Последний сёгун - Рётаро Сиба

– Сейчас в стране нашей даймё разобщены по кланам, как в эпоху воюющих провинций. Приказам бакуфу они не подчиняются, вызываешь – не идут. Если так будет продолжаться и дальше, то Япония рассыплется на триста больших и малых княжеств. Поэтому во имя единства страны Токугава должны передать власть императору… Этот план сохранит в стране мир и покой. Именно такую цель ставил перед собой Токугава Иэясу, когда триста лет назад создавал сёгунат. Сегодня, следуя заветам основателя нашей династии, во имя мира и спокойствия в стране я передаю власть императору…

Несколько часов говорил Ёсинобу в таком духе, возвращаясь в своих объяснениях назад и забегая вперед, и, наконец, спросил:

– Возражения есть? Если есть – прошу…

Никто не шелохнулся. Не то, чтобы все были безучастны к происходившему – скорее собравшиеся впали в какой-то гипнотический сон.

Описывая потом в своем дневнике необычную атмосферу этого события, один из его участников отметил, что «все были буквально заворожены его красноречием».

– Вопросов нет? Ну что же, тогда я возвращаю власть императору! – Ёсинобу наклонил голову, обвел взглядом присутствующих, встал и удалился во внутренние покои замка.

Собравшиеся освободились от заклятия Ёсинобу только минут через десять. Все зашумели, заговорили, обступили советников бакуфу и Главного инспектора…

Но было поздно – все уже свершилось. Ёсинобу ведь не случайно интересовался, нет ли у кого-нибудь возражений против этого плана… Однако никто из участников собрания так и не смог вырваться из состояния коллективного транса. И даже когда сёгун со словами «Вопросов нет?» встал и собрался уходить, никто так и не сумел выйти из оцепенения и схватить его за рукав…

– Назавтра соберите мне самураев изо всех кланов! – приказал Ёсинобу своим подчиненным. Чиновники бакуфу оторопели: ведь простым самураям, вассалам вассалов, не должно лицезреть сёгуна! Обычно в таких случаях собирают по всей стране даймё, которые единственные из воинского сословия и имеют право аудиенции у правителя. Но Ёсинобу в ответ на это напоминание только покачал головой:

– Да что они сейчас могут, эти даймё? – Он уже понял: теперь миром движут отнюдь не владетельные князья. Реальная сила находится в руках их подчиненных, простых самураев различных домов и кланов. Сейчас важно обратиться прямо к ним и одним ударом переломить настроения в обществе в пользу своего решения.

Чиновники обещали собрать самураев к завтрашнему дню…

Тринадцатого числа (8 ноября) в полдень в замке Нидзёдзё собрались около семидесяти самураев из сорока кланов, воинские части которых находились в это время в Киото. Ёсинобу обратился к ним с теми же заявлениями и разъяснениями, и только в заключении сказал:

– Если у кого-то остаются сомнения, то я готов переговорить с такими людьми отдельно.

Простые самураи были поражены доверием сёгуна едва ли не больше, чем самой невиданной дотоле аудиенцией. На предложение обсудить с сёгуном дела государственной важности откликнулись шестеро самураев из пяти провинций: Сацума, Аки, Тоса, Бидзэн и Увадзима, причем Сацума представлял Комацу Татэваки, а Тоса – Гото Сёдзиро.

На людей вроде неотесанного Гото встреча с сёгуном произвела очень сильное впечатление. Гото первый раз в своей жизни лицезрел властителя, и от напряжения по его лицу и шее непрерывно стекали струйки пота.

Естественно, у собравшихся не могло быть никаких возражений. Напротив, все сразу пали ниц и принялись изо всех сил славить мудрое решение сёгуна. Однако Ёсинобу не упустил случая выступить с блестящей речью и перед этими людьми…

Много лет спустя, уже в конце периода Мэйдзи (1868–1912), редактор его биографии спросил Ёсинобу, о чем он тогда говорил.

– Да говорил что-то, сейчас уж и не упомню, что, – ответил ему бывший сёгун…

А шестеро распростертых ниц самураев тогда только и делали, что повторяли: «Истинная правда, Ваше Высокопревосходительство! Искренне благодарны, Ваше Высокопревосходительство!»

Покинули замок они поздно вечером, поскольку предложивший план отречения сёгуна Гото зашел засвидетельствовать свое почтение регенту и засиделся у него дотемна.

А подлинный автор этого плана, Сакамото Рёма, все это время томился ожиданием у себя дома, гадая, чем закончится встреча в замке. В какой-то момент у него сдали нервы и он в панике стал кричать своим соратникам, что теперь кровавая развязка неизбежна, но потом снова взял себя в руки.

Наконец, прибыл гонец от Гото. Открыв письмо, Рёма не смог сдержать своих чувств и от радости несколько раз хлопнул себя по бокам. Потом Сакамото, в течение многих лет боровшийся против бакуфу, отдал должное Ёсинобу:

– Какая же буря чувств захлестывает сейчас сёгуна! – сказал он. – Сколько решимости! Какое мужество! Нет, я готов жизнь отдать за такого человека!

А ведь Сакамото не столь давно едва избежал смерти от рук подосланных бакуфу головорезов[120]…

Ёсинобу впервые узнал о том, что происходило в это время в городе, за стенами замка Нидзёдзё, только много лет спустя, когда читал материалы по истории реставрации Мэйдзи…

На следующий день, 15 числа (10 ноября) вышел императорский указ о передаче власти.

Дело было сделано.

А, может быть, лучше сказать, что с этого момента все только и началось.

Планы кровавого переворота, которые вынашивали в клане Сацума, были сорваны одним ударом, однако сами заговорщики выявлены не были. Они всего лишь отложили восстание и просто дожидались своего часа. Впрочем, не только дожидались. Стремясь побыстрее создать предлог для вооруженного выступления, они всячески провоцировали бакуфу. В Эдо – цитадель Токугава – засылались ронины, которые совершали поджоги, грабежи и вообще всячески вредили военному правительству. Более того, Сацума потребовали от императорского двора совершить над Ёсинобу такое действие, хуже которого для бывшего сёгуна ничего быть не могло. На языке того времени это называлось «лишение должности с конфискацией земель».

Глава XVI

Идею эту предложил Окубо Итидзо из клана Сацума. Если бы удалось отобрать у Ёсинобу и передать императору земли Токугава, которые стоят четыре миллиона коку, то бывший сёгун был бы низведен до уровня простолюдина, превратился бы не то, что в обычного даймё, а в нищего ронина!..

– Это такой человек: никогда не знаешь, чего от него ожидать! – говорил Окубо своему сообщнику Итакура. Они беседовали на базе заговорщиков – в обычном чайном домике, который Окубо Итидзо снял в центре города специально для этих целей. Перед встречами Итакура даже приходилось менять самурайское платье на монашеское одеяние: никто не должен был опознать в нем дворянина.

– Конечно, все может быть, – кивнул Итакура…

Даже такие матерые заговорщики, как Окубо и Итакура, опасались маневров Ёсинобу, который славился умением разгадывать чужие планы, разбивать их вдребезги и на обломках исполнять свои собственные танцы. Вот и сейчас он, скорее всего, смотрит далеко вперед, и потому не противостоит веяниям времени, а тонко учитывает настроения в обществе, чтобы тем самым по возможности уменьшить ущерб, который будет нанесен дому Токугава и ему лично. В основе всех его уловок всегда лежало не умение идти против течения, а скорее способность предугадывать извивы этого течения и плыть в его основном потоке. Иначе с чего бы ему месяц назад самому, безо всякого давления извне, взять да и отказаться от власти в пользу императора?

– Да, он хитер, как лис, – вступил в разговор Сайго Такамори.

– Но при всем при том… – Ивакура слегка наклонил голову. Ему сильно запала в душу идея лишить Ёсинобу всех постов, всех земель и враз превратить его в безродного ронина. – Но при всем при том вряд ли Ёсинобу додумается до того, что внезапно может выйти императорский указ, требующий от него именно этого…

Тем более что Ёсинобу только что совершил невиданное в истории благодеяние: собственноручно передал власть императору. У него и в мыслях нет, что его могут «отблагодарить» подобным образом.

– Есть у него еще одна особенность… – продолжал Окубо. Он мог бы сказать точнее: не «особенность», а «слабость». Речь шла о том, что Ёсинобу испытывал какой-то подсознательный страх перед императорским двором. Или, лучше сказать, никто в стране так не боялся, что его объявят «врагом трона», как боялся этого Ёсинобу. К тому же он во всем видел поступь истории и потому обычно преувеличивал историческую значимость происходивших с ним событий. А больше всего на свете ему не хотелось остаться в анналах истории обыкновенным мятежником… Откуда у сухого, логично мыслящего человека такая слабость? У Иэясу, основателя династии Токугава, эта черта отсутствовала напрочь, и потому в своих поступках и суждениях он был полностью свободен. Ёсинобу же, в отличии от Иэясу, родился в эпоху, когда люди слишком много времени уделяли книгам. Он был гораздо образованнее своего предшественника и потому постоянно думал о том, что будет написано о нем самом, был очень озабочен тем, что о нем скажут будущие историки. В этом смысле Ёсинобу был типичным человеком из Мито и последователем школы Мито, которая, как известно, имела свой собственный взгляд на историю Японии, в частности, считала феодала Асикага Такаудзи не более чем мятежником. А Ёсинобу, который все свои исторические познания почерпнул именно из учения этой школы, более всего не хотел стать вторым Асикага Такаудзи.