Только правда и ничего кроме вымысла - Дана Вачон

висят над Токио, Сиднеем, Парижем. И почти над всеми крупными городами земного шара.

Гвинет увеличила изображение одного из кораблей, чтобы показать его идеальную форму, инженерное чудо, неподвластное земному разуму.

– Кто это? – спросил Керри детским писклявым голосом.

Со стороны дивана снова послышался стон «м-м-м-м», симптом психического надлома Натчеза Гашью. Вздрогнув всем телом, он медленно выдавил слово, воплотившее весь его страх:

– Монстры.

Изображения тарелок исчезли в стремительно затухающем импульсе, и на экране осталось ничем не примечательное ночное небо.

– Поняли, что их засекли, – пояснила Вирсавия.

На следующее утро Керри проснулся рано и, не вставая с постели, взял айфон. Twitter пестрел сообщениями, что НЛО заметили как минимум в двух десятках крупных городов. Командование ПВО Северной Америки подняло в воздух истребители. Из Ватикана транслировали богослужение папы римского с молитвами о мирной встрече, теологи ожесточенно спорили, как объяснить пришельцев с позиции Священного Писания и кто управляет космическими кораблями – ангелы или демоны. Саентологи обходились без ссор. Для них тарелки стали окончательным подтверждением. Они запустили в соцсетях вирусный ролик РОН БЫЛ ПРАВ и вызывали руководящий персонал в штаб-квартиру в Сан-Хасинто, где когда-то построили неоновую посадочную площадку для НЛО. Там оперативно накрыли шведский стол с шампанским и пастой с трюфелями и сыром, расставили на открытом воздухе тысячу стульев и приготовились смотреть «Поле битвы: Земля». Керри довольно спокойно воспринял безумные новости – в конце концов, разве он не пытался по ночам вызволить свою душу из ее предполагаемой обители в верхней части грудной клетки, – но его пугало то, что будет дальше.

На экране замелькали рекламные кадры. Скользящие гаммы тромбонов громко чихали каждой нотой, а потом появился чей-то знакомый нос. Простуженный и сопливый. Нос идеального цифрового Марлона Брандо на фоне «затмения», тонкий намек на Курца из «Апокалипсиса сегодня». Брандо натужно высморкался в бумажную салфетку, затем развернул ее, задумавшись над содержимым, повернулся и обратился непосредственно к зрителю:

– Ужас! Ужас! Ужасный насморк! Меня зовут Марлон Брандо. При жизни у меня были неплохие роли. Некоторые даже считали меня звездой. Но если бы тогда я знал про «Муцинекс», то стал бы великим.

Брандо моментально исцелился от одной таблетки: щеки порозовели, вместо соплей полилась радостная песня. Брандо глубоко вздохнул и повернулся к бархатному занавесу, за которым оказался забитый до отказа зал бродвейского театра. Зрители приветствовали его и бросали розы. Брандо грациозно поднял одну, поднес к носу, вдохнул аромат. В следующем кадре показали бутылку «Муцинекса», скромно стоявшую слева на сцене. Одна-единственная роза идеально упала перед ней, после чего рекламу прервали на новостную паузу. Над Джакартой плясали яркие шары, спецподразделения, размахивая дубинками, разгоняли толпу из десятка тысяч перепуганных душ. Керри сунул телефон в карман, больше расстроенный цифровым распутством Марлона Брандо, чем бедственным положением десяти тысяч джакарцев, и спустился вниз.

Гвинет Пэлтроу расположилась в гостевой комнате. Шон Пенн и Карла спали на надувных матрасах, Натчез Гашью и Уиллоу – на диванах в гостиной. Керри уже несколько лет пытался отказаться от кофеина, но теперь это намерение, как, впрочем, и многие другие, казалось частью ушедшей реальности. Он сварил кофе и вышел на крыльцо.

Келси Грэммер и Вирсавия ушли на утренний обход, но в какой-то момент удивление усыпило бдительность. Грэммер и Вирсавия оставили автоматы Uzi на песке и, взявшись за руки, как целомудренные школьники, восторженно смотрели вдаль, на первую линию инопланетной армады. Всего лишь в полутора километрах, едва касаясь поверхности океана, висели корабли. Золотисто-розовый свет отражался в воде, озарял каждую песчинку на пляже, успокаивал волны и пожары на холмах. Керри ощутил на лице эти благостные лучи и услышал самую желанную мелодию. Космические корабли излучали божественную гармонию: она вибрировала исцеляющими волнами, освобождая от страха, стыда, ужаса…

Внутренняя тяжесть, вытеснившая в последнее время все остальные чувства, стала уходить. Керри полностью отдался текущему моменту. Конфликт души и тела исчез. Керри охватила такая дивная вселенская гармония, что он не сразу заметил животных на пляже. Лошади из конюшен Малибу. Зебры и страусы, сбежавшие из частных зоопарков. Домашние кошки и собаки, дикие птицы с холмов – все собрались на берегу, одинаково тянули большие и маленькие шеи, глядели на армаду, щебетали, ревели, закрыв глаза, подобно диким зверям, умоляющим Ноя, или пенсионерам в ожидании рецепта на обезболивающее (восприятие зависит от жизненной позиции).

– Им нравится свет, – сказал Келси. – Как и нам.

– Почти как «Прозак», – рассмеялась Вирсавия. – И в конце июня.

Керри запрокинул голову, чтобы получить максимальную дозу магического света. Он подумал про атлантов, исчезнувших в потустороннем сиянии.

– Животные не боятся, – сказала Вирсавия. – Нужно брать с них пример.

Они шли по пляжу, а следом бежали папарацци, приседая и наклоняясь ради заветных снимков знаменитостей, животных, пожаров и космических тарелок, и выкрикивали бессмысленные вопросы:

– Джим, что вы думаете о летающих тарелках?

– Неужели в такой переломный момент у вас нет других дел? – спросил Керри.

– А какие еще могут быть дела?

Снимки продавались за бешеные суммы, и никто ни на секунду не задумался, что скоро деньги обесценятся. Папарацци щелкали камерами, пока актеры и экотеррористки прогуливались вдоль особняков колонии Малибу. Бассейны во внутренних двориках и ванны с подогревом превратились в заповедники. Бродячие ламы пытались напиться из водопада Стинга, а в джакузи плескалось семейство императорских пингвинов.

– Вы губите красоту, – огрызнулся Келси Грэммер на папарацци. – И нарушаете покой благородных животных.

– Что, эти парни тебя бесят? – прогремел с пляжа чей-то добродушный голос.

Керри обернулся. Том Хэнкс с тремя частными пожарными и парой внушительных телохранителей, да… Но неважно… Это же Том Хэнкс. От одних звуков его голоса возвращается вера в человечество.

– Доброе утро! – поздоровался Келси. – До чего же удивительное!

– Вот таким, наверное, был первый рассвет! – сказал Хэнкс, указывая на животных на пляже, озаренных чудесным светом, с армадой пришельцев за спиной. – Или последний. Как бы то ни было, я чувствую себя на миллиард баксов. О, это ты, Джимбо?

– Здорово, Том, – приветливо откликнулся Керри. – Жив-живехонек, вижу!

– В Мандевилле переизбыток пожарных, – Хэнкс, пожав плечами, решил объяснить многочисленную свиту. – Пришлось посодействовать.

– Личная охрана – это смерть демократии, – заметила Вирсавия. – Возврат к гоббсоновскому состоянию и оскорбление человеческого достоинства.

– Это кто? – спросил Хэнкс.

– Это Вирсавия, – ответил Керри. – Она радикализировалась.

– Браво, – ответил Хэнкс. – Может, позавтракаем?

Еще одна знаменитость, равный по уровню актер, а в чем-то даже более успешный. Хэнкс отвоевал себе позицию в киноиндустрии, что всегда восхищало Керри, как и способность Хэнкса лавировать в коридорах власти. Интересно, он тоже продал свою сущность? Если да, то все нормально. Хотя как посмотреть. С одной стороны, он сделал правильное вложение. С другой, возникает вопрос: а кто