Предел бесконечности - И Крупеникова

- Откуда он тут взялся? - спросила Анна. - Неужели, в доме жил?

- Или из села забрел, - парень вытер рукавом следы собачьей преданности. Молодой, год или полтора, не больше.

- А это ты откуда знаешь? - журналистка скептически поглядывала на собаку с безопасного расстояния.

- Зубы белоснежные, шерсть мягковата, несмотря на образ жизни. Когти на лапах крепкие, не слоятся. Да и вообще - ты на него посмотри!

Черныш "залег" в снег и заискивающе фыркнул на Тамару - звал играть.

"Отлично. По крайне мере ребенку будет, чем заняться", - с долей облегчения подумала Анна.

- Ты, я смотрю, в деревне всему на свете выучился, - подождав Глеба, она продолжила путь к крыльцу.

- Нет. Одному я так и не научился.

- Чему же?

- Поросят резать. Не могу, и все. Рука не поднимается.

"Это обязательно надо где-нибудь ввернуть", - отметила про себя журналистка.

В доме гуляли сквозняки, мебель обветшала, вздулось пластиковое покрытие на полу, мыши погрызли ковры и обивки кресел в гостиной. В своей детской комнате, где на стене остался выгоревший плакат с изображением березовой рощи, Анна разок всхлипнула. Все здесь было неимоверно далеким и чужим. Плюшевый заяц, когда-то такой любимый и бесценный, валялся в углу вверх лапами. Ящики стола были вывернуты, журнальные вырезки рассыпаны по полу, опрокинута фарфоровая кукла на полке. Обыск проводили даже в детской.

После осмотра гостиной и жилых комнат ожидание новых уникальных материалов плавно превратилось в надежду на какую-нибудь мало-мальски важную находку. А за дверью отцовского кабинета и эта надежда тихо канула в лету. У Анны опустились руки. Спецслужбы вывезли все, что казалось пригодным для расследования. Не осталось ни папок, ни тетрадей, ни даже книг на стеллажах в библиотеке.

Глеб беглым осмотром не ограничился. Пока удрученная Анна, сидя в гостиной на сыром диване, бесцельно перебирала помятые вырезки, он скрупулезно исследовал каждый уголок дома в поисках тайника или намека на тайник. Один он нашел. Но для того лишь, чтобы убедиться: агенты спецслужб обнаружили его гораздо раньше.

- Ну? - заслышав шаги на лестнице, Анна подняла голову.

- Пока ничего, - Глеб вздохнул и присел возле журналистки. - Но я еще не побывал там, где стояли капсулы.

- Уж лабораторию-то точно обчистили. Сволочи! Они даже библиотеку конфисковали! Зря мы сюда приехали... Что ж, пойду фотографировать.

- Зачем?

- Для статьи. Должна же я хоть что-то показать в редакции.

Анна достала камеру и нехотя поднялась на ноги. Глеб не стал смотреть, куда нацелится объектив. Было что-то кощунственное в действиях журналистки, и он постарался отвлечься.

Когда он закончил вставлять аккумуляторы в портативный фонарь, в гостиную ворвалась разрумянившаяся Тамара. Следом за ней влетел Черныш, запрыгнул в кресло и, вывалив язык, с видом хозяина развалился на подушках. А девочка вприпрыжку поскакала по залу.

- Как мы здорово играли!

И ни капли не устали!

Будет всем вокруг теплей,

А собачке веселей!

Глеб улыбнулся. Тамарино "тепло" залило промозглую гостиную, вышибло тяжелый осадок из души, окутало навострившегося пса и понеслось по дому. Парень посмотрел на Анну. На ее губах прицепилась сочувствующая усмешка.

Ну же, проснись. Я не верю, что твой цветок погиб. Проснись, сбрось кокон, расправь крылья, - безмолвные слова уперлись в незыблемый рассудок.

Журналистка чуть заметно вздрогнула и повернулась к Глебу. Он торопливо занялся фонарем, как будто только этот предмет его интересовал последние пять минут. А у самого внутри бурлило варево из восторга, досады и острых льдинок страха. Он дотронулся до глубин другого человека своим существом, но увидел перед собой вместо ожидаемого простора глухую мрачную стену.

- Глеб, а Глеб, смотри - портрет!

Неугомонная Тамара стояла перед картиной и разглядывала сложный узор.

- Это называется абстракционизм. Необычный способ рисования, - пояснил молодой человек.

- Нет, это портрет! Смотри, какой красивый дяденька... А вот тут еще... Ой, как много портретов! - она захлопала в ладоши и помчалась вверх по лестнице.

- Кажется, твоя малышка открыла шедевры искусства, - заметила Анна.

- Похоже. Но почему она называет это портретами? - озадаченный, Глеб пошел за девочкой, взвизгивающей от восторга где-то на втором этаже в галерее.

- Глеб, смотри, а это ты! Ну, смотри же!

Узор в раме, перед которой прыгала Тамара, не имел ничего общего не только с Глебом, но и вообще с чем-либо человеческим.

- Неужели ты не видишь? - она молящими глазами взирала на своего названого брата. - Посмотри!

Он щурился то так, то этак, пытаясь уловить скрытые линии или подобие рисунка-перевертыша.

- Ну это же твой цветок! - девочка от избытка чувств топнула ногой.

- Тома, я пока не умею видеть цветы, - мягко возразил Глеб, хотя у самого появилось бледное ощущение приближающегося открытия. - Давай посмотрим еще. Вот тут, например, кто нарисован?

- Это ласковая девушка, - без запинки ответила Тамара. - Она думает о большой-большой воде! А вот тут... ой, - она отодвинулась от узора в маленькой белой рамке. - У него голова как у нашей Маруси.

Марусей звали корову Борис Сергеевича. Хотя тетя Вера чаще называла ее Бедовкой, ибо более строптивого создания на деревне было не сыскать.

Минотавр что ли? - мелькнула у Глеба озорная мысль.

Экскурсию по выставке рисунков Ольги Жулавской пришлось прервать, поскольку короткий мартовский день кончался и в дом постепенно заползал сумрак. Глеб оставил Тамару в свое удовольствие восхищаться "портретами", а сам, прихватив фонарь, отправился на поиски подвальных помещений.

Менее всего ему хотелось заходить туда, где девять лет назад он выбрался из одинокой капсулы, скорее похожей на саркофаг, чем на чрево матери. Железная лестница ныла и стонала под медленными шагами. Ступени уперлись в бетонный пол.

В памяти вспыхнул ужас - первое и совершенно естественное чувство, охватившее его в темном подземелье, когда он, мокрый с ног до головы, метался один в поисках выхода. Его не встретили. Антон говорил потом, что создатель ошибся в расчетах, и ожидал его появления на неделю позднее.

Глеб с трудом сдержал участившееся дыхание.

Говорят, сильные эмоции могут немого заставить заговорить, - он попытался свернуть клубящийся страх в шутку, но не удалось. Зато яркий контур нежданного ответа на забытый вопрос отчетливо обрисовался в голове. - Возможно, аномалия моего развития происходит отсюда. Я познал эмоции раньше, чем мозг подготовился к встрече с человеческим миром. Вот почему Ольга Жулавская говорила Антону, что всех индивидов нужно встречать! Человек не должен рождаться в одиночестве. Ребенок окружен теплом матери и отца, и их аура ведет его по жизни... Если бы нас принимали, как людей, нам бы не пришлось замерзать в плену железного рассудка. О, нет... - фонарь дрогнул в руке, и луч света полосонул пустой зал. - Где те, кого встретила сама Ольга? Сколько их было? Успели ли они открыть в себе цветок до того, как создатель продал их богатым городским кварталам?