Роза (СИ) - Алексеев Александр

Как только за секретарём закрылась дверь, протягиваю генералу эскиз кресла-катапульты (который примерно вспомнил из популярного журнала «Авиация и космонавтика»). Делюсь знаниями из той статьи:

— В Румынии какой-то изобретатель запатентовал что-то похожее. У реактивных самолётов покинуть кабину в воздухе — большая проблема. Немцы делали катапульту да недоделали. Нужно взять румынский патент за основу, немецкие наработки и добавить автоматизацию механизма выброса. Плюс парашютная система: стабилизирующий, тормозной и основной парашюты. Нужны будут впоследствии специальные антиперегрузочные костюмы и кресла.

Сталин покрутил эскиз в руках. Хмыкнул:

— У американцев уже есть что-то похожее… У нас в КБ Микояна, что-то пытаются… Как говоришь румына зовут? Как не знаешь? Ну, да ладно, разберёмся… И чего же ты за это хочешь? Увольнительную из Кантемировской на следующие выходные? Ну, допустим могу попросить… Как-как? Анастасия Ким? Да ты Жаров — ловелас… Не обижайся. Я в молодости тоже ходок был. Сейчас Капа если узнает, бубенцы враз оторвёт… Написал кого, когда?… А то память… Позвоню Ване по старой дружбе. Ты, заходи, если что…

Почти вышел, но слова генерала остановили:

— Жаров. А ты про ракеты сны не видел? Про военные ракеты? Нет? Жаль. Про мирные видел? Не, мне это не нужно… Тут уже два года как группа Тихомирова работает над созданием космической ракеты. По мне, так просто перевод денег. Ракеты нужны для армии… Макартур дал приказ о передаче американских самолётов, танков, пушек на формирование новых южнокорейских частей. В Японию перебрасывают эскадрильи их дальних бомбардировщиков… Ох и херакнет там… А ты что про тихомировские ракеты думаешь?

— Я думаю, что мы будем первыми в космосе.

Щёлкаю по-изотовски каблуками (первый раз получилось), и выхожу.

Школа. Парта школьная мне не снится. И учебника страница тоже. Из «папаш» нас тут двое. Я и Толик. Сидим, как два тополя на Плющихе. Родительницы неприкрыто пялятся на «слишком молодого папашу четвероклассника». Пофиг. Толик шуршит словами, но я слушаю вполуха:

— Я на Урале вырос. Под Свердловском. С одной стороны посёлка зэковские бараки за колючкой, с другой стороны — металлургический завод. В школе, что я учился, грязь, мат, драки. Половина ребят с которыми учился сгинули в тюрьмах и лагерях. Здесь по-другому… К сыну все как у человеку относятся. А практикант на свои деньги всех патлатых заставил постричься. По утрам детей у входа в школу встречает. Здоровается с каждым. Если после уроков ученик к учителю обращается за советом или помощью, то практикант всегда откладывает своё дело и разговаривает с ребёнком. Вот бы все учителя так…

Вот заходит, вероятно, практикант-классный руководитель.

— Леонид Исидорович Мильграм, — представляется учитель, — студент исторического факультета МГУ. Я написал для родителей каждого ученика пожелания по учёбе и поведению. Заберёте после собрания.

Он двигает к краю стола стопку сложенных листочков. Рассказывает про свои правила. Отвечает на вопросы, объясняет почему заставляет коротко стричься ребят:

— Я же коротко стригусь… Не хочу парням завидовать.

Посмеялись.

— У кого есть общие вопросы?

— А Вы женаты? — под смех присутствующих спрашивает симпатичная дамочка.

— Женат. Семейная жизнь для увлечённых учёбой или работой людей — это каторга. Благодаря моей жене, эта каторга сладкая. Ещё вопросы? Предлагайте, что может сблизить родителей с детьми?

Толик поправил на пиджаке две медали и встал:

— Скоро День Победы. Вы тоже воевали. (кивает на учительскую орденскую планку). Может пройдём у Ленинградского проспекта с военными песнями? Впереди дети, за ними родители. Будем петь песни. У меня гармошка есть…

— Очень хорошая идея, предложу директору, — кивает действительно классный руководитель, — На этом всё. Разбирайте листочки по фамилиям.

Иду с Толиком к Городку Художников. Он живёт в трёхэтажном старом доме. В подвале нагородили каморки. В их клетушке шестеро: он с женой, тёща и трое детей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты не думай, у нас даже кухня общая есть. А в следующем году парторг обещал ордер на двухкомнатную выдать. Там уже котлован начали рыть. Аккурат к Новому Году должны стены построить. Ездить на завод правда будет далековато… Но, там станцию метро роют. Так, что жизнь предстоит замечательная. Лишь бы войны не было. У меня и отец, и два брата… А ты вот человек военный объясни мне. Можно атомной бомбой Москву взорвать?

— Одной вряд ли, — почесав затылок, бросаю будущему новосёлу, — Если по периметру Садового Кольца штуки четыре взорвать, то весь центр в пепел…

— Но, они же не дураки? У нас же тоже бомба.

— Тоже, — вяло подтверждаю я, глядя на наивного заводчанина.

Апсолон уже полчаса как записывал в нотную тетрадь васечкины изливания. Колобок старался, глядя на пиликающую на гармони Дарью. Та осваивала новые мелодии в лёт. Музыкальная школа с отличием — это вам не фунт изюма.

Прерываю музыкальные эскапады местных музыкантов и начинаю разговор про кинофильмы. Как я уже понял, что ведущие кинематографисты здесь люди отнюдь не бедные. Пользуясь послезнанием, не отхватить кусок пирога было бы с точки зрения попаданца несусветной глупостью. Тем более, что и делать то особо ничего не надо. Пяток страниц с кратким пересказом фильма, а дальше профессионалы сделают конфетку. Только вот процесс выпуска фильмов очень долгий. Согласования и изменения растягивают процесс производства на годы. А нам нужно быстро…

— Азербайджан и Грузия сняли фильмы после войны? Значит не только Москва и Киев могут… — соглашается со мной Андрей, — Ты же из Риги. Там тоже киностудия есть. Они даже фильм сняли «Возвращение…» чего-то там. Да, очень скромно. Это как бы тренировка была режиссёра Иванова перед шедевральной «Звездой». Вот бы и нам к Риге прибиться… У тебя там знакомые есть.

— Есть одна артистка. Скоро в Москву приедет, — говорю, и замираю, дивясь пришедшей в голову идее, — А ещё у меня знакомый латыш есть наверху. Если я ему помогу кое в чём, то, думаю, и он нам поможет…

— Тогда нужны идея и сценарий. Про войну, про любовь. Чтобы все в зале рыдали. И, чтобы конец был хороший.

— Хэппи-энд? — говорю, наблюдая как сообразительный Андрей быстро кивает, — Есть тут одна идея. «Долгая дорога в дюнах»…

Через полчаса, записав на бумагу историю любви в укороченном полуторачасовом варианте, Апсолон довольно крякнул и заметил:

— Если Рига на себя финансирование местных артистов возьмёт, то чем чёрт не шутит. Тут ещё с главными героями бы угадать. Твоя, рижская сможет?

— Сможет, — уверенно говорю я, вспоминая фильмы Артмане из моего времени.

Апсолон уходит, подкатывает Даша.

— Мне сегодня дадут спокойно поужинать? — притворно возмущаюсь я.

— Кушай, кушай, — лопочет снайперша, — Ну, так, что в школе?

Рассказываю про учителя. Отдаю листок с вовкиными оценками и замечаниями. Даша, глянув, кривится, и констатирует:

— Этот классный за опоздания заставил Вову писать объяснительную, начинающуюся с вопроса «Как я дошёл до жизни такой?». Жаров, ты, давай помогай мне с Вовкой. Я одна не справлюсь… Что там ещё было?

Когда рассказал про шествие с песнями на День Победы, Даша аж рот раскрыла:

— Вот. Вот и фотографии пригодились. Как Роза и мечтала. Я к директору пойду. Я добьюсь, — кипятилась сачканувшая от собрания мамочка.

— Ты ордена надень и вперёд, — Колобок, кривляясь, изобразил ладонями на груди нужные большие объёмы и повилял бёдрами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И надену, — зло говорит Колесникова, беря в руку мокрое кухонное полотенце.

Где-то я это уже видел…

Глава 10

— Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.

— А жизнь — это серьёзно?

— О да, жизнь — это серьёзно! Но не очень…

Льюис Кэрролл, писатель.