Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером - Александр Бородыня

— Что случилось, ма? Доброе утро! — сказал он, расцепив под головой пальцы.

Ли знаком предложила ему подойти к окну. Он сразу подчинился. В окно были видны часть деревни и двор. Протирая глаза, Ник сначала не заметил ничего опасного. Везде лежало чистое утреннее солнце. В соседнем дворе голый по пояс темнокожий человек большой мотыгой рыхлил землю, он стоял в сделанной им яме уже по колено и методично работал. Еще несколько человек возились у каменной ограды.

— Что они делают? — спросил Ник и только после этого увидел мертвецов.

У самой двери на ступеньках, вытянувшись весь вперед, лежал человек. Судя по одежде, это был один из вчерашних строительных рабочих. Даже с расстояния видно — рубашка на его спине исковеркана пулями. Мертвая рука вытянута. Карабин валялся чуть дальше, наверное, в полуметре от замерших белых пальцев. Другой строительный рабочий сидел возле стены, зажимая ладонью рану, можно было разглядеть его застывшее лицо, глаза, навсегда уже полные боли. Всего Ник насчитал семь человек. Возле стены слева от ворот в почве была небольшая кривая воронка. Похоже, здесь взорвали гранату. Разглядывая двор, Ник вдруг увидел аккуратное отверстие от пули в стекле прямо возле собственных глаз. Вокруг отверстия развивалась в солнечном блеске легкая паутинка веретенообразных трещин.

— Ночью, — сказал он.

Ли также рассматривала двор. Она замерла рядом, за его левым плечом. По лицу матери ничего нельзя было прочесть. Никаких заметных эмоций.

— Ночью я слышал выстрелы, — сказал Ник… — Можно было догадаться!..

— Это мы виноваты! — Ли отвернулась от окна. Она присела на постель и смотрела на него, не отрываясь. — Мы виноваты…

— Почему мы?

— А ты не понимаешь?

Эти слова неприятно удивили его. Ник задернул занавеску и опустился перед Ли на корточки.

— Ма, ты сошла с ума… — сказал он. — Наши с тобой отношения никак не могли… Наши отношения никак не связаны с этим… — Он махнул рукой в сторону окна. — Просто два события уложились в одну единицу времени. Я люблю тебя!..

Она не сопротивлялась, когда Ник поцеловал ее. Он ощутил холодок и жирный вкус помады. Удары мотыги за окном прекратились. Ник приложил часы к уху. Часы тикали. Выглянув в окно, он долго, прячась за занавеской, разглядывал кошмарную панораму.

— Ну и что же теперь? — спросил он скорее у самого себя, чем у матери. Он не чувствовал обычного отвращения к человеческим трупам, и это немного удивляло.

— Нужно уходить! — сказала Ли.

Ник уже хотел опустить занавеску, как вдруг увидел вооруженных людей. К самому дому подошли двое. На первый взгляд они не выглядели опасно. Одному было, наверное, уже под восемьдесят — совсем старик. Он наклонился и взял карабин. Ударом ноги отшвырнул протянутую руку мертвеца. Передернул на весу затвор, убрал с глаз седые длинные волосы.

— Нужно уходить! — повторила Ли.

Ник услышал, как мать поднялась на ноги. Но не обернулся.

Ствол карабина был направлен прямо в окно. Ник поежился. Даже на расстоянии было видно, как, прицеливаясь, старик закрыл один глаз. Потом по заросшему седой бородой высохшему лицу скользнула улыбка. Он поставил карабин на землю прикладом вниз. Темная рука сделала знак, дескать, все в порядке, ты нам не нужен. Человек с мотыгой опять взялся за свою работу. Тяжелые удары, напоминающие работу экскаватора, возобновились.

— Пойдем посмотрим… — сказал Ник, стряхивая с себя оцепенение и открывая дверь внутрь дома.

— Посмотрим? — удивилась Ли.

— Ну кто-то должен был остаться?

Она замерла посреди комнаты.

— Я не думаю, что кто-то остался…

Уже стоя на лестнице, он обернулся. Ли прикусила губу.

— Чего ты боишься, ма? — спросил он. — Смерти?

Ей было очень трудно говорить, каждое слово давалось с напряжением.

— Я не боюсь… Я устала просто. Я очень устала.

При каждом шаге ступеньки неприятно скрипели, но еще сильнее скрипели свеженастеленные доски внизу. Дом был недостроен, и теперь это бросалось в глаза. Ник подумал, что это, наверное, потому, что он уже и не будет никогда достроен. Взгляд задерживался на кучках опилок, на неустановленных дверях, на каких-то металлических скобах. Внизу у стены стояли большие стекла. Они еще не были упакованы — обернуты в толстую коричневую бумагу, и они никак не пострадали во время ночной перестрелки.

Наташа умерла на лестнице. Зацепившись шелковой юбкой за перила, она свешивалась лицом вниз, как тряпичная кукла. Она висела таким образом, что лицо только чуть-чуть не доставало до ступеньки. Как он только не заметил ее ночью, поднимаясь наверх?! Рука Наташи была откинута, и кончики тонких пальцев, казалось, скользили по свежему лаку. Ник осторожно подвинул эту куклу. Наташа неожиданно легко перевернулась, голова ее запрокинулась. Пустые мертвые глаза тоже были какими-то игрушечными, нарисованными.

Большая белая шляпа с пером валялась тут же, девушка тянулась, мертвая, к этой шляпе, как тот мертвец во дворе тянулся к своему карабину. Второй девушки в доме не было. Ник ее не нашел. За столом в гостиной, положив голову в пустую оловянную миску, сидел мертвый строительный рабочий. Судя по положению тел, нападение было неожиданным. Никто не успел воспользоваться оружием.

Тяжелая дверь, ведущая в подвал, была разворочена пулями. В глубине прохладного помещения, освещенного яркой лампочкой, Ник обнаружил следы небольшого пожара. Арчила он нашел внизу. На бетонном полу рядом с телом пустые гильзы. Мертвая рука хозяина сжимала за ствол новенький карабин. Приклад карабина был разбит. Когда кончились патроны, Арчил использовал его как дубинку.

Ящики, снятые с грузовика накануне, исчезли. В подвале было пусто. Только поблескивал в потоке света, идущего из двери, заполненный бутылками высокий, узкий стеллаж. Ник снял со стеллажа и унес с собой плетеную тяжеленькую бутылку, запечатанную сургучом.

Он вернулся в комнату и взял фотоаппарат. Быстрыми движениями Ли заталкивала вещи в рюкзак. На звук взведенного затвора она обернулась, но ничего не сказала, только облизала пересохшие губы. Ник спустился по лестнице и сделал несколько снимков внизу, под лестницей. В лишенные занавесей большие окна падало много солнечного света, и снимки должны были получиться контрастными.

6

Они вышли из дома и двинулись по деревне. Люди стояли за изгородями, не скрывались, но и не выходили на дорогу. Следов ночного боя нигде не видно, но в одном месте Ник обратил внимание, как двое мужчин во дворе снимают надгробный камень. Он понял, кладбище расширилось за эту ночь. В доме стало на одного человека меньше, а в огороде — на одного человека больше. Он даже представил себе эту большую семью, где кто-то еще сидит за столом со стаканом, а кто-то уже лежит под камнем во дворе.

Пока шли к шоссе, к автобусной остановке, вокруг царило молчание. Ник чувствовал на своей спине взгляды деревни. Иногда ему чудилось, что это не взгляды упираются в спину, а стволы винтовок, тогда он заставлял себя идти еще ровнее.

Ветер нес облака пыли, но не было ни одной машины. Ник поднял зачем-то руку и опустил. Прислушался. Никаких звуков, только ветер. Хотел распечатать бутылку — не решился.

— Нужно выбираться из этого аттракциона, — сказала Ли. — Хватит.

Несколько машин пронеслись мимо, не сбросив скорости. Потом подкатил автобус. Кажется, автобус тот же самый, что привез их сюда, только шофер другой. Водитель принял деньги за билеты, и двери закрылись. Автобус покатил среди пыли, полупустой и раскаленный внутри. Очень не скоро Ник догадался, какой изъян был у этого хорошего автобуса. Все в автобусе было хорошо, но, увы, он увозил в обратную сторону. Против воли они возвращались назад, в противную Очамчире.

Устроившись на горячих сиденьях, они напились. Пили прямо из горлышка. Ник расковырял сургуч не до конца, и в рот при каждом глотке попадали мягкие горькие кусочки пробки. Голова кружилась… Пыльная зелень, задевая стекла автобуса, неслась куда-то назад. Ли отнимала бутылку, горячо шептала что-то в ухо, смеялась, потом, перепугав пассажиров, запела в голос. Ее острые плечи подскакивали под его рукой. Ник все пытался обнять Ли, прижать ее к себе.

Песня Ли оборвалась каким-то хрипением, плечи ее дернулись. Тряхнуло. Автобус притормозил.

За стеклом у знакомого шлагбаума стоял знакомый молодой человек с автоматом. Все то же небритое лицо. Ник прикрыл глаза ладонью. Автобус не остановился, он посигналил и на очень маленькой скорости прокатил мимо.

Ник вылил в себя последний глоток из бутылки. Он покосился на мать. Ли спала, положив голову на его согнутую руку. Она смешно развернулась на сиденье, и это выглядело нелепо, так мог лежать только мертвец, слишком неудобно. Во сне Ли открывала рот. Толчками вырывалось ее резкое дыхание, ресницы подрагивали, белая рука вцепилась в край его куртки.