Сёгун (части 5-6) - Джеймс Клавелл

- Не знаю. - сказал он могиле. - Теперь уже с этим покончено...

Блэксорн привел могилу в порядок, попрощался: "Сайонара, Джохан! ", спустился к морю и, раздевшись, поплыл к останкам корабля - помыться. Он сказал Наге и Ябу, что у них такой обычай - мыться после похорон на берегу одного из команды. Капитан делает это как бы украдкой, в одиночку, если больше нет никого из команды, и море очищает его перед Богом, который тоже христианский Бог, но не совсем такой, как у христиан-иезуитов.

Он уцепился за шпангоут судна и заметил, что там уже начинают скапливаться рачки... Песок заполнил все пространство, похоронив киль на три сажени. Скоро море предъявит свои права на него, и корабль исчезнет совсем... Он бесцельно посмотрел по сторонам. "Спасать уже нечего... "

Блэксорн поплыл к берегу, где его уже ждали вассалы со свежим бельем. Он оделся, засунул за пояс свои мечи и пошел обратно к галере. Около пристани его окликнул один из вассалов:

- Анджин-сан!

Почтовый голубь, преследуемый ястребом, бешено махал крыльями - он искал спасения в клетке, висевшей на чердаке самого высокого деревенского дома, расположенного на спуске к морю, - своего дома. Когда до клетки осталось ярдов сто, ястреб высоко в небе сложил крылья над своей добычей и камнем устремился вниз... Атака его не удалась, - только облако перьев разлетелось от удара... Голубь падал и кричал, словно смертельно раненный, но перед самой землей выправился, полетел и проскользнул в отверстие в сетке... Ястреб кричал свое "ек-ек-ек" совсем рядом, в нескольких шагах... Все зрители обрадовались - кроме Блэксорна: его не тронули ум и смелость голубя, теперь его ничего не трогало...

- Вот здорово! - не удержался один из его вассалов, хотя и смущенный суровостью хозяина.

Блэксорн вернулся на галеру и застал там Ябу, госпожу Сазуко, Кири и капитана. Все было готово к отплытию.

- Ябу-сан, има Эдо ка? - спросил Блэксорн. Но Ябу не отвечал, Блэксорна просто никто не заметил, - все смотрели на берег: к деревне торопливо шел Нага, из дома навстречу ему - владелец голубя. Нага сломал печать, вскрыл письмо и посмотрел на листок бумаги: "Галера и все находящиеся на борту должны оставаться в Иокогаме до моего прибытия. Торанага".

Ранним утром по гребню волны мчались всадники. Впереди - пятьдесят сопровождающих и разведчики авангарда под командованием Бунтаро. За ними большой военный отряд во главе с Оми. Следом - отец Алвито - Тсукку-сан и десять его монахов, державшиеся плотной группой. Затем - небольшой арьергард, с ним несколько охотников с соколами на перчатках, - соколы с колпачками на головах кроме одного, большого желтоглазого ястреба-тетеревятника. Все самураи - вооруженные до зубов, в кольчугах, с боевым кавалерийским оружием.

Торанага ехал легко... При взгляде на него никто не узнал бы сурового, печального дайме, каким мы его оставили. Это был другой человек - сильный, бодрый, уверенный в своей цели и не таящий ее от других. Поездка его идет к концу, и он рад этому. Прошло два с половиной дня с тех пор как он приказал Hare задержать галеру в Иокогаме и выступил из Мисимы форсированным маршем. Ехали очень быстро, меняя лошадей через каждые двадцать ри. На одной станции, где не оказалось свежих лошадей, ответственный за это самурай был смещен, жалованье его было отдано другому, а ему приказано совершить сеппуку или побрить голову и стать монахом. Самурай выбрал смерть.

"Глупец был предупрежден, - думал Торанага. - Все Кванто мобилизовалось и готовилось воевать. И все-таки этот человек погиб не совсем зря. Весть о том, что произошло на этой станции, облетела все мои владения - больше задержек не будет. Так много еще надо сделать... "

Голова шла кругом от фактов, планов, альтернатив... Через четыре дня наступит Тот день - двадцать второй день месяца любования луной. Сегодня в Осаке придворный Огаки Такамото нанесет официальный визит Ишидо и с сожалением известит его, что Сын Неба из-за болезни принужден на несколько дней отложить свой визит в Осаку.

Устроить эту отсрочку оказалось очень легко. Огаки, принц седьмого ранга, девяносто пятый в династии, ведущий происхождение от императора Го-Секо, как и все члены императорского двора, был беден. Двор не имел собственных доходов - ими располагали только самураи - и в течении сотен лет существовал на весьма скудное содержание, выдаваемое сегуном, квампаку или правящей хунтой сегодняшнего дня. К тому же содержание это тщательно контролировалось. Торанага почтительно и осторожно, действуя через посредников, выделил для Огаки десять тысяч коку в год. Огаки пожелал передавать эти деньги нуждающимся родственникам. Торанага скромно откликнулся: будучи Миновара и, стало быть, тоже ведя свой род от Го-Секо, он рад, что может услужить. И доверительно сообщил: климат в Осаке, особенно вовремя двадцать второго дня, так ненадежен... Возвышенному позаботиться бы о своем драгоценном здоровье...

Конечно, гарантий не было - вдруг Огаки не убедит, не отговорит Возвышенного - но Торанага догадывался, что советников Сына Неба и самого Сына Неба задержка обрадует - даст надежду, что потом можно и вообще отменить поездку... Только раз за три столетия, правящий император оставлял свою резиденцию в Киото: четыре года назад он соблаговолил прибыть по приглашению Тайко - посмотреть, как цветут вишни у Осакского замка. Его визит совпал с передачей Яэмону титула квампаку, - таким образом, предполагалось, что новая династия сегунов будет подтверждена императорской печатью.

При обычных обстоятельствах ни один дайме, даже Торанага, не осмелился бы сделать такое предложение кому-нибудь из придворных - это оскорбляло вышестоящие власти, в данном случае Совет регентов, лишало их многих привилегий и немедленно расценивалось как измена, - да так и было на самом деле. Но Торанага знал, что он уже все равно обвинен в измене...

"Завтра Ишидо и его союзники выступят против меня. Сколько времени мне осталось? Где следует быть битве? В Одаваре? Победа зависит от времени и места, а не от числа воюющих. Соотношение сил у меня и у них - один к трем. Ничего... Ишидо выберется из Осакского замка! В шахматной борьбе за власть я пожертвовал своего ферзя, но Ишидо потерял две ладьи... Но в последней игре я утратил больше чем ферзя. Я лишился корабля. Ферзь может быть добычей, корабль - нет! "

Они спускались с холма быстрой, тряской рысью. Внизу рокотало море. После поворота тропинки появилась Иокогама, вдалеке в море, у берега, останки корабля. Торанага видел: на плато в боевом порядке выстроился мушкетный полк с лошадьми и снаряжением - мушкеты убраны в чехлы, почетный караул - самураи, прекрасно вооруженные, выстроились в ряд по линии его следования. На окраине деревни жители аккуратными рядами стояли на коленях, приготовившись приветствовать его, Торанагу. На галере вместе с капитаном, дожидались моряки. С обеих сторон пристани в идеальном порядке тянулись вытащенные на берег рыбачьи лодки... Торанага решил сделать замечание Нате: он приказал полку приготовиться к немедленному выходу, но отрывать рыбаков и крестьян от рыбной ловли и работы на полях - зачем это?

Он повернулся в седле и подозвал самурая.

- Передайте Бунтаро: пусть выезжает вперед и проверит, все ли благополучно и готово к моему приезду. Потом отправляйтесь в деревню и пошлите жителей на работу, кроме старосты.

- Да, господин. - Самурай вонзил шпоры в бока лошади и ускакал.

К этому времени Торанага подъехал к плато так близко, что мог различить лица; Анджин-сан, Ябу... Кири и госпожа Сазуко... Возбуждение его росло, настроение было приподнятое...

Мрачный Бунтаро скакал вниз по дороге с луком и двумя колчанами стрел за спиной, шестерка самураев мчалась за ним по пятам. Свернув с дороги, их группа оказалась на плато. Он сразу же увидел Блэксорна и лицо его стало еще суровее; он натянул поводья и осмотрелся: лицом к полку была устроена крытая обзорная площадка с подушкой на помосте; еще одна подушка, поменьше, лежала ниже - там ждали Кири и госпожа Сазуко. Ябу, как старший офицер, стоял перед полком, Нага - справа от него, Анджин-сан - слева. Решив, что здесь все в порядке, Бунтаро сделал знак подъезжать основной партии. На рысях подъехали всадники авангарда, спешились и встали защитной цепью вокруг обзорной площадки. Вот в центр площадки выехал Торанага... Нага высоко поднял боевое знамя и четыре тысячи самураев грянули:

- Торана-а-а-га-а-а-а!.. - И все поклонились... Торанага не ответил на приветствие. В полной тишине он оперся на седло и озирал всех: Бунтаро украдкой следит за Анджин-саном; Ябу держит меч - его подарок и, видимо, очень нервничает; поклон Анджин-сана корректен, но не выразителен, рукоятка меча у него сломана; Кири и самая младшая его наложница стоят на коленях, положив руки ладонями на татами, лица скромно опущены... Глаза его моментально смягчились... Но вот полк... Все еще стоят согнувшись в поклоне... Он так и не ответил поклоном, только коротко кивнул и почувствовал, как по рядам прошел шорох - выпрямляются после поклона... Он ловко спрыгнул с лошади, радуясь, что они боятся его кары... Самурай взял поводья и увел лошадь, а он повернулся спиной к полку и, весь в пятнах пота, что обычно было в этом влажном климате, подошел к своим женщинам: