Я тебя испорчу, Майор (СИ) - Абдулова Мария

— Ладно, Катя, допустим всё есть так, как ты говоришь.

— Не допустим, а действительно всё есть так, как я говорю.

Соловьёв вздохнул. Господи, дай ему сил!

— Ладно, я тебя понял. Хочешь дальше общаться и дружить с моими, пожалуйста, но только будь хорошей девочкой и…

— Прости, Майор, говорю сразу, я не знаю как это быть хорошей девочкой.

И глазки свои зелёные так невинно округлила, и губки бантиком сложила, что неподготовленный человек наверняка бы повёлся на эту куколку, как заколдованный, но Александр на её очередную провокацию даже глазом не моргнул.

— А ты узнай, Катюш, иначе не видать тебе дружбы ни с моей мамой и, уж тем более, с детьми. Веди себя примерно, держи язык за зубами и помни, что, если моей семье что-то не понравится, то я не понравлюсь тебе.

— Ты мне уже не нравишься, так что можешь даже не стараться, — сморщила носик девушка.

— Ты меня поняла? — не обращая внимание на её слова, спросил он.

Барби возвела глаза к потолку и что-то пробормотала себе под нос.

— Вот и отлично, приму это как знак согласия.

Прижавшись к обочине и поставив машину на аварийку, Соловьёв красноречиво кивнул на дверь.

— Теперь свободна.

— С превеликим удовольствием оставлю тебя дальше сходить с ума в одиночестве!

Она, кинув на него гневный взгляд, отстегнула ремень безопасности и уже хотела выйти на улицу, а потом, судя по поджатым губам, ещё и послать несколько проклятий ему вслед, но мужчина её остановил, придержав за плечо.

— Подожди, забыл самое главное.

— Что ещё?!

— Не попадайся больше мне на глаза.

Девушка расплылась в язвительной улыбке и, хмыкнув, спросила:

— Боишься, что вновь потянет на… Как ты там сказал?… Ах, точно, вспомнила! На мою, готовую всегда и на всё, душу?

— Ты можешь спокойно выйти из машины, не устраивая при этом детский сад?

— Ладно-ладно, Майор, не напрягайся так. Шучу я, понимаешь? Я, если честно, сама не горю желанием отныне тебя лицезреть, так что и ты, пожалуйста, не появляйся на моём пути, окей?

Она вышла из машины, показательно хлопнув дверью, и пошагала прочь походкой от бедра, не представляя, что своими словами попала в самую точку.

46. Александр

Первое время после их разговора всё шло неплохо. Саша знал, что его семья продолжает общаться с Барби, что она периодически бывает у него дома, пока мужчина находится на работе (об этом он узнаёт, благодаря характерному для неё клубничному аромату, который надолго остаётся в квартире после её ухода), и что родные даже не думают о том, чтобы прекратить эту странную, не вписывающуюся ни в какие социальные рамки, дружбу. Мама и вовсе иногда намекала на то, что они очень подходят друг другу, и, если он думает, что она и дети против их отношений, то очень ошибается. На этом обычно Соловьёв обрывал её взглядом и переводил разговор на другую тему, не желая даже слушать о Трофимовой в таком ключе.

Да, ему до сих пор снились влажные сны с её участием.

Да, после неё у него всё ещё никого не было из-за всё той же загруженности на работе.

Да, у него появилась дурацкая привычка сравнивать, зачастую даже неосознанно, других женщин с ней.

Но это всё не было поводом для того, чтобы поддаться искушению и возобновить их встречи. Всё же душевное спокойствие и равновесие для Александра были важнее, чем сексуальная неудовлетворённость. Ведь Катя — это хаос, сумасшествие и отсутствие какого-либо контроля, а это то, чего он в своей жизни не хотел видеть точно. Вот только сама жизнь или, скорее, злой рок, а вполне возможно, что всё вместе, решили по-другому.

До двухнедельного отпуска, который Саша всегда брал в осенние каникулы детей, чтобы куда-нибудь съездить вместе с ними и отдохнуть, оставалось чуть больше недели, когда Сергей Иванович вызвал его к себе. Шеф в последние дни был, как любила выражаться Васька, на кипише. К постоянной запаре на службе, требовавшей его непосредственного внимания, прибавились ещё и проблемы другого характера. Недавно освободившийся из мест не столь отдалённых после долгих пятнадцати лет отсидки и хорошо известный их отделу в частности, гражданин Белоглазов и его "друзья по несчастью", к привлечению ответственности которых в своё время приложил руку Трофимов, решили во что бы то ни стало отомстить тем, благодаря кому они оказались сначала пойманы, потом судимы, а после посажены за решётку. То, что эти гаврики сами были виноваты во всём, что с ними произошло, их ничуть не волновало. Получив на воле доступ к благам цивилизации и видимо с удовольствием их освоив, они принялись терроризировать Сергея Ивановича и других причастных звонками, смс-сообщениями, письмами и записками с угрозами. Ситуацию осложняло то, что они занимали не последние места в преступной иерархии и их угрозы могли обернуться не просто словами. И, как оказалось, шеф позвал его, чтобы обсудить именно это.

— Взгляни-ка, Саш, — мужчина передал ему стопку фотографий и документов, а сам уткнулся в другое фото, судя по размерам, снятое на паспорт.

Майор, сев напротив, принялся по-привычке раскладывать на столе снимки, но не успел продвинуться дальше второго, потому что зацепился взглядом за…

— Это ваш Волько?

Шеф молча кивнул. В покорёженной от огня груде металлолома с большим трудом узнавался внедорожник, принадлежавший Трофимову уже несколько лет. Автомобиль, а если точнее то, что от него осталось, стоял на пустыре, судя по заднему фону, где-то на окраине города. Вокруг ни души, только почти голый лес далеко позади и поле сухой, замёрзшей травы, на которой огонь также оставил свой след.

— Где это? И каким образом ваша машина там оказалась?

— За городом. Недалеко от заброшенной стройки жилищного комплекса. Вчера вечером я в очередной раз оставил её в мастерской, чтобы… — Сергей Иванович вздохнул. — Впрочем неважно зачем… Главное, что ночью её угнали, а утром мне пришло с незнакомого и естественно уже недействующего номера фото машины в таком виде и координаты её местонахождения.

Соловьёв вернулся к фотографиям. Обычно при совершении поджога злоумышленники поджигали колёса и этот случай не стал исключением из правил, что подтверждали полностью сгоревшие покрышки и расплавленные литые диски. Термические повреждения в виде полностью выгоревшего лакокрасочного покрытия, отслоившихся пигментов и окалин чёрного цвета на правой колёсной арке указывали на более длительное и интенсивное горение, чем в других местах конструкции, что свидетельствовало о нахождении очага пожара в задней правой части автомобиля.

— Влюбилась она что ли…

Погрузившись в размышления, Саша даже не сразу понял смысл, произнесённых Трофимовым слов. Мозг работал на полную мощность, анализируя информацию, строя логические цепочки и перебирая одну версию за другой.

— Что? — с трудом оторвался он от чтения копии протокола осмотра.

— Катюха моя, — шеф развернул снимок, который рассматривал всё это время, лицевой стороной к нему и на майора уставились хорошо ему знакомые зелёные девичьи глаза с хитрым прищуром. — Какая-то странная в последнее время. Задумчивая. Ухажёров, как обычно, хоть из ружья отстреливай, а она их и не видит будто. Вот я и думаю, что влюбилась, может, дочка. Летом же с кем-то она крутила роман… Недолго, правда, но видимо хорошенько ей этот нестрелянный воробей в душу запал, раз она до сих пор его забыть не может.

Сказать, что Соловьёв обалдел от этих слов, значит, не сказать ничего. Забыв про снимки, протоколы и прочие документы, требующие тщательного изучения, он смотрел на мордашку бывшей любовницы и… И, по русски говоря, просто напросто ох*евал.

В смысле влюбилась?!

В смысле в душу запал?!

Когда она, мать её, только успела?!

Мозг, не сбавляя мощностей, направил мысли в совершенно другую сторону и теперь вместо анализа поджога занимался тем, что лихорадочно перебирал все их встречи, пытаясь найти хоть одну зацепку, указывающую на то, что слова Сергея Ивановича были правдой, ведь чувства в плоскость их отношений никогда не входили. Вот только не верить Трофимову оснований не было, он как никто другой знал свою дочь. Да и подмечать факты, видеть людей насквозь и раскрывать тайны Саша научился именно у него, что ещё раз указывало на то, что вероятность того, что шеф ошибся, была очень низкой.