Соблазн Мечтаний - Gromdar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эпистолярий остановился, когда плита настила под ним скрежетнула особенно сильно, и заметил трещину с правого края, потому перешел на левый и жестом показал следовавшим за ним братьям сделать так же. Мост слегка накренился влево, когда он прошел по краю, но в остальном всё было нормально, и Ангел Ночи продолжил движение, высматривая монстров вокруг, пока на середине пути не заметил одного. Тварь, у которой не было ни видимых глаз, ни рта, напоминала черную кляксу, оставленную неряшливым писарем на краю книги, и лежала на уцелевшем стекле над мостом, периодически слегка шевеля конечностями.
Янтарь слабо представлял как это чудище ориентируется в пространстве, но полагал, что это может быть как улавливание тепла, так и нечто вроде осязания языка змеи. В любом случае двигаться дальше было нужно, а тревожить монстра, который мог поднять тревогу, нет, потому командир отделения обернулся и показал пальцем на тварь, а затем так же жестом показал проходить под ней. Возможно, у них был шанс, и библиарий собирался им воспользоваться.
Шаг за шагом он приближался к монстру, двигаясь медленно, словно в воде, чтобы сохранить для того спокойное состояние, в то время как сам был готов в любой момент сорваться с цепи и убивать. Под самым монстром он рискнул взглянуть наверх и увидел маленькие поры по всему телу создания, открывающиеся и закрывающиеся в такт "дыханию" скитальца. Учитывая то, что тварь лежала на стекле, Янтарь сомневался, что она именно дышит. Скорее впитывает энергию варпа, которую затягивает колоссальный живой механизм.
Проклятье! Он поздно понял, что монстр может делать то же самое, что его мать или отец колоссальных размеров, и в это время чудовище заметило его, резко сжав бронестекло, на котором лежало. Время вышло. Библиарий активировал когти и в прыжке вогнал их в центр тела твари, с усилием сводя лезвия вместе, чтобы наверняка убить. По приземлению обратно на мост на него полились холодные внутренности и ихор, а конечности чудища зашлёпали по стеклу, привлекая внимание других таких же, которые наверняка были где-то рядом.
— Бегом! — рыкнул библиарий в вокс и перешел на бег, уже не заботясь о шуме, который будет производить его движение.
Мост затрясся, когда шесть десантников большими скачками понеслись по нему, и зашатался еще сильнее, когда на него сверху начали спрыгивать маслянистые черные монстры.
Янтарь быстро достиг окончания моста и плечом толкнул дверь с маленьким смотровым окошком, ощутив прошедший по поверхности брони мощный разряд электричества. Механизм среагировал на давление тем, что заклинил, а бледное лицо сервитора, встроенного в стену рядом с дверью вздрогнуло и будто бы ожило.
— Доступ в Санктуариум Анафематис только по генетическому коду, — сообщил механический голос через решетчатый динамик, заменявший сервитору рот.
Только этого им не хватало. Янтарь первым делом подумал про мельту, но затем сообразил другой вариант. Он же был здесь раньше. Мог подойти его код.
Братья тем временем догнали его и собрались перед ним и дверями. Нарасин с Ишимом вступили в рукопашную схватку с проникшими в подвесной тоннель монстрами, тогда как остальные начали из-за их спин четкими одиночными выстрелами лишать врагов численного преимущества.
Библиарий торопливо отцепил перчатку и вставил палец в анализатор, который уколол его для забора крови. Вероятно, мельтой всё же было быстрее, но пульс повысился не только из-за боя. Сейчас он точно узнает, он ли был здесь раньше.
— Личность подтверждена. Сиамир Далакс. Гвардия Ворона. Входите, — произнёс сервитор и отключился, а дверь отворилась в покрытую скачущими электрическими разрядами прямоугольную прихожую метров пятнадцать в длину и десять в ширину, где на полу у входа лежал почерневший скелет, а дальше на ступенчатом возвышении за перилами горели огни проходной с разбитыми стрельбой стёклами.
Янтарь немедленно ворвался внутрь и поспешил к следующей двери в дальней части помещения, тогда как братья позади отступили внутрь и заперли вход, только сейчас начав осматриваться вокруг. Напряжение здесь могло убить неулучшенного человека, изжарив за короткое время, но для Астартес это было не так опасно, к тому же их защищала силовая броня.
— Значит, ты таки вернулся, предатель, — прозвучал механический голос из динамиков, расположенных в углах помещения, и Янтарь понял, что обращаться могли только к нему. Предатель?
LIV
Он был один, а вокруг звенела тишина, нарушаемая только редкими жалобными стонами призраков, говорящих с ним на незнакомом языке песен и скорби, и шелестящим пылью эхом его собственных шагов. Братья из его отделения остались внутри железного лабиринта, поглощавшего их одного за другим, пока не остался только один сержант, сумевший спуститься на безразличные бледные кости того, что должно было умереть давным давно, но продолжало существовать на грани под действием неведомой силы. Ему чудились лица на покрытой вековой пылью поверхности, а мерцающие силуэты, скользящие в глубинах, словно следили за ним и не могли попасть в этот мир, застряв по ту сторону зеркала. Подававший большие надежды десантник настойчиво отмахивался от мыслей о том, что будет, если зеркало треснет, но те вновь и вновь возвращались, обещая, умоляя, угрожая и отвлекая от пути, по которому он шел.
Он всегда был перспективным по мнению близких. С раннего детства окружающие замечали его талант, быстроту обучения, внимательность к деталям и еще десятки казавшихся им важными деталей, за которые можно похвалить и восхититься, но правда была в том, что всё это было безразличным самому Уильяму, который, конечно, принимал это и понимал, но больше всего хотел родительской любви и добивался её у занятых отца и матери своими успехами, потому что только на них они и обращали внимание. Покорение высот стало его способом получить желаемое, но, когда что-то шло не так, как хотелось, перспектива отказа ему во внимании вызывала страх, и свои промахи он изо всех сил скрывал, стараясь казаться идеальным, лучшим, таким, каким его хотели видеть родители. И с годами это усугублялось, становилось сложнее, вызывало нарастающее ощущение приближения к пропасти, через которую он уже не в силах будет переступить.
Воспоминания о детстве обрывались в день, когда он провалил испытание по верховой езде, упав с
