Елизавета Петровна в любви и борьбе за власть - Николай Федорович Шахмагонов

царём в монастырь под “крепкий караул”. Это Пётр, вопреки декларируемому им указу не принуждать молодых к женитьбе, буквально настоял на браке Натальи со Степаном, хотя те открыто признавали, что не испытывают друг к другу ни малейшего влечения. “Пётр, – говорил впоследствии Степан Лопухин, – принудил нас вступить в брак; я знал, что она ненавидит меня, и был к ней совершенно равнодушен, несмотря на её красоту”».

Лопухины – род непокорный. Лопухины платили той же монетой. Историк Леонид Левин привёл такой эпизод: «В церкви при отпевании сына Петра I от второй жены Петра Петровича, горячо любимого отцом, стоя у гроба ребёнка, Лопухин демонстративно рассмеялся и громко сказал, что “свеча не угасла”, намекая на единственного потомка Петра по мужской линии – Петра Алексеевича – сына казнённого Алексея”. За столь дерзкий поступок Степан был отдан под суд, бит батогами и сослан вместе с молодой женой к Белому морю, в Колу».

Лишь при воцарении Петра Второго опала с Лопухиных была снята, да ведь многих уже нельзя было вернуть. Вот и затаили обиду, да такую, что только поднеси спичку – и полыхнёт. Полыхнуло при Елизавете Петровне, да ведь совсем не вовремя. Если бы мятеж достиг цели, Россия бы рухнула в смуту.

Жестоким был век, но жестокость породил в России именно Пётр Первый, который привёз изуверские казни из Европы. Обычно обвиняют в зверствах Ивана Грозного, не замечая таких грехов за Петром. Да вот только никаких документальных подтверждений того, что по приказу Грозного царя кого-то сажали на кол или творили ещё какие-то жуткие изуверства, нет. Всё выдумки иноземцев, ну а те уж старались приписать царю то, что у них на Западе являлось делом обычным. Примеров того, как всё показывали с точностью до наоборот, много. Приведу один, вполне характерный и точно подтверждённый документами. Он относится к веку XIX, что позволяет ещё более ярко сравнить нравы в России и нравы на Западе, в данном случае в Англии.

Всем известно, как выли, именно выли и стенали на Западе по поводу пятерых казнённых государственных преступников, вошедших в историю как декабристы и возведённых в ранг радетелей за народ, что вопиющая ложь.

Вот что по этому поводу писал Борис Башилов, автор фундаментального труда «История русского масонства»:

«Вот что сказал бы судья Рылееву, Пестелю и другим декабристам, если бы их судили в свободной, демократической Англии: “Мне остается только тяжёлая обязанность назначить каждому из вас ужасное наказание, которое закон предназначает за подобные преступления. Каждый из вас будет взят из тюрьмы и оттуда на тачках доставлен на место казни, где вас повесят за шею, но не до смерти. Вас живыми вынут из петли, вам вырвут внутренности и сожгут перед вашими глазами. Затем вам отрубят головы, а тела будут четвертованы. С обрубками поступлено будет по воле короля. Да помилует Господь ваши души”.

Но Пестель жил в России, и его просто повесили. А так, как написано выше, был казнен в Лондоне в 1807 году полковник Эдуард Маркус Деспарди и его друзья. Причем небольшая разница. Пестель и декабристы – всего несколько человек из сотен заговорщиков – были казнены за участие в вооружённом восстании, а полковник Деспарди и его друзья – только за либеральные разговоры о желательности изменения строя доброй демократической Англии. Разница основная заключается в том, что Пестель жил в России, а полковник Деспарди в Англии. А это совсем не одно и то же, хотя одна страна считается варварской и деспотической, а вторая просвещённой и демократической».

Автор даже привёл точную ссылку: «Об английских декабристах Эдуарде Деспарди и других в английской книге: J. Ashton. The dawn of the XIX century in England. 1906. Стр. 145–452».

Императрица Елизавета Петровна значительно ослабила жестокости, но всё же она оставалась во многом дочерью своего отца, а потому при ней применялись ещё пытки и казни, которые были отвергнуты Екатериной Великой. Известно ведь, что, когда приговорили к смертной казни четвертованием Пугачёва и ближайших его сподвижников, Екатерина, утвердив приговор, сказала генерал-прокурору, уезжавшему в Москву для проведения публичной казни Пугачёва, что ежели он заставит кого-то мучиться, то путь не попадается ей более на глаза. Сказано было в этакой не приказной форме. При четвертовании положено было поочерёдно отрубать руки, ноги и лишь потом голову. Но палач, проинструктированный генерал-прокурором, начал с головы. Да и вообще при Екатерине Великой были казнены всего три человека – Пугачёв и два его сподвижника. А вот в Англии при четвертовании руки и ноги осуждённого в те же самые годы привязывали к лошадям и разрывали тело на куски.

Ну а в Елизавете Петровне всё было перепутано. Она словно металась от добра к злу. К преданным Отечеству и престолу подданным относилась самым лучшим образом, что, кстати, в начале своей службы испытал наш великий полководец Александр Васильевич Суворов.

Две встречи с Суворовым

1 января 1748 года Суворов начал службу в 3-й роте лейб-гвардии Семёновского полка.

К этому времени относится известный эпизод из биографии Александра Васильевича, тоже расписанный многими биографами на все лады, причём одно из лучших описаний дано писателем Александром Ивановичем Красницким:

«В один летний день назначен был от Семёновского полка караул в Петергоф, летнюю резиденцию императрицы Елизаветы Петровны. По воле случая в карауле был и Суворов, и ему пришлось стоять “на часах” у Монплезира. Томительно долго тянется в зной скучная смена, но молодой солдат не замечал скуки. По своему обыкновению, отбывая свои “часы”, он припоминал и повторял устав караульной службы; мозг был занят, и время летело незаметно.

Зной начал спадать, день клонился к вечеру, скоро должна была явиться смена.

Вдруг Суворов услыхал женские голоса, и как раз к нему из-за поворота аллеи вышли две дамы…

В одной из них Александр Васильевич узнал императрицу…

Лихо, с полным соблюдением всех предписываемых воинским артикулом того времени правил, он вскинул ружье на караул, и эта лихость вместе с замечательной воинской выправкой обратили на него внимание государыни.

Она подошла к часовому и, глядя на него своими проницательными глазами, по привычке несколько отрывисто спросила:

– Как зовут?

– Вашего императорского величества Семёновского полка рядовой Александр Суворов! – ответил лихой солдат.

Государыня опять пристально взглянула на него.

– Однофамилец или родственник генерала Суворова? – спросила она.

– Родной сын его, ваше императорское величество.

– Вот как? – удивилась Елизавета Петровна. – Мне твой отец ничего о тебе не говорил… Это странно! Давно служишь?

– Четыре года в полку уже, ваше императорское величество.

– Рядовым?

– Так точно,