Адвокат на час - Наталья Борохова

– Все так и сделаем. – Она хлопнула в ладоши. – Душенька, тебе все ясно?

Настя кивнула.

– Вот и отлично, а теперь расскажи мне, что тебя тревожит…

Дроздова покачала головой:

– Не стоит, Вероника Анатольевна. Честное слово, вам незачем беспокоиться.

– Но ты ведь плакала, – заметила Дворецкая. – Скажи честно, плакала или нет?

– Да, – неохотно призналась Настя. – Но я не хочу грузить вас своими проблемами, тем более, на ваш взгляд, они яйца выеденного не будут стоить.

– Достаточно уже того, что они кажутся значительными тебе. Ну, признавайся, что все-таки произошло?

Настя немного помолчала, а потом произнесла:

– У меня пропал браслет.

– В нашем доме?

– Да. Я обычно оставляла его в шкатулке на прикроватной тумбочке. Так случилось и на этот раз. Я не надевала его пару дней, а когда хватилась, браслета на месте не оказалось.

– Он очень дорогой? Что на нем: бриллианты, изумруды?

– Нет-нет. Конечно, вы посчитаете его простеньким и будете правы: обыкновенное желтое золото, в виде змейки с глазками, фианитами.

– Знаю, о чем идет речь, – подала со своего места голос Элеонора, изгибая губы в презрительной усмешке. – Дешевая вещица, ничего примечательного. Стоит ли так убиваться, если на свою зарплату ты можешь купить куда более стоящие украшения?

– Помолчи. Тебе что, кто-то давал право голоса? – спросила Вероника. Дочь замолчала, но огонек ненависти в ее взгляде, обращенном к Анастасии, не погас, а даже разгорелся сильнее.

– Браслет мне дорог как память, – сказала Настя. – Его подарила мне мама на совершеннолетие. С тех пор он всегда при мне. Даже если я его не ношу, все равно обязательно беру с собой во все поездки.

– Как трогательно! – прошептала Элеонора, подталкивая младшую сестру под локоток. Антонина промолчала, опасаясь грозного окрика матери.

Дворецкая восприняла происшествие со всей серьезностью. Она вызвала прислугу, задала ей несколько уточняющих вопросов. Затем обернулась к Насте:

– Пойдем со мной…

Они поднялись на второй этаж и, миновав лестничный пролет и галерею, вошли в восточное крыло. Вероника не стала стучать, просто толкнула от себя дверь и зашла в комнату. Настя нерешительно проследовала за ней, не особо понимая, что собирается предпринять ее хозяйка.

Большая комната с синими шторами на окнах и огромными фотографиями старинных машин в рамах принадлежала, по всей видимости, Владу. Во всяком случае, мужчина лежал тут же, на неприбранной кровати, и, щелкая джойстиком, сражался с космическими пришельцами. Он выглядел так, словно только что проснулся, хотя большие круглые часы на стене показывали полдень. Волосы молодого человека были встрепаны. Рыжая щетина покрывала подбородок и щеки. А из бесформенных штанов на резинке вываливалось брюшко, рыхлое, как перестоявшее тесто.

Дворецкая, не утруждая себя долгими предисловиями, вырвала вилку из розетки. Экран погас.

– Ма-а-ма! – захныкал великовозрастный ребенок. – Но я уже дошел почти до конца.

– Иди приведи себя в порядок, – скомандовала мать. – Пошевеливайся. Не видишь, у тебя в комнате женщины?

Ухватив сползающие с бедер штаны, Влад нехотя поковылял в ванную.

– Женщины, – бормотал он. – Скажите, пожалуйста! Можно подумать, их кто-то звал.

Но, так или иначе, дверь он за собой захлопнул. Вскоре зажурчала вода, оповещая о начале водных процедур.

Дворецкая деловито оглядела комнату.

– Приступим, – сказала она. – Ты бери на себя стол и тумбочки. Я проверю карманы.

Дроздова в недоумении уставилась на нее.

– Я не поняла, Вероника Анатольевна, – пробормотала она. – Что делать со столом?

– Обыскивать, – как ни в чем не бывало, заявила Дворецкая и, показывая пример, выдвинула верхний ящик письменного стола.

– Но… – заикнулась было Настя, но начальница остановила ее резким замечанием:

– Нечего стоять. Берись за дело.

Дроздова не посмела ослушаться и уже через минуту вовсю ковырялась в вещах барского сынка. Чего тут только не было: фантики от конфет, коллекционные машинки с обломанными колесами, наклейки и карандаши. Складывалось впечатление, что все это барахло принадлежит третьекласснику, а вовсе не взрослому мужчине тридцати неполных лет. Правда, журналы с обнаженными красотками и эротические календарики говорили о том, что Дворецкому-младшему были свойственны некоторые мужские слабости. Настя убрала в сторону колоду карт, несколько цветных снимков. Что и говорить, копаться в чужих вещах было пренеприятным занятием. Ее нисколько не увлекали тайны Владислава, и она предпочла бы под благовидным предлогом отказаться от затеи Вероники. Но та сама была тут же и деловито шерстила вещи собственного сына.

Анастасия, подавив вздох, открыла второй ящик. Она собиралась было для вида отложить в сторону несколько старых журналов, как вдруг в прозрачном футляре для очков блеснула золотая змейка. Девушка щелкнула замочком и извлекла на свет божий свой браслет, который уже отчаялась найти.

– Вот он! – пробормотала она, рассматривая золотую вещицу на ладони, словно не веря собственным глазам.

– Все-таки нашла? – Вопрос в устах Дворецкой звучал скорее как утверждение. Она ни на секунду не сомневалась в успехе предприятия.

В ту же минуту распахнулась дверь ванной, и на пороге появился Владислав, красный, распаренный, с махровым полотенцем на голове.

– А что тут происходит? – спросил он, недоуменно переводя взгляд с Насти на мать. Он понял, что пропустил что-то очень важное, и теперь силился понять масштабы произошедшей катастрофы по беспорядку в комнате, который за время его отсутствия усилился.

Дроздова не нашлась что ответить. Зато Вероника оказалась куда расторопнее. Она взяла из рук Насти вещественное доказательство и сунула его под нос сыну.

– Узнаешь?

– Что это? – обалдело произнес он.

– Не увиливай от ответа, паршивец, – начала заводиться Дворецкая. – Этот браслет мы только что достали из твоего стола.

Владислав, должно быть, имел прирожденные актерские способности, потому что, взяв в руки вещицу, уставился на нее с таким изумлением, что у непосвященного человека запросто могло зародиться сомнение в его причастности к гнусному поступку.

– Как это подло, низко! – выплевывала возмущение Вероника. – Мой сын оказался вором.

Дроздова же не смела и пошевелиться. Семейная сцена застала ее врасплох, она не знала, как следует реагировать на изобличение Владислава. Одно она могла сказать четко: ее уже не радовала находка. Она мечтала оказаться сейчас в собственной комнате, но покинуть место следственного осмотра без разрешения Вероники было немыслимо. И поэтому она продолжала стоять, ожидая очередного распоряжения Дворецкой. Но той было сейчас не до нее. Качая головой с превосходно уложенными волосами, миллионерша пребывала в состоянии очень близком к трансу. Как заведенная, она повторяла одно и то же:

– Боже, мой сын вор! Вор! Вор!

– Да нет же, мама, – пытался прорваться к ней Влад. – Клянусь, я в первый раз вижу этот браслет. Чертовщина какая-то!

– Совершенно верно, – раздался вдруг четкий голос. – Владислав не имеет к этому никакого отношения.

Все трое, находившиеся в комнате, как по команде, повернули головы. В дверях стояла Элеонора. Она казалась взвинченной, возбужденной, с красными пятнами на лице и шее. В руках она держала длинный шнурок, наматывала его на палец и распускала вновь, словно это имело какой-то смысл. За спиной старшей сестры маячило испуганное лицо Тони.

Неожиданная реплика дочери подействовала на Дворецкую, как ушат ледяной воды. Она перестала причитать. Ее взгляд потерял туманную неопределенность и мгновенно стал колючим и жестким.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что Влад не виноват. Он действительно видит этот браслет впервые.

Дворецкая хмыкнула.

– Очень интересно. Может, тебе известно больше, чем нам. Тогда, будь добра, поясни, как чужая вещь попала в комнату моего сына. Но начни с другого: что здесь делаешь ты и кто тебя сюда звал?

Элеонору не смутила нелюбезность матери.

– Прости, но мы с сестрой стали невольными свидетелями той сцены, которую разыграла в гостиной эта особа. – Палец с длинным гелевым ногтем указал на Настю. – Не скрою, по части розыгрышей ей нет равных: заплаканные глаза, трясущиеся руки. Как тут не поверить – бедняжка убивается по подарку матери.

– Говори яснее, – мотнула головой Дворецкая. – Не понимаю. К чему ты клонишь?

– Разве не ясно, мама? Дроздова умышленно спрятала браслет с целью подставить нашего бедного брата.

У Насти от такого заявления перехватило дыхание. Она была так поражена нелепостью выдвинутого против нее обвинения, что не нашлась, что ответить в свое оправдание. У нее не было никаких сомнений: Элеонора повредилась рассудком и теперь не отдает отчета своим словам. А может, все гораздо проще: дочка Дворецкой решила над ней подшутить? Сейчас она взмахнет гривой огненных волос и рассмеется громко, в голос: «Розыгрыш!» Но губы Элеоноры с трудом удерживали какую-то болезненную ухмылку. Она не собиралась забирать свои слова обратно.