Ибн-Сина (Авиценна) - Артур Сагадеев

Негативные атрибуты бытийно-необходимого обозначают то, что оно пребывает вне мира, т. е. вне данного нам в нашем конечном опыте сущего, а соотносительные — то, что оно и не внеположено миру. В «Трактате о Хайе» эта диалектика первосущего выражена словами: «Красота его — как бы завеса красоты его; обнаруживая себя, он как бы прячется, проявляя себя — как бы скрывается. Так и с солнцем: чуть задернется дымкой — и уж видно отчетливо, а коль вовсю засияет — недоступно для взора. Ибо свет его — завеса света его» (наст. изд., с. 233). Эти атрибуты согласуются и с абсолютной простотой бытийно-необходимого, и со строгим монотеизмом ислама.

Но ислам приписывает Аллаху множество качеств, выраженных в его «прекрасных именах», эпитетах. Ибн-Сина не отвергает их — он сводит эти эпитеты к негативным и соотносительным атрибутам или к их сочетанию: «щедрый» — значит воля первосущего не направлена к какой-то цели; «волящий» — значит, умопостигая себя, оно служит началом для «совокупного порядка блага»; «умопостигающий» — значит к нему не примешана материя. Умопостижение, тождественное умопостигающему и умопостигаемому, — символ, который максимально адекватным образом может выразить природу бытийно-необходимого, хотя мышление приписывается первосущему чисто омонимически, ибо мышление как таковое, т. е. человеческое мышление, следует за мыслимым, вторично по отношению — к своему объекту, тогда как «мышление» бытийно-необходимого предшествует ему. Фактически данный символ рожден перенесением на объект интеллектуальной интуиции, каковым постигается целокупность сущего, наименования воспринимающей его психической силы — мышления, разума, поскольку именно разум является той силой, которая может быть лишена всех связей с материей. Интуиция же, подобная той, посредством которой «парящий человек» осознает свое «я», не вносит в первосущее ни множества, ни изменений, связанных с множественностью и изменчивостью познаваемого объекта. Сущее, а точнее, отношения между существующими вещами, дано в мышлении бытийно-необходимого как единая идея (маана), которая содержит в себе все многообразие сущего подобно тому, как идея, пришедшая в голову участника спора, содержит в себе все то множество доводов, которые он затем развертывает перед оппонентом, и обладает непреходящей истинностью подобно тому, как теория затмений, известная астроному, истинна и непреходяща по отношению ко всем случаям этого явления в противоположность предсказаниям, касающимся отдельных затмений (суждение «завтра будет затмение», высказанное о завтрашнем затмении сегодня, истинно, но если его выскажут завтра, оно уже будет ложным). Бытийно-необходимое умопостигает все «общим образом», говорит Ибн-Сина, и, вероятно, именно это выражение было впоследствии истолковано в средневековой Европе как обозначающее то, что бог у Авиценны знает общее, универсалию и мыслит универсалиями (ниже мы в этом убедимся на примере Фомы Аквинского).

Мышление, разум — это антропоморфный символ, сходный с используемым нами применительно к природе столь же антропоморфным символом закона, который, как мы помним, используется и Ибн-Синой, а именно взамен символа космического разума, обозначающего закономерность движения небесной сферы. Но у Абу-Али, как и у других восточных перипатетиков, символ разума толкуется шире — как порядок вещей, куда могут входить и законы, однако не в изолированном виде, а наподобие того, как теоремы входят в Евклидову геометрию. Поэтому соединение человека с деятельным разумом понимается Ибн-Синой как адекватное познание того, что мы называем законами природы, т. е тождество порядка идей в уме у человека с порядком вещей (это представление близко и к стоицизму, и к Аристотелеву положению о тождестве актуально упомостигающего с актуально умопостигаемым). Отсюда же положение Ибн-Сины, согласно которому умопостигаемые предметы мыслят сами себя и которое означает то, что законы природы вытекают друг из друга и не могут приходить во взаимное противоречие, что «логика», порядок вещей не может нарушаться вмешательством сверхъестественных сил.

В свете сказанного надлежит понимать и учение аш-Шейха ар-Раиса об эманации, проистеканни (файд) или «исхождении» (судур) вещей из бытийно-необходимого как об акте творения, выраженном в терминах неоплатонизма. Это не онтологический процесс, а чисто мысленное, логическое отношение зависимости бытийно-возможного от бытийно-необходимого. В своих «Объяснениях» Абу-Али прямо говорит, что эманация — это необходимое следование, импликация (лузум), которое «наиболее подходящим образом можно назвать „проистеканием“» потому, что «исхождение существующих вещей из творца осуществляется в форме необходимого следования, а не по зависящей от какой-то акциденции воли» (20, 100). Смысл эманации бытийно-возможного из бытийно-необходимого хорошо передается примером самого Абу-Али: 2+2=4, где 4 проистекает из 2+2. Здесь и тождество и различие; последнее состоит в том, что бытие сказывается о необходимом-самом-по-себе и необходимом-благодаря-другому не равносильным образом, а по аналогии.

Бытийно-необходимое мыслит само себя, а мысля само себя, мыслит все вещи. Мышление о самом себе есть его собственное бытие, мышление обо всех вещах — проистекание бытия вещей, их творение. Поскольку первосущее абсолютно едино, из него может эманировать только нечто единое — иначе в нем следовало бы предположить наличие двух или более реально различающихся между собой аспектов, но у него их не может быть так же, как сторон у точки. Таким его первым творением выступает первый разум, в котором уже есть множественность: сам по себе этот разум (а точнее, мышление) возможен, но благодаря бытийно-необходимому необходим. Поскольку первый разум мыслит необходимо-сущее, из него проистекает второй разум; поскольку он мыслит себя как необходимо-сущее благодаря бытийно-необходимому, из него проистекает соответствующая второму разуму космическая душа; поскольку он мыслит себя как возможно-сущее, из него проистекает соответствующая этой душе небесная сфера. Точно так же из второго разума, поскольку он мыслит первый разум, проистекает третий разум; поскольку он мыслит себя как бытийно-необходимое-благодаря-другому, из него проистекает душа, соответствующая третьему разуму; поскольку второй разум мыслит себя как бытийно-возможное-само-по-себе, из него проистекает небесная сфера, соответствующая второй космической душе. И так далее в нисходящем порядке — вплоть до подлунного мира, управляемого деятельным разумом.

Коль скоро бытийно-необходимое в религиозном плане интерпретируется как бог, соответствующее толкование получают и отрешенные от материи космические субстанции: души сфер — небесные ангелы; космические разумы — архангелы, или херувимы; в частности, деятельный разум — архангел Гавриил (Джабраил), он же Дух Святой. Любопытно, однако, что астрологические характеристики небесных сфер в «Трактате о Хайе» иногда совершенно не вяжутся с обликом ангелов; это особенно касается сферы Марса, управляемой неким рыжеволосым царем — сущим дьяволом.