Гора из черного стекла - Тэд Уильямс

Но он не мог отказаться от удобств, что бы за ними ни стояло.

— Ты печален, мудрый Одиссей, что тревожит тебя?

Он посмотрел на нее, легко идущую по песку, с развевающимися на ветру волосами, и снова стал всматриваться в бесконечное движение волн.

— Ничего. У меня все хорошо.

— И все-таки у тебя на сердце тяжесть. Давай вернемся в пещеру, и ты подаришь мне любовь, о мой милый смертный! А если хочешь, мы останемся здесь, и постелью нам будет мягкий песок.

Она провела прохладной рукой по его нагретым солнцем плечам, а потом рука Калипсо стала спускаться вниз по спине. Пол сдержал желание скинуть ее руку. Конечно, ничего плохого не было в том, что он стоит на райском острове с прекрасной богиней, готовой выполнить любое его желание и предаваться любви по десять раз на дню. Хотя отдых и удобства были так желанны, сердце его разрывалось, да и все тело начинало страдать. Кто бы ни был разработчиком этой части виртуальной Одиссеи, — а она охватывала лет шесть жизни литературного персонажа, если Пол все правильно помнил, — он либо был обычным неутомимым распутником или не стал усердствовать с идеями.

— Пожалуй, я хочу побыть один, — сказал Пол вслух. Надутые губки нимфы вызвали бы сердечный приступ у любого менее опытного в любовных делах человека.

— Конечно, любимый. Но возвращайся поскорее. Я так хочу тебя.

Калипсо повернулась и почти полетела от берега, она двигалась так плавно, будто под ногами у нее было стекло, смазанное маслом. Кто бы ни создал эту модель, он дал ей длинные ноги манекенщицы из сетевого шоу, а голос и манеры шекспировской актрисы — фантастическое сочетание, способное покорить любого гетеросексуального мужчину в любую эпоху.

Но Пол скучал, ему было тоскливо.

Такое состояние было вызвано тем, что он вдруг понял, что находится… нигде. Он был не дома, по крайней мере, в его понимании этого слова: более-менее пристойная работа, приличные друзья, иногда тихие пятничные вечера в одиночестве, когда бы он просто пялился в настенный экран и ему не надо было бы притворяться умным. Полу так и не удалось найти дом, не удалось ему отгадать загадку собственного сегодняшнего существования.

Он вспомнил последнее появление женщины-птицы, этого видения из другого мира. Пол почти вспомнил имя, промелькнувшее в голове, но не смог сделать этого до конца, оно путалось с другими именами, слышанными им: Ваала, Виола. Почему-то несколько раз всплыло имя Авила, но это не могло быть ее имя, кажется, это было имя святой — святая Тереза из Авилы. Насколько помнил Пол, она была средневековой истеричкой, вдохновившей немало скульпторов и художников. Но Пол знал, что его видение — девушка в старомодном платье — было не менее важным для него, чем явление Господа для святой Терезы, хотя он не знал, что означало то видение. Пропитанный запахом сандала ветерок доносил издалека грустное пение Калипсо. Пол почувствовал одновременно страстное желание и отвращение. Неудивительно, что провидцы наподобие Терезы запирали себя в монастырях, ведь секс… так отвлекает. Полу стало ясно, что надо уезжать. Он уже насладился всеми удовольствиями отдыха и приятного общения. Если бы ему пришлось прожить на острове годы, как настоящему Одиссею, он бы износился, как детский цветной мелок, задолго до окончания срока и, скорее всего, отупел бы. Но весь вопрос состоял в том, как отсюда убраться. Его обломок унесло в море. На острове не было ни лодки, ни какого-нибудь поваленного дерева изумительной красоты. Он бы мог соорудить плот, но понятия не имел, как это делается, не говоря уже о том, что нимфа Калипсо следила за своим пленником с тем же старанием, с каким кошка стережет мышку.

«Но я должен уехать, — понял Пол. — Я решил, что не буду больше плыть по течению, потому что это означает гибель». Он знал, что не преувеличивает: даже если он не зачахнет, какая-то часть его, и очень важная часть, отомрет и исчезнет. Пение нимфы стало громче, и хотя Пол потерял к ней интерес, охладел, он почувствовал волнение. Лучше уйти сейчас, решил он, хоть раз можно будет проспать всю ночь.

Божественный пленник поморщился и заковылял по песку прочь.

Утреннее солнце только начало пробиваться сквозь ветви кипариса, когда случилось странное происшествие.

Пол сидел на камне у входа в пещеру, он только что впихнул в себя очередной завтрак из амброзии и нектара, который Калипсо, по-видимому, преподносила ему как часть антуража. Он обдумывал, хватит ли у него сил пройтись по острову в поисках каких-нибудь фруктов или чего-нибудь, напоминающего настоящую еду. И тут воздух перед Полом начал мерцать и пульсировать. Он тупо смотрел, как появился и начал расти луч яркого белого света, сначала тот был странно сжатым, потом начал приобретать форму человека, но без деталей, просто силуэт.

Привидение, извиваясь, висело в воздухе. Оно заговорило таким неожиданно тоненьким детским голоском, что Пол не сразу понял, что именно говорится:

— Mira! [11] Вот дела! Просто как в шоу Шумамы «Кораблекрушение»!

Существо повертело головой и наконец увидело Пола, хотя невозможно было понять, куда смотрит белое пятно, заменяющее ему лицо.

— Эй, ты — Пол Джонас?

Оно произнесло фамилию Пола как Чонас.

— А… а ты кто?

— Некогда, приятель. El Viejo [12] замолвил за тебя словечко.. Mierda [13], а это кто?

Привидение смотрело на Калипсо, появившуюся в дверях пещеры, на ее красивом лице застыло странно отсутствующее выражение.

— Ты с ней путаешься? Да, парень, тебе подвезло. — Привидение покачало своей бесформенной головой. — Pues [14], старик хочет знать, почему ты здесь застрял. Ты нашел остальных?

— Остальных? Каких остальных?

Видение заколебалось, наклонив голову, будто собака, прислушивающаяся к отдаленному шуму.

— Он говорил, что ты нашел золотую безделушку, значит, ты знаешь.

Он произнес это скороговоркой так, что Пол не сразу его понял.

— Золотую? Драгоценность?

— Да, именно. Он сказал, что ты должен поспешить, парень. Часы не должны стоять — все большие дела задерживаются.

— Кто сказал это? И как я могу отсюда выбраться?

Светящееся существо то ли его не слышало, то ли не хотело слушать вопросы Пола. Оно помигало, ярко вспыхнуло и испарилось. На острове воцарилась тишина.

— Боги наконец сжалились над тобой, верный Одиссей, — вдруг сказала Калипсо. Пол забыл о ее существовании и сейчас подскочил, услышав голос. — Это печалит меня — они жестокие и завистливые. Почему Зевс всегда вмешивается, когда кто-нибудь из числа бессмертных выбирает себе смертного в любовники? У него, владеющего эгидой [15], были десятки любовниц, все имели от него детей. Но раз он прислал божественного посланника, его воля должна быть исполнена. Я боюсь возражать ему, чтобы не навлечь на себя гнев Громовержца.