маленькое летнее приключение - Анна Этери

- И он жил в нашем сарае? - выпучилась на Торми занервничавшая женщина.

- Временно. У меня есть отличный план по ликвидации этого ненормального индивидуума, так что скоро я смогу от него избавиться.

- Но как же… ты?

- Тетушка, поверьте, я сделаю все, что в моих силах. Я предотвращу неизбежное. Ведь учитель это святое!

- Да?! - удивилась Люциль.

Определенно со "святым" он переборщил, но для красного словца, вполне, сгодиться, тем более что его болтовня возымела свое действо. Тетушка уже с опаской поглядывала на приметный куст, в нерешительности поглаживая край сковороды, будто та вдруг стала ей мешать, а потом и вовсе запихнула родимую подмышку.

- Ну что ж, в таком случае, я рассчитываю на тебя, Тормазнизио Шкафаэль! - Она хлопнула мальчика по плечу и зашагала прочь, сторонясь ежевичного куста. Потом снова обернулась и с нажимом повторила: - Не подведи, Тормазнизио Шкафаэль!

Торми коробило от этого имени, а уж от дважды произнесенного… Но он нашел в себе силы вежливо поклониться, приложив руку к сердцу.

Едва тетушка скрылась за поворотом, как с уст мальчика слетел вздох облегчения. Он уже думал, что не выкрутится, однако ж… Никогда не стоит сомневаться в своих способностях!

Его отвлек от размышлений странный звук доносящейся из места пребывания Шиконе.

- Тормазнизио Шкафаэль, - промямлил тот, сдавленно хихикая.

- Заткнись уже! - надулся Торми, и, запрятав руки в карманы, двинул к сараю.

На самом деле небольшое строение, было никаким не сараем, а скорее кладовкой для садово-огородного инвентаря и не только. Разнокалиберные лопаты, лейки, метлы, грабли, ведра разных фасонов и назначений, вилы, целая коробка слесарных инструментов, и еще много разной дребедени хранил он в своем лоне. Разнообразили это добро банные веники, развешанные на стенах, отчего в маленьком помещении постоянно пахло березовым сухим листом. На деревянном ящике, внутри которого хранились разные нужные штуковины, лежал набитый соломой тюфяк, представляя собой импровизированную кровать. Ничего удивительного, что тетушка так быстро засекла Шиконе: парню тут прятаться было разу негде. Разве что залезть под старый табурет, торчащий со стороны маленького оконца, как единственный представитель мебели. На него-то мальчик и уселся, поджидая Шиконе. Тот не заставил себя долго ждать, и вскоре явился с листьями ежевики, застрявшими в светлых волосах, и расплывшейся на лице улыбкой. Ой, зря он, Торми, остановил карательную руку тетушки, то-то у бывшего участника Гнусных Черепов было бы меньше поводов для веселья.

- Лихо ты управился с той рассвирепевшей особой, - с ходу начал Шиконе, но вдруг забеспокоился: - Она точно не вернется? А-то мы с тобой тут, как куры в сараюшке, только головы отрубай.

- Не вернется, не волнуйся. Если только спросить как у тебя здоровье.

- Ты что-то ей обо мне наплел? - преисполнился юноша подозрительности.

- Немножко.

- Надеюсь, меня не будут считать психом?

- Немнож… то есть, конечно, нет!

Шиконе с минуту попялился на мальчика - похоже не поверил, а потом уселся на тюфяк на ящике.

- Что-то неспокойно мне, - признался он, выглядывая в оконце.

- Передашь письмо людям Эхмеи Кровавой, а уж Эхмея сама решит, хочет она встречи или нет, - продолжил Торми их ночной разговор.

- Тебе хорошо говорить, ты написал письмо и все, а меня там как облупленного знают. Я только появлюсь там, и меня сразу…

- Мы с Лайнерией тебя прикроем, - пообещал Торми.

- Да при чем тут это! Я же в бегах!

- Сомневаюсь, что ваши внутрибандные отношения интересуют Эхмею.

- Еще как интересуют. Меня точно словят! - приуныл Шиконе, но мгновеньем позже перевел взгляд на Торми. - А может, ты передумаешь? Все-таки продавать оружие Эхмеи… И потом, ты не в том возрасте.

- Ты о чем?

- Лет тебе мало, вот о чем я. Ты еще не можешь нести ответственность за свои поступки.

- Можно подумать, ты можешь, - зевнул Торми, рассеянно разглядывая божью коровку, ползущую по стеклу.

- Я? А что я?

Торми помолчал, давая Шиконе переварить свои мысли. Взрослым людям всегда есть что обдумать.

- А где Лайнерия? - спросил мальчик, когда Шиконе уже основательно побледнел.

- Моя бабушка умерла, когда мне исполнилось всего десять лет, а она была единственной, кто обо мне заботился. Я никогда не знал своих родителей. Бабушка мне о них так ничего и не рассказала. После ее смерти мне было очень трудно. Я не хотел жить в приюте, меня там постоянно дразнили - Шиконе Сломанное Крыло, потому что однажды я подобрал птичку, которая не могла летать из-за перебитого крыла, - ни с того ни с сего заговорил Шиконе, и вдруг смолк.

- И поэтому тебя назвали Сломанным Крылом? - удивился Торми. На его взгляд связь была сомнительной.

- Нет. В этот же день я навернулся с дерева и сломал руку. Так мы и лежали… с птичкой.

- Понятно. А… к чему ты мне все это рассказываешь?

- Именно в это время меня и подобрал Зефирантес… точнее через полгода.

- Интересно. А птичку?

Шиконе вскочил, разозлившись.

- Духи! При чем тут птичка? Я просто хочу тебе сказать, что у меня не было выбора, мне пришлось присоединиться к банде, чтобы не умереть с голоду, а у тебя… а у тебя выбор есть. Ну, чего тебе стоит? Ну, давай не пойдем к Эхмее? У меня насчет всей этой затеи плохое предчувствие. Опасную ты игру затеял. Очень опасную, и все это за спиной своего учителя. Тебе случайно от него не попадет?

- Где же Лайнерия? - вставил Торми, и получил в ответ злобный взгляд. Мальчик вздохнул и встал с табурета (духи, спать-то как охота!). - Давай-ка уточним. Ты устраиваешь мне встречу с Эхмеей Кровавой, а я беспокоюсь о твоей безопасности, я правильно помню?

Шиконе кивнул:

- Все равно не к добру все это. Сидеть бы лучше тут тихо и мирно.

- Я просто хочу… - губ Торми коснулась легкая улыбка, - увидеть Эхмею Кровавую. Только и всего.

- Только и всего?! - у Шиконе чуть глаза на лоб не полезли. Он еще хотел что-то добавить, но в его животе протяжно заурчало.

- А, кстати, где мой завтрак?

- Валяется слева от входа в сарай, в траве возле ольхи, - без запинки выдал Торми точное местоположение булочки.

- Ты имел в виду что?!… Духи! Я остался без завтрака!

Выстукивая костяшками пальцев по подлокотнику кресла-трона, установленного на трех бледно-серо-розовых плитах, своеобразный ритм, Зефирантес никак не мог найти внутреннего спокойствия. Его раздражала буквально каждая мелочь вплоть до цвета этой шелковой дырявой занавески повешенной чуть ли не перед его глазами. Нашли куда повесить! Он не единожды за сегодняшнее утро вскакивал на ноги и мерил шагами залу в надежде успокоиться, но все было тщетно. От воспоминаний вчерашнего дня сложно было избавиться. Он то краснел, то бледнел, то впадал в отчаяние. Не раз ему хотелось провалиться сквозь землю, или просто исчезнуть, как будто его никогда и не было. Ему становилось плохо всякий раз, когда из глубин памяти всплывали слова Руд.