Лик Победы - Вера Камша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Адмирал, – вновь прошептала девушка, – мой адмирал… Я должна…
Адмирал Пасадакис погиб в самом начале сражения. Она не знала? Или это бред?
– Адмирал, – огромные глаза умоляли, – мой адмирал.
– Адмирал Пасадакис? – не очень уверенно переспросил Луиджи.
– Нет… нет… мой адмирал… Гастаки…
Создатель, эта сумасшедшая каракатица?! Луиджи поднял голову:
– Приведите эту… Эту капитана!
– Вы… – теперь она смотрела на него с ужасом и отвращением. – Вы из Фельпа… Это все вы…
– Мы защищаем свой дом.
Зачем он это сказал?! Она же умирает…
Раздались шаги: Уго привел коровищу, за которой маячила какая-то крыса, но девушка смотрела только на Зою.
– Мой адмирал, – твердо произнесла она, – мой адмирал, теньент Лагидис счастлива служить…
Черные звезды погасли, в уголке губ показалась кровь, очень темная…
Коровища тупо топталась по палубе, ее морда была зеленой. Закатные твари, ну почему за борт свалилась та, а не эта?!
– Твою …! – прошипела вторая. – Чего молчишь?!
Зоя судорожно сглотнула и пробормотала:
– Лежи смирно, ты поправишься… Обя…
Ее стошнило прямо на палубу, но раненая этого уже не слышала, она вообще ничего не слышала. Сколько она проживет? Час? Два? Будь она с «Акулы», будь она мужчиной, он бы знал, что делать. Джильди сжал невесомое запястье, девушка все еще жила…
– Капитан, позвольте.
Сантарино, откуда? Ах да, он же шел на «Девятке». Луиджи поднялся, уступая место лекарю. Сантарино ничего не сделает, никто ничего не сделает, разве что Создатель, но он далеко и не слышит.
– Как ее зовут? – спросил Луиджи, не узнавая собственного голоса.
– Поликсена, – живо откликнулась пришедшая с дожихой баба и добавила: – Это Зоя ее за борт выкинула.
– Что?!
– То, – буркнула «крыса», – испугалась этой вашей твари, отскочила и наподдала задницей… Там фальшборт, как на грех, проломился. Много ль такой козявке надо…
Зоя все еще блевала. Убить? Вот прямо сейчас и убить? Зачем? Она свое дело сделала, она и нелепая случайность, погубившая лучшую в мире девушку. Поликсена… Она была рядом с весны, а он нашел ее сейчас, когда все пропало!
Мелькнула малиновая искра. Паукан! Все вышло из-за паукана и из-за дуры-дожихи. Если б не затея с киркореллами, Поликсена была бы жива. Может быть…
Если б не затея с киркореллами, «Морская пантера» до сих пор бы плевалась огнем. Он бы при абордаже положил половину своих людей, а может, и сам бы лег… Но они живы, а Фельпу больше ничего не грозит. Такой замечательный план. Такая великая победа, такие незначительные потери…
– Безнадежно, – бормотнул лекарь. – Если не трогать, умрет через час, если трогать – к вечеру. И потом…
И потом, жить без ног хуже, чем вовсе не жить.
Луиджи Джильди посмотрел на запрокинутую головку, словно вылепленную из лучшего агарийского алебастра. Ничего не изменишь и ничего не исправишь.
– Капитан!.. – это Варотти.
– Что?
– Может, того… Священника?
Священник на берегу, а до берега несколько часов ада. Нет, лучше сейчас. Поликсене не в чем исповедоваться, нет у нее грехов и быть не может. И ходатаи ей тоже не нужны.
– Капитан, подойдите.
Луиджи наклонился над лежащей. Создатель Милосердный, она опять в сознании!
– Сударь… я… должна… знать… кому отдаю… шпагу…
– Луиджи… Капитан Джильди к вашим услугам.
– Меня… мне… я хочу остаться с… моим адмиралом…
Во имя Леворукого, зачем?! Зачем этой девочке погубившая ее корова?!
– Конечно, но не сейчас.
– Я… – она заволновалась. – Что со мной? Я ранена? Сильно?
– Не очень, – твердо произнес подоспевший врач. – Лучше рана в ногу, чем в живот или в голову.
– Я буду терпеть, – пообещала Поликсена, – делайте, что нужно… Я должна вернуться… К адмиралу Гастаки…
– Сударь, – Сантарино вновь был собран и деловит, – должен ли я?
Должен ли он укоротить агонию? Если бы речь шла об абордажнике, лекарь бы не спрашивал, но девушка – это совсем другое.
– Делайте, что нужно, Сантарино.
Создатель, это же ее слова! Врач кивнул. Он знал свое дело, он уже отправлял в Рассвет десятки безнадежных… Одно движение – и все! Они ничего не поняли… Поликсена тоже не поймет!
Лекарь умелым движением приподнял голову девушки, темные ресницы дрогнули, из-под них выкатилась слезинка. Одна-единственная. Луиджи сжал кулаки. Зачем он смотрит? Зачем он вообще здесь? «Пантера» захвачена, но в других местах еще дерутся. Оставить три десятка мушкетеров – и на «Акулу»!
Короткий, оборвавшийся всхлип, клубы серого дыма, низкие облака…
«Открой, Создателю, Рассветные врата идущей к Тебе…»
– Кончено, – прохрипел боцман, – Леворукий побери это… Эту…
Невдалеке палили пушки, «Морскую пантеру» слегка качало, но эти волны подняли не ветра, а люди, люди, заявившиеся сюда убивать.
– Ну, – Луиджи обвел абордажников тяжелым взглядом, – чего ждем? Уго, распоряжайся, остальные – за мной. Игра еще не кончена.
Капитан Джильди развернулся и пошел к правому борту, перед глазами все плыло и качалось. Проклятый дым! Луиджи уже схватился за канат, когда услышал бормотанье Сантарино:
– Я б четвертовал тех, кто позволяет женщинам хвататься за оружие…
5Марсель приноровился к суматохе, довольно успешно отбивая удары сабель и тесаков. По крайней мере ему удавалось сохранить свою шкуру, а это в сделавшейся всеобщей свалке было непросто. Никаких шеренг давно не существовало. Все перепуталось, то свои оказывались впереди, а чужие сзади, то наоборот. Самым трудным в этой закатной похлебке было отличать своих от чужих, но Марсель пытался.
Иногда среди дерущихся мелькали сверкающие доспехи Муцио или черная косынка Алвы. Потом вожаков затягивало дымом и закрывали чужие тела. Казалось, что оба погибли, но поднявшийся слабенький ветер разгонял хмарь, фельпцы и бордоны расступались, и адмирал и маршал появлялись вновь, живые и невредимые.
Потом Муцио исчез, но Рокэ продолжал орудовать своими саблями. Вокруг Ворона постепенно образовывалось пустое пространство, желающих попасться ему под руку становилось все меньше. Зато выстрелы звучали беспрестанно, рядом с Алвой падали свои и чужие, но сам он казался заговоренным. Впрочем, угодить в ярмарочную вертушку – и то было проще: кэналлиец ни секунды не оставался в одном и том же положении.
Путь Ворона был отмечен трупами, и все равно у Валме появилось неприятное ощущение, что Рокэ заигрался и дело плохо. Конечно, дерись все, как маршал, перевес бордонов истаял бы в считаные минуты, но Алва был один, а «дельфинов» много. И зачем их только понесло на этот галеас?! Ах да, они помогали «Восьмерке»… Что ж, значит, потонем вместе!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});