Живые и мертвые классики - Владимир Бушин

Это стихотворение напечатано в десятом номере за 1973 год альманаха «Поэзия», главным редактором которого был Николай Старшинов. Позже в воспоминаниях «Что было, то было» (М., 1998) он целиком привел его текст и заметил: «После выхода в альманахе это стихотворение не было опубликовано ни в одном издании. А с самим номером альманаха произошла странная история: он моментально исчез с полок книжных магазинов» (с. 43). Поэт Виталий Коржиков рассказывал Старшинову, что сам видел, как некие энергичные и мрачные молодые люди скупали альманах пачками явно не с добрыми намерениями.

Судя по всему, сегодняшняя публикация — лишь третья за 35 лет.

ВОРОНЕ БОГ ПОСЛАЛ УМЕНЬЕ КАРКАТЬ

Я над своим творчеством никогда

не задумывался.

Среди балаболок, заполнивших в юбилей Дня Победы враньем о ней «Новую газету», «Аргументы и факты», телевидение, к великому изумлению многих, оказался и Александр Зиновьев. С большой статьей «Война будничная» он возник в «Литгазете». Как попал в такую компанию? В чем дело? Почему статья «будничная», коли на дворе праздник? На первый взгляд все это кажется невероятным. Поэтому приходится взглянуть на феномен Зиновьева издалека и пошире, и поглубже.

Е. Амбарцумов, его давний друг, писал о нем еще 1989 году: «Блестяще образованный философ, тонкий аналитик, поэт… Соедините Бердяева, Щедрина и Высоцкого, и вы, возможно(!), получите известное представление о Зиновьеве». Подумал и для полноты добавил в список еще Свифта.

Ну, что ж, можно и так. Это нам знакомо. Мозес Гесс, в молодости друг Маркса, уверял, что в том соединились в одно лицо Руссо, Вольтер, Гольбах, Лессинг, Гейне и Гегель. Правда, Маркс и Энгельс однажды заметили, что они «за писания Гесса отнюдь не берут на себя ответственность».

Но вот что пишут о Зиновьеве вовсе и не друзья-приятели. В.Кожемяко: «Всемирно известный философ, социолог, писатель» (Правда, 29.Х.02. Далее — П.). Ж.Касьяненко: «Социолог с мировым именем» (Советская Россия. 30.V.02. Далее — СР). В.Бондаренко: «Выдающийся, всемирно известный ученый и писатель… яркий пассионарий, своей энергией пробивающий все преграды… мудрец… гигант… один из духовных лидеров общества… (Завтра № 44 02. Далее — Зав.). Анатолий Костюков: «В последние десятилетия русской общественной мысли более заметного мыслителя, пожалуй, у нас и не было» (Литературная газета, 29.Х.02. Далее — ЛГ) и т. д.

Что ж, такие времена. Обо мне и самом порой так завернут, инда жуть берет и хоть святых выноси. Владимир Крупин однажды объявил в «Завтра», что Бушин — лучший критик современности. После такого комплимента я две недели из дома боялся выходить: вдруг встречу Бенедикта Сарнова, живущего рядом. Все же знают, что лучший критик не кто другой, а именно он, Беня.

А что Зиновьев сам о себе говорит? Это не слишком противоречит приведенным характеристикам, причем его самоаттестации гораздо шире и по охвату времени, и по разнообразию аспектов: «Я школу окончил с золотым аттестатом» (Зав. № 44 02)… «Я с отличием окончил университет» (СР.29. Х.02)… «Университет окончил, получив диплом с отличием, как раньше школу с золотым аттестатом» (П. 29.Х.02)…

Тут первый парадокс гиганта: свои похвальные грамоты, полученные в детстве и юности, помнит до глубокой старости, а в каком полку служил, на каком фронте воевал, как увидим, — начисто отшибло.

Но читаем дальше: «В тех сферах, где я работал, я был первооткрывателем» (Независимая газета, 29.Х.02. Далее — НГ)»… «Я входил в тройку лучших логиков мира» (Зав. № 44 02)… «Я полностью пересмотрел всю логику» (Горизонт № 12 89. Далее — Г)… «Я совершил переворот в логике (П.29.Х.02)… «Еще в советские годы я добился мировой известности в логике, социологии и литературе» (Вечерняя Москва, 29.Х.02. Далее — ВМ)… «Мои книги издавались на западных языках. Меня цитировали, приглашали на международные конгрессы… Однажды получил 49 приглашений» (Г)… «Я написал первую вышедшую за границей книгу «Зияющие высоты» со знанием дела… Книга получилась сильная… Книга произвела сильное впечатление… Книга имела успех… Как писали газеты, Зиновьев ворвался на небо мировой литературы как метеор. Книга сразу была переведена на многие языки» (Г)… «Я за десять лет жизни на Западе написал больше двадцати книг»… «Трудно сосчитать, сколько у меня книг. Научных — больше десяти штук, а художественных где-то больше двадцати»…

Думаете, это все? Нет, метеор летит дальше: «За 21 год на Западе я написал более сорока книг, из них более 30 — художественные. И это лишь потому, что выехал на Запад в 56 лет… Моя жена хорошо готовит… Я пережил два покушения, две попытки похищения» (ВМ и НГ). А если бы не эти покушения-похищения да если бы выехал с такой отменной стряпухой пораньше, то, видно, написал бы столько, что уж никто не смог бы и сосчитать… Между прочим, очень интересно, кто, когда и где — у нас или на Западе? — покушался на жизнь яркого пассионария, а главное, с какой целью, т. е., грубо говоря, кому он нужен, этот мудрец? Тайна…

Может быть, разгадка в дальнейших признаниях. «В литературе я могу конкурировать с крупнейшими писателями мира (прозаиками) — это однозначно и общепризнано. Так же как и в логике»… Но, конечно, и в поэзии: «Уровень большинства поэтов мне по зубам. Того же Евтушенко мог бы заменить» (Зав.)… Так вот, не Евтушенко ли и организовал покушения-похищения с целью устранить конкурента?

Тем более что, как пишет Зиновьев дальше, «одно время я входил в десятку самых печатаемых писателей Запада»… «В Германии я много писал просто для заработка. Печатали во всех(!) странах (Их около двух сотен. — В.Б.). Переводили на все(!) языки (В мире свыше 2,5 тысячи языков. — В.Б.). Мало того, «на Западе я, глубинно русский человек, наверное, был чемпионом по количеству интервью» (НГ)… Ну как мог Евтушенко все это стерпеть!

И вот гордый итог: «Я убежден, мои книги являются серьезным вкладом в русскую культуру». Прекрасно! Однако это все-таки вопрос будущего, — как говорится, вскрытие покажет.

Но философ не останавливается перед тем, чтобы объявить и еще более широкоохватный итог своей жизни: «В свои 80 лет я, Александр Зиновьев, даю свою самооценку. Перед вами глубоко русский человек с опытом мировой цивилизации, со своей системой. Я, Александр Зиновьев, — есть одна из точек роста России. Пока Зиновьев с его результатами социального анализа не будет официально признан в России и максимально использован — не поднимется Россия!» (Зав). Иначе говоря, перед нами еще и спаситель Отечества.

Между прочим, как Зиновьев оказался на Западе, не совсем ясно. Сам он говорит об этом путано. Живя еще в Мюнхене, уверял: «В 1978 году мне предложили в течение нескольких дней покинуть страну, угрожая в противном случае тюрьмой и ссылкой… меня выслали… меня выгнали». Вернувшись на родину, рисовал несколько иную картину: «Мне предложили: или дадим срок, или в течение шести месяцев уезжай на Запад». И еще: «Мне предложили два варианта: или я выбираю 12 лет тюрьмы, а семью отправляют в ссылку, или мы уезжаем из страны». И вдруг: «Еще до моей эмиграции..»(СР). Так что же это было — изгнание или эмиграция? Если изгнание, то сколько же все-таки дали на сборы — несколько дней или полгода? Кому грозили ссылкой — ему или семье? И кто же именно делал эти предложения и грозил — КГБ? Партком МГУ? Райком? ЦК? Неизвестно.

Я готов принять на веру все похвалы нашей прессы Зиновьеву, а во имя спасения России — даже многие его самоаттестации, но, увы, кое-что в них и в его «системе» все-таки несколько озадачивает. Так, он самым решительным образом твердит: «Я — человек из будущего!» Это как понимать? Все мы из прошлого, а он один из будущего, — родился, выходит, не в 1922 году, а в 2082-м, и вот оттуда снизошел к нам? Интересно! Мы знаем поэтов, которые говорили о своем частичном бессмертии, как Пушкин, например: «Нет, весь я не умру…» Или о своем прорыве из настоящего в будущее, как Маяковский: «Я к вам приду в коммунистическое далеко…» Он же писал:

У наспоэтсобытья берет,опишетвчерашний гул,а надо рватьсяв завтра,вперед,чтоб брюки трещали в шагу.

Но о прорыве из будущего в настоящее — никто ни словечка. И вот один Зиновьев-метеор прорвался, причем я лично не слышал, чтобы при этом трещали его брюки…

Столь же категорично мудрец заявляет: «Я есть суверенное государство из одного человека» (Зав.). В поэзии встречаются намеки и на это, допустим, у Марины Цветаевой:

Еще вчера в руках держал,Равнял с Китайскою державою,А нынче рученьки разжалИ уронил копейкой ржавою…

Но это мужчина равнял любимую женщину с Китайскою державою. В любовном экстазе чего не брякнешь! А ведь ни я, ни вы, читатель, конечно, не встречали ни одного нормального человека, если не считать Людовика XIV, что сам себя именовал бы государством, — ни в прошлом, ни в настоящем. Значит — сомненья прочь! — откуда же пассионарию взяться, как не из будущего.