожелала ей скорого и благополучного возвращения домой, решив платья ее не трогать.

Известие об отъезде Марии на фронт вызвало рыдания у маменьки, лишь немного успокоившейся, когда Лариса сообщила, что говорят карты: все будет хорошо, сестра найдет там свое счастье. Анна Ивановна боялась пророческого дара, который унаследовала младшая дочь от ее мамы Ефросиньи Фоминичны, и не раз хотела уничтожить старинные пасьянсные карты, считая их злом, так как негоже человеку знать свое будущее, но всякий раз останавливалась, не в силах перебороть охватывающий ее страх. Неоднократные чудесные свидетельства, подтверждающие пророчества Ларисы, успокоили материнское сердце, и она с легкой душой отпустила Марию в самостоятельную жизнь.

Лариса обратила внимание на торопливо шагающую приземистую фигуру в длинном темном макинтоше и котелке, неуклюже манипулирующую при ходьбе тростью-зонтиком и смешно закидывающую ноги. Личность показалась ей весьма знакомой, однако этот человек никак не мог в это время находиться здесь. К своему удивлению, Лариса поняла, что именно его она подсознательно хотела увидеть сегодня и что ее волнения и страхи были связаны с ним. Заметив, что мужчина свернул в сторону Прорезной и зашел в известную кофейню «Жорж», она последовала за ним. Войдя в зал, напоенный чудесным ароматом кофе, Лариса увидела, что мужчина уже успел сделать и получить заказ — разноцветные шарики мороженого в хрустальной вазочке и небольшое блюдо, полное пирожных «эклер».