Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса - Альфредо Конде

— Антонио тоже здесь, отец.

Антонио подошел к постели, и взгляд старика вопрошающе заблестел.

— Мы вернулись, дон Бернардо.

Нахмурив брови и прищурившись, старик напряженно вглядывался щелочками глаз в лицо юноши, которому покровительствовал. И Антонио показалось, что он понял.

— Мы все потратили, дон Бернардо, все. Потратили с толком. Больше всего на оперу, — сказал он, изображая улыбку, которая, хоть и натянутая, получилась у него заговорщической, как того и ожидал умирающий. — Нам обоим очень понравилась опера, обоим, мне тоже. Мы вернулись без гроша в кармане, но все выполнили. Вы можете быть спокойны.

Напряжение, сковывавшее лицо старика, постепенно стало ослабевать, и его взгляд просветлел, наполнив покоем души двух друзей и любопытством — остальных присутствующих. Бернардо Фелипе сжал рукой локоть Антонио, выражая ему свою благодарность и дружеские чувства, а старик вновь погрузился в забытье, из которого ненадолго вышел, ощутив появление сына у своей постели.

Последующие часы прошли в беседах с врачами, которые давали разъяснения по поводу течения болезни, остановить которую уже не было никакой возможности. «У него апоплексический удар», — заявлял один, в то время как второй утверждал, что это сердечный приступ, а третий возражал, что дело в печени или почках. Они также поговорили со священниками, пришедшими соборовать умирающего, дабы святое масло сопровождало его на пути в счастливую вечную жизнь. Обсудили с ними и погребальные церемонии, которые следовало провести, едва дон Бернардо покинет мир живых. С этих пор, возможно благодаря появлению наследника, жизнь в доме Гимаран стала гораздо более напряженной, даже можно сказать бурной, хотя внешне оставалась спокойной в знак уважения к умирающему, благодаря ему.

Чрезмерное возбуждение чувств может вызвать поспешность и расстройства, которые в большинстве случаев не ведут к результату, которого нельзя было бы предусмотреть и к которому невозможно было бы прийти менее суетливым путем. Но именно благодаря этой торопливости успокаиваются души и находят себе занятие умы, дабы не слишком размышлять над тем, что их в действительности печалит и обессиливает. Напротив, больной, до прибытия юношей пребывавший в беспокойстве, становился все более безмятежным, и мало-помалу жизнь, бывшая некогда такой щедрой к хозяину Гимарана, стала угасать в нем.

Дон Бернардо был похоронен прямо в часовне огромного дома, дворца, как многие до сих пор называют его, всего в нескольких метрах от спальни, где он появился на свет, у самого моря, по которому пришло богатство в их семью после того, как там, на другом краю океана, к нему воззвал голос крови, вернув его в отчий дом, и было это уже достаточно давно. Бернардо Фелипе знал обо всем лишь понаслышке, да и не так уж много осталось тех, кто хранил в памяти воспоминание об этом.

Недели, последовавшие за похоронами, ушли на то, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам жизни. Вдова усопшего, совершенно лишенная навыков управления таким сложным хозяйством, передала это в руки своего старшего сына, который и приступил к исполнению семейных обязанностей; Антонио Раймундо тем временем вел себя так, чтобы никому не мешать и не допускать, чтобы мешали ему, дабы было можно посвятить себя делам, к коим он чувствовал призвание.

Первый помощник капитана шхуны объяснил ему, что вино в Андалусии гораздо дешевле того, что привозили из Руэды, Навы или Секи, а кроме того, оно крепче и лучше поддерживает силы рабочих, которые суровыми зимними днями поглощают его в умеренных количествах; если цены на кастильские вина колеблются между тридцатью шестью и тридцатью восьмью реалами за арробу[70], не учитывая налогов (с налогами сорок четыре), то цена андалусийского вина составляет немногим меньше половины этой суммы, и, таким образом, прибыль от вложенных денег можно было бы удвоить при условии, что вино будет ввозиться без прохождения таможенных постов.

Антонио молча выслушал рассуждения помощника капитана, а затем отправился вместе с ним в один из трюмов корабля, дабы воочию убедиться в правильности полученного разъяснения. В трюме громоздились бочки с вином, которые моряки должны были выгрузить, минуя таможню. Антонио хранил молчание, ограничиваясь лишь безмолвными знаками понимания, кивая или покачивая головой с несвойственной его возрасту серьезностью, которая в высшей степени удовлетворила Мануэля Пидре, морского офицера, состоявшего на службе у только что скончавшегося судовладельца, и в глубине души помощник капитана предрек столь рассудительному и благоразумному юноше блестящее будущее. «Этот молодой человек подает большие надежды», — сказал он себе.

Но, разглядывая бочки и кивая, Антонио Ибаньес думал вовсе не о вине, а о водке. Поскольку она гораздо дороже, то при тех же капиталовложениях можно будет иметь дело с гораздо меньшим объемом груза, что приведет к снижению риска, связанного не только с перевозками и их стоимостью, но и с таможней. Секрет успеха кроется в том, чтобы закупить товар приемлемой цены и качества, завязать знакомство с внушающими доверие людьми, которые взяли бы на себя доставку, и заранее определить, кто будет потребителем.

Поскольку Бернардо Фелипе полностью посвятил себя только что овдовевшей матери, а также рассмотрению документов, относящихся к завещанию покойного, а самому Антонио не надлежало принимать участие в выполнении большинства необходимых формальностей, он смог заняться подготовкой того, чему суждено было стать его первым настоящим делом. Для осуществления намеченного он располагал средствами, оставшимися от феррольского приключения: значительной суммой денег, которую после смерти дона Бернардо, наступившей вскоре после того, как Антонио сообщил ему известие, которого так страстно ждал умирающий, он в конце концов уже без всяких сомнений полностью признал своей; кроме того, он заручился сотрудничеством Маноло Пидре, который во время ближайшего захода судна в порт Карриль на юге Галисии, в устье лимана Ароуса, пообещал погрузить партию из пятидесяти бочонков ульской водки, два из которых он оставит себе в качестве платы за услуги; и наконец, Антонио Ибаньес мог рассчитывать на гарантированное распределение товара между рядом крупных предприятий областей Рибадео и Мондоньедо, использовавших водку в качестве дешевого горючего, с помощью которого они поддерживали силы и трудовое рвение работников.

Для достижения всего этого он посетил дома взморья Луго, которые считал наиболее платежеспособными, предлагая водку по весьма привлекательным ценам; ему ничего не стоило пройти пешком до Вивейро или Сан-Сибрао, и даже до дворца Эспиньяридо или Педроса, с тем чтобы убедить в преимуществах цены и самого напитка их владельцев, которые, вняв ему, не колеблясь ни минуты приобрели бы товар.

Во время своих визитов он пользовался информацией, которую в свое время ему предоставил дон Бернардо, вступавший со всеми этими людьми в сделки ничуть не более праведные, чем та, что собирался предложить им он. Антонио говорил полуправду или попросту кое о чем умалчивал, — иными словами, давал понять, что это — дела дома Гимаран, идущие все тем же привычным путем; но прямо он этого не утверждал, ему ни разу не пришло в голову сказать, что успешное завершение предлагаемой коммерческой сделки будет зависеть только от него; он обезопасил себя множеством недомолвок, которые можно было воспринимать как гарантию того, что и теперь все будет так, как при прежних сделках.

Таким образом, принять предложение, которое преподнес им на блюдечке Антонио Ибаньес, согласились люди, известные своей состоятельностью и пользовавшиеся всеобщим уважением: такие как Мануэль Антонио де Педроса, хозяин дворца, носящего его имя; Габриэль де Рибас-и-Саншуршо, командующий военизированным подразделением округа Вивейро, то есть шеф войск округа; или Шосе Бланко Вильямиль, генеральный прокурор судебного округа Сан-Сибрао; и даже сам Антонио де Кора-и-Миранда, в то время помощник уполномоченного представителя Монтеса, и Реайс Плантиос, хозяин дворца Эспиньяридо. Священник прихода Фасоуро и еще некоторые священники, например Роке Виньяс и Рамон Гарсия, также решили приобрести несколько бочонков после того, как во время вечеринки во дворце Педроса, что рядом с мысом Сан-Сибрао, узнали об этом предприятии, по-видимому посмертном деле, которое дон Бернардо Родригес де Аранго-и-Мон предлагал им уже из могилы через своего протеже, сына писаря из Оскоса, обладавшего дьявольской изворотливостью.

Шхуна должна была взять на борт полсотни бочек, будто бы наполненных для балласта водой, после того, как оставит большую часть груза в порту Карриль. Это будет сделано на обратном пути в Рибадео, по возвращении из привычных плаваний на юг Испании. Антонио уже готов был спросить Бернардо, не будет ли тот возражать, если он отправится в плавание, но не нашел веских доводов, оправдывавших его просьбу, а потому так и не высказал ее; его снедало нетерпение, пока он не получил известие о приблизительном дне прибытия в Рибадео шхуны, груженной водкой, купленной на все его деньги, ибо он был не в силах отказаться от того, чтобы не поставить на карту все. «В худшем случае я останусь при том, что у меня было; поэтому или все, или ничего», — сказал он себе в порыве, в котором впоследствии никогда не раскается и который послужит основанием для множества других подобных предприятий.