Хакон. Наследство - Харальд Тюсберг

Скули встал и покинул зал. Сход был немногочислен – несколько сотен дружинников, да и те едва ли все, как один, на стороне Вегарда. Но у них, очевидно, есть тайные союзники в Бьёргвине, и вот это его встревожило. Ночью ярл призвал к себе ближних людей. Они совещались и весь следующий день, и всю ночь, но о чем шел разговор, посторонние не узнали. Мало ли что хотел выяснить ярл Скули.

На третий день воинские начальники велели трубить сбор – сход назначили под открытым небом, во дворе королевской усадьбы, и прийти туда мог кто угодно из нидаросцев. У южной стены церкви Святого Николая устроили почетное место для ярла Скули. Рядом стояло пустое кресло. Мало-помалу начал стекаться народ, пришли и клирики из архиепископской резиденции и из собора, который тоже был по соседству, из королевских палат явилось довольно много людей ярла Скули. Замешались в толпу и праздные зеваки. Дружинники, созвавшие сход, быстро оказались в меньшинстве. Площадь между церковью и рекою Нид не отличалась просторностью и в скором времени была переполнена народом.

В наступившей тишине люди прянули в стороны, пропуская ярла Скули к почетному месту. Затем вперед вышел Вегард из Верадаля.

– Господин ярл! Нидаросская дружина полагает, что впредь до Эйратинга нужно обсудить двух претендентов на престол. Эти двое, о которых нынче и пойдет речь на сходе, – ты сам, господин, и молодой Хакон, сын короля Хакона, дружинники сейчас приведут его прямо со школьной скамьи. Намедни ты согласился, что оба вы будете присутствовать здесь, сидя рядом, как равноправные претенденты, и выслушаете все, что мы имеем сказать.

Ярл Скули едва заметно кивнул своему родичу Грегориусу Йонссону – тот шагнул вперед.

– Господин ярл! Многие из нас слышали об этом предложении и об этом сходе, который поддерживает малая часть дружины. Мы всё обдумали и пришли к выводу, что никакой спешки с прениями нет. Лучше подождать, пока вернется архиепископ Гутторм, да пригласить сюда других епископов и славных мудрецов, чтобы услышать и их совет в этом важном деле. Думаю, господин ярл, сейчас тебе стоит распустить сход.

Одобрительный шум и возгласы в толпе как будто бы подтверждали, что большинство полностью согласно с предложением Грегориуса разойтись по домам. Однако в крикунах легко опознали людей ярла, умышленно рассеянных среди толчеи. Поднялся немыслимый гвалт, дружинники чуть было с кулаками не пошли на ярловых подпевал. Онунд-знаменосец все же кое-как унял своих воинов и взял слово:

– Господин ярл! Нам, биркебейнерам, нет смысла дожидаться пространных речей архиепископа Гутторма. Мы и так знаем, что он скажет. Когда дело идет о ком-то из рода короля Сверрира, в речах архиепископа нет пользы ни Законам святого Олава, ни потребностям державы.

Биркебейнеры радостно зашумели. Духовенство и люди ярла помалкивали. А Онунд продолжал:

– На востоке, в Викене, зреет мятеж, и Бог весть, что они там натворят, пока наше войско сидит здесь без вождя. Мы послали дюжину добропорядочных мужей за Хаконом Хаконарсоном, чтобы он тоже выслушал нас. Сейчас он, по уговору, займет подобающее ему место.

Ярл Скули резко перебил Онунда:

– Не спешите сажать отрока на почетное место. Многие отнюдь не уверены, что он вправду сын короля Хакона.

Вегард из Верадаля, услышав это, пришел в бешенство. Зная, как легко он может сорваться, дружинники пытались остановить его, но на сей раз безуспешно. Вегард побагровел лицом и заорал:

– В первую зиму, когда мальчик пришел к твоему брату и к тебе, его приняли как настоящего родича короля Инги. Ярл Хакон при всех говорил, что вы, трое братьев, сидите на наследстве отца этого мальчугана. А конюший Дагфинн, которого никто никогда не мог обвинить во лжи, – конюший Дагфинн свидетельствовал, что король Хакон в его и Петера Стёйпера присутствии признал себя отцом мальчика. И ежели нынче говорят другое, так это все от зложелательства и козней тех, что намерены истребить в Норвегии королевский род и возвысить иных, не имеющих никаких на это прав.

Тут все закричали наперебой. Духовенство и люди ярла возмущались дерзкими выпадами Вегарда, дружинники стояли на своем. Началась потасовка, но любопытство заставило народ утихнуть, когда сквозь толпу провели к почетному месту побледневшего тринадцатилетнего отрока, Хакона Хаконарсона, и усадили в кресло подле ярла. Скули даже взглядом его не удостоил. Хакон скоро тоже перестал глядеть на ярла, и оба так и сидели, не глядя друг на друга, на протяжении всего этого примечательного схода.

Один за другим брали слово, говорили за Хакона и против Хакона, за ярла и против ярла. Два равно больших и равно непримиримых лагеря загодя выработали каждый свою позицию касательно престолонаследия и отстаивали ее с жаром, не давая себя прервать. И оставались непоколебимы. На этом воинском сходе никто никого не слушал, только дожидались, чтобы противник закрыл рот и можно было выступить самому. Тайные совещания ярла Скули прошли не зря: он знал, куда клонят дружинники, какого решения хотят. Через своих людей он сумел принять контрмеры и теперь потчевал интриганов своей панацеей. Скули спокойно сидел и слушал, а когда сход закончился, все разошлись, уяснив себе только одно: у ярла Скули появился соперник, тринадцати лет от роду, по имени Хакон Хаконарсон. Но насколько этот соперник серьезен, никто знать не знал. Сам ярл не тревожился, однако ж впредь решил действовать только наверняка.

Теперь ярл Скули был уверен, что истинный его противник не кто иной, как конюший Дагфинн Бонд из Бьёргвина. Своим умом нидаросские дружинники до такого не дошли бы, слишком они разобщены. Господин Дагфинн – единственный, кто мог объединить дружину и на расстоянии создать в ней подобный настрой. И первым делом ярл послал господину Дагфинну распоряжения, поставив перед ним целый ряд безотлагательных и сложных задач – конюшему надолго их хватит, не то что к Эйратингу, а и после него нескоро управится. Не успел Скули спровадить гонцов на юг, как пришла Инга из Вартейга: ей надобно с ним поговорить.

Скули встретил ее учтиво и весьма приветливо. Инга была серьезна и сразу перешла к делу.

– Я слышу, ты не уверен, что король Хакон родной отец моему сыну?

Ярл заюлил.

– Я не говорил, что сам не уверен, я сказал: многие другие не уверены в этом.

Инга с трудом овладела собой.

– Сегодня ночью я пойду в церковь Апостола Петра и, по обычаю, буду поститься. А ты, ярл Скули, ступай к твоим друзьям в Нидаросском соборе и скажи им: я готова к испытанию каленым железом в доказательство того, что отец мальчика – король Хакон.

Минуту-другую ярл стоял в раздумье. Если Инга сожжет руки каленым железом – он выиграл. Мальчишка не сможет претендовать на трон. Но эта женщина так уверена в своей правоте, так пугающе решительна. Что, если она пронесет железо и свершится невозможное – железо не оставит следов? Тогда происхождение Хакона будет неопровержимо доказано и можно ожидать чего угодно. Но таких чудес не бывает. Скули охотно посмотрит, как она будет нести каленое железо, но стоит ли рисковать, позволив ей сделать это уже сейчас, перед Эйратингом?