Цыпленок и ястреб - Роберт Мейсон

— Не волнуйтесь. Мне хватит.

К тому времени, как мы дозаправились и взяли на борт других помощников "Сапога-6" с их рациями, было уже почти три утра. Вся эта херня с штабным вертолетом тянулась куда дольше, чем ожидали мы с Райкером. И еще не закончилась. Теперь они хотели, чтобы мы вернулись к месту, где нас обстреляли и капитан мог навести огонь артиллерии.

Я летел высоко, а капитан разговаривал со взводом, попавшим в ловушку. Пока я, в роли заднего пилота, пребывал на грани паники, мы засекли позицию пулемета, принадлежащего силам АСВ, прижавшим "сапог" к земле. В районе шло несколько стычек и следующие три часа мы работали, как ретранслятор для "Сапога-6" и как артиллерийские корректировщики. Взвод не разбили.

Наутро Господь сказал: "Да будет свет, а еще пусть Боб и Лен отправятся домой и выпьют кофе". С рассветом азарт пропал и я внезапно почувствовал себя истерзанным. До меня добиралась постоянная, неумолимая сонливость, характерная для этого времени суток. Я сделал фантастический заход на Чайную Плантацию и дал козла на посадке. Глядя на мои усилия, Райкер хихикал, как пьяный. Я тоже начал смеяться. Но это не был веселый смех, скорее, какие-то всхлипы с улыбкой. Пока мы сидели в кабине, капитан дотащил свои рации до джипа. Потом обернулся и провел по горлу, потому что двигатель "Хьюи" еще крутился на рабочих оборотах. Капитанский жест показался мне невероятно смешным, и я уже нажал кнопку, чтобы сказать об этом Райкеру, но тот меня опередил:

— Видал, Боб? Парень зарезаться хочет! — о-о, вот уж выдал, так выдал. Мы истерически захохотали и смеялись до тех пор, пока все не заболело.

Ричер подошел со стороны двери Лена и пожал плечами.

— Что случилось? — спросил он.

Я утер слезы и заглушил "Хьюи".

Пора найти немного кофе. Ричер остался, чтобы осмотреть вертолет. У него то ли нервы были из стали, то ли мозги из заварного крема, но в ходе последнего полета он заснул. А теперь энергично сновал по всей машине, осматривая каждую заклепку. Это было вдохновляющее зрелище. Следить, чтобы "Хьюи" работал нормально — дело монотонное и Ричер выполнял его без единой жалобы.

— Любишь этот вертолет, а, Ричер? — спросил я.

— Да, сэр. А еще не люблю летать над всякими ебучими джунглями на вертолете, который может упасть.

Мы уселись за стол, сделанный из снарядных ящиков. Я ел какой-то консервированный омлет, и тут к нам присоединился капитан с крылышками.

— Вы устали, наверное, парни, — он с изумлением смотрел на наши, должно быть, изможденные лица. — Я пытался добыть вертолет вам на замену. Никак.

Он сделал паузу, чтобы закурить сигарету.

— Туда нужно будет перебросить кучу солдат, — он махнул рукой на юг. — Похоже, мы разворошили гнездо. Стычек все больше. В общем, в вашем батальоне мне сказали, что нам повезло уже потому что вы есть. Все остальные вертолеты заняты на переброске.

— Никаких проблем, — ответил Райкер. — После завтрака и кофе мы будем готовы.

— Это хорошо, потому что вы будете нужны нам целый день.

Я застонал. Я застонал бы громче, если бы знал, что Реслер был на земле с патрулем, попавшим в ловушку. Он был сбит, когда пытался доставить им припасы и провел всю ночь, лежа за пулеметом с "сапогами". Но я узнал об этом, лишь когда вернулся к Священникам.

Мы летали в одиночку по долине между Плейми и массивом, доставляя небольшие патрули в новые места. Мы вымотались настолько, что осторожность, мастерство и даже страх оставили нас, пока мы грохались на свежие зоны, в одиночестве и без прикрытия. После завтрака я чувствовал себя неплохо, но к десяти утра опять начал делать "прангинг". И Лен тоже. Неофициальный термин, который мы выучили в школе, описывающий и звук, и то, как расходятся полозья при очень жесткой посадке [22]. Такой, за которой следует неприятный взгляд инструктора. Или увольнение с работы. Я терял способность сосредоточиться. Я выполнял заход на ровное место и потом просто тупо сидел, пока земля не била по полозьям. Этот удар взбадривал меня настолько, что я мог сделать более-менее нормальный взлет. Но когда полет длился больше десяти минут, я вновь начинал угасать. Мы менялись с Леном каждые полчаса. Оба гнили на глазах.

В полдень исполнились двадцать четыре часа с того момента, как мы покинули зону Гольф. Казалось, прошел месяц. Почти двадцать из этих двадцати четырех часов мы провели в воздухе. Ничего удивительного, что при "прангингах" мы хихикали. Усталость вызывала помешательство.

Мы летали весь остаток дня и начало ночи. Я не помню дозаправок. Я не помню посадок. Я не помню, кого и куда мы доставляли. Я не записывал число вылетов или что-то еще, что было положено делать. Потом нам говорили комплименты насчет того, как хладнокровно мы вели себя под огнем. Я не помню даже этого огня.

Человек "Сапога-6" вызвал нас и сказал, что на сегодня все. Мы добрались до Чайной Плантации в десять вечера.

Я заснул на носилках даст-оффа безо всяких ночных разговоров.

В шесть утра мы вновь были в воздухе, выполняя задачи нашего неистового командира, все ВВС которого состояли из нашего "Хьюи" и нас.

Утро для полетов было чудесное. Пока Райкер вел вертолет, я выпил кофе из крышечки фляги. Кофе и прохладный воздух освежили мой разум. После ночи на носилках я чувствовал себя куда лучше.

День был ярким. Над холмами, поросшими кустарником, и долинами со слоновой травой сверкала глубокая синева неба. Внизу, на пологом склоне одного невысокого холма снятый дерн обнажил рыжую землю в форме, напоминавшей рисунок остроконечной хижины — знак для летчиков, показывающий направление на деревню монтаньяров [23], затерянную в джунглях всего в нескольких милях от нас.

Пока мы пролетали над деревней, я потягивал кофе. Деревня была построена обычно: в ее середине стояла хижина по крайней мере вчетверо выше остальных. Наверное, хижина вождя. Параллельно ряду хижин шел еще один ряд маленьких кубических строений, поднятых над землей на четырех сваях. Каждое из них было строго напротив хижины. Я видел эти деревни по всему массиву, в джунглях и предгорьях. Они выглядели мирно, казалось, что они устранены от всех дел.

Мы приземлились на холме и получили задачу. Вся та же рутина, что и вчера. Капитан на холме сказал нам:

— Перебросить людей по координатам в этом списке в новые координаты, — и передал мне лист бумаги. — Смотрите в оба. Мы затягиваем сеть, гуки могут задергаться.

Когда он сказал слово "гуки", я увидел, что дебил-переводчик широко улыбается. По дороге из палатки я спросил:

— Ну как дела с утра пораньше?