Творцы заклинаний - Терри Пратчетт

— Снимайте башмаки, — приказала матушка.

— Что?

— Снимай башмаки, приятель. Напролоум обеспокоенно заерзал на сиденье.

— Чего вы добиваетесь? — спросил он.

— Воде полагается быть снаружи лодки, уж это-то я знаю! — Матушка указала на темную жидкость, плещущуюся на дне. — Наполняйте башмаки водой и выливайте ее за борт!

Напролом кивнул. У него появилось такое чувство, что последние два часа, отдавшись на волю событиям, он плывет, не касаясь берегов. Какое-то мгновение он наслаждался странно успокаивающим ощущением, что жизнь полностью вышла из-под его контроля и теперь, что бы ни случилось, никто не сможет свалить вину на него. То, что он наполняет башмаки водой, сидя ночью в лодке посреди разлившейся реки в обществе того, кого он мог описать только как женщину, казалось ему настолько логичным, насколько это вообще было возможно в данных обстоятельствах.

“В обществе выдающейся женщины”, — поправил обычно им игнорируемый внутренний голос, обитающий где-то на задворках его сознания. В том, как она использовала потрепанную метлу, чтобы провести лодку по неспокойным водам, было нечто такое, что будоражило давно забытые участки в его подсознании.

Разумеется, Напролоум не мог точно сказать, что там у нее выдается, — этому мешали дождь, ветер и матушкина привычка надевать весь свой гардероб сразу. Напролоум неуверенно прокашлялся. Она выдается в метафорическом смысле, решил он.

— Э-э, послушайте. Все это очень похвально, но посмотрите фактам в лицо. Я имею в виду скорость дрейфа и все такое прочее, понимаете? Посох давно унесло в открытый океан, на много миль от берега. Может, он уже никогда и не выплывет. Он вообще мог попасть в Краепад и свалиться за Край…

Матушка, которая смотрела куда-то вдаль, за реку, обернулась.

— Чем еще мы можем помочь им? У вас есть другие варианты? — осведомилась она.

Напролоум несколько мгновений молча вычерпывал воду.

— Нет, — наконец ответил он.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке, вернувшемся оттуда?

— Нет.

— Тогда нам стоит попытаться отыскать посох.

— Никогда не любил океан, — пожаловался Напролоум. — Его следовало бы замостить. На его дне, в глубине, живут ужасные твари. Жуткие морские чудовища. По крайней мере, так говорят.

— Продолжайте вычерпывать, приятель, не то вы сами проверите, правда это или нет.

Гроза ходила над головами взад и вперед. Здесь, на плоских равнинах, она чувствовала себя потерянной, ее место было на Овцепикском высокогорье, где люди умеют ценить хорошую грозу. Она кружила по небу и ворчала, отыскивая хотя бы средненькой паршивости холм, чтобы ударить в него молнией.

Дождь немного успокоился и стал мелким, накрапывающим — таким, который вполне способен затянуться на несколько дней. К тому же с моря ему на помощь пришел туман.

— Если бы у нас были весла, мы могли бы грести. Если бы, конечно, знали, куда плывем… — сказал Напролоум. Матушка ничего не ответила. Он вылил за борт еще пару башмаков воды и вдруг осознал, что, скорее всего, золотая кайма на его мантии уже никогда не будет такой, как прежде. Хотя было бы приятно узнать, что в один прекрасный день это снова будет иметь для него значение.

— А вы случаем не знаете, в какой стороне находится Пуп? — рискнул спросить он. — Это я так, чтобы разговор поддержать.

— Смотрите, с какой стороны на деревьях растет мох, — не поворачивая головы, отрезала матушка.

— А-а, — Напролоум кивнул и уставился на маслянистые воды, гадая, что это конкретно за маслянистые воды.

Судя по солоноватому запаху в воздухе, лодка уже вышла в залив.

По-настоящему Напролоума пугало в море именно то, что единственной преградой, отделяющей его от живущих на дне жутких тварей, была вода. Разумеется, он знал, что если рассуждать логически, то, скажем, от тигров-людоедов, обитающих в джунглях Клатча, его отделяет всего лишь расстояние, но это совсем другое дело. Тигры не всплывают из холодных глубин, раскрыв рот, полный острых, как иголки, зубов…

Он вздрогнул.

— Чувствуете? — спросила матушка. — Привкус в воздухе… Магия! Где-то произошла утечка магии.

— Вообще-то магия не растворяется в воде, — согласился Напролоум.

Он пару раз облизнул губы и был вынужден признать, что туман и в самом деле имеет жестяной привкус, а воздух стал слегка маслянистым.

— Вы же волшебник, — строго указала матушка. — Неужели вы не можете просто призвать посох?

— Такой вопрос никогда не вставал, — ответил Напролоум. — Волшебники не имеют привычки разбрасываться магическими посохами.

— Он где-то здесь, рядом, — резко оборвала матушка. — Помогите-ка мне отыскать его, приятель!

Напролоум застонал. Он провел бурную ночь, и что ему было действительно нужно, прежде чем пытаться пустить в ход еще какие-нибудь чары, так это двенадцатичасовой сон, несколько плотных обедов и спокойный вечерок у камина. Нет, он слишком стар… Тем не менее, Напролоум послушно закрыл глаза и сосредоточился.

Воздух был до предела насыщен магией. Бывают места, где она аккумулируется естественным образом. Магия накапливается возле отложений трансмирового металла октирона, в некоторых породах деревьев, в изолированных прудах; она выпадает во всем мире в виде осадков, и люди, искусные в таких делах, могут собирать ее и запасать впрок. В данной местности магии было хоть отбавляй.

— Этот посох заключает в себе большую силу, — сказал он. — Огромную. Он поднял руки к вискам.

— Становится чертовски холодно, — заметила матушка.

Назойливый дождь превратился в снег. В окружающем их мире произошла резкая перемена. Лодка остановилась — нет, она ни на что не наталкивалась, просто море как будто решило стать твердым. Матушка заглянула за борт.

Море и в самом деле затвердело. Плеск волн доносился с некоторого расстояния и с каждой минутой удалялся.

Она нагнулась, постучала по воде и констатировала:

— Лед.

Лодка неподвижно стояла посреди океана льда. Доски угрожающе затрещали. Напролоум медленно кивнул.

— В этом есть смысл, — признал он. — Если они находятся.., там, где, как мы думаем, они находятся, то там очень холодно. Говорят, там царит холод, как в межзвездном пространстве. Так что посох это тоже чувствует.

— Правильно, — согласилась матушка и вылезла из лодки. — Значит, нам нужно найти центр льдины, там-то и будет посох, верно?

— Я знал, что вы это предложите. Могу я хотя бы надеть туфли?

Они брели по замерзшим волнам, и Напролоум время от времени останавливался, чтобы попытаться определить точное местоположение посоха. Одежда на нем покрылась ледком. Зубы стучали.

— Вам не холодно? — спросил он матушку, чье платье громко потрескивало на ходу.

— Холодно, — призналась она. — Просто я не дрожу.

— У нас были похожие зимы там, где я рос, — заметил Напролоум, дуя на пальцы, чтобы согреть их. — В Анке почти не бывает снега.

— Действительно, — отозвалась матушка, глядя сквозь ледяной туман.

— Помню, на вершинах гор круглый год лежал снег. О, нынче температура уже не опускается так низко, как в годы, когда я был ребенком. По крайней мере, до сих пор не опускалась, — поправился он, топая ногами по льду.

Льдина грозно захрустела, напоминая, что она, и только она, лежит между ним и морским дном. Он стал топать осторожнее.

— А что это были за горы? — поинтересовалась матушка.

— О-о, Овцепики. Там намного ближе к Пупу. Деревушка называлась Медный Лоб. Губы матушки шевельнулись.

— Напролоум, Напролоум, — забормотала она себе под нос. — Уж не родственник ли вы Актуру Напролоуму? Он жил в большом старом доме под Скачущей горой, и у него была куча сыновей.

— Это мой отец. Но, во имя Диска, откуда вы его знаете?

— Я там выросла, — ответила матушка, подавляя искушение ограничиться всезнающей улыбкой. — В соседней долине. Дурной Зад. Я помню вашу маменьку. Приятная женщина, держала коричневых и белых цыплят, я все ходила к ней покупать яйца для своей мамочки. Разумеется, это было до того, как я почувствовала призвание к ведовству.

— Я вас не помню, — признался Напролоум. — Естественно, это было очень давно. В нашем доме всегда собиралось множество детей, — вздохнул он. — Может быть, когда-то я дергал вас за косички. Я любил заниматься такими пакостями.

— Возможно. Я припоминаю одного толстого мальчишку. Довольно неприятного.

— Наверное, это был я. А я вроде как помню одну девчонку, которая вечно всеми командовала, но это было очень давно. Очень.

— В те дни мои волосы не были покрыты сединой, — сказала матушка.

— В те дни все имело другой цвет.

— Это правда.

— Лето не было таким дождливым.

— Закаты были более красными.

— Тогда было больше стариков. Они просто кишмя кишели, — заметил волшебник.

— Точно. А теперь мир заполнен молодежью. На самом деле странно. Скорее следовало ожидать, что все будет наоборот.