Волк с Уолл-стрит - Белфорт Джордан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С широкой улыбкой и голосом, достаточно громким для того, чтобы прорезаться сквозь мощный рев реактивных двигателей, я позвал: «Франка, любовь моя! Ну, подойди же ко мне! Поговори со мной хоть минутку!»
Франка повернулась на своих шпильках и приняла позу – руки сложенные под грудью, плечи, отведенные назад, спина изогнута легкой дугой, а бедра подняты в демонстрации презрения. Каким взглядом она меня осадила! Эти сузившиеся глазки… этот поджатый ротик… этот наморщенный носик… сколько яда!
Ладно, согласен, перебор. Поэтому… прежде чем я успел закончить свою мысль, Франка снова крутанулась на своих шпильках и пошла прочь.
Что случилось с хваленым швейцарским гостеприимством, черт возьми? Мне же вроде говорили, что все швейцарки – шлюхи? Или речь шла о шведках? Гм… да, кажется, шлюхи – это все шведки. И все же это не давало права Франке игнорировать меня! Я был уважаемым клиентом этой швейцарской авиакомпании, и мой билет стоил… не знаю точно, но, должно быть, кучу бабок! И что я получил взамен? Более широкое кресло и более вкусную еду? Так я все равно проспал на хрен всю эту еду!
Внезапно я почувствовал неодолимое желание отлить. Я взглянул вверх, на сигнал «Пристегните ремни». Черт! Он уже светился, но терпеть я не мог. У меня от рождения был очень маленький мочевой пузырь, а проспал я, наверное, добрых семь часов. Да пошли они! Что они мне сделают, если я встану? Арестуют за то, что я пошел справить нужду? Я попытался встать – и не смог.
Я оглядел себя. Боже всевышний! На мне был не один – на мне было целых четыре ремня. Я был связан! Чьи это долбаные шутки? Я повернул голову направо.
– Поруш, – рявкнул я. – А ну просыпайся, козел, и развяжи меня, козел!
Хоть бы хны. Он только сменил позу: закинул голову назад и продолжал пускать слюни из раскрытого рта. Слюни блестели на солнце, не хуже его зубов.
Еще раз, уже громче:
– Дэнни! Да, проснись, мать твою! Поруш!!! Проснись, скотина, и развяжи меня!
Опять ноль реакции. Я сделал глубокий вдох и медленно склонил голову на левое плечо, а затем мощным толчком бросил ее вправо и боднул Дэнни в плечо.
Через секунду его глаза раскрылись, а рот захлопнулся. Он потряс своей сонной башкой и уставился на меня сквозь нелепые чистые стекла.
– Что… Что случилось? Ты чего делаешь?
– Чего я делаю? Развяжи меня быстро – ты, скотина! Чтобы я мог сорвать эти идиотские очки с твоей тупой рожи!
Дэнни неуверенно улыбнулся:
– Не могу. Они тебя тогда долбанут электрошокером!
– Что? – переспросил я в замешательстве. – Что ты несешь? Кто это долбанет меня шокером?
Дэнни глубоко вздохнул и прошептал:
– Слушай сюда: у нас тут возникли кое-какие проблемы. Ты стал приставать к Франке, – он двинул подбородком в сторону ослепительной белокурой стюардессы, – где-то посреди Атлантического океана. И они чуть было не развернули самолет обратно. Но я уговорил их вместо этого связать тебя и пообещал, что буду стеречь тебя, чтобы ты не вылез из кресла. Швейцарская полиция, должно быть, уже поджидает нас на таможне. Думаю, они собираются арестовать тебя.
Я сделал глубокий вдох, пытаясь оживить свою кратковременную память. Не вышло. Совсем пав духом, я сказал:
– Я не понимаю, что ты говоришь, Дэнни. Я ничего не помню. Вот совсем ничегошеньки. Что я натворил?
Дэнни пожал плечами:
– Ты хватал ее за сиськи и пытался засунуть язык прямо ей в глотку. Все бы ничего, будь мы в другом месте, но здесь, в воздухе… да, здесь другие правила, не такие, как у нас в офисе. Только сдается мне – на самом-то деле ты ей нравился! Вот прикол-то! – он покачал головой и поджал губы, будто хотел сказать: «Ты упустил хорошенькую киску, Джордан!» А затем произнес:
– Но потом ты попытался задрать ее короткую красную юбку, и тут она всерьез обиделась.
Я помотал головой, не веря своим ушам:
– Почему ты не остановил меня?
– Я пытался, но ты вызверился на меня. Что на тебя нашло?
– Ох… Не знаю точно, – пробормотал я. – Может быть… может быть, три… нет, скорее четыре кваалюда… потом три этих голубеньких, как их – да, феназепам… и… не знаю – может быть, ксанакс?.. или морфин? Но морфин и феназепам мне прописал врач от болей в спине, так что сам-то я не виноват!
Я уцепился за эту спасительную мысль, стараясь не упускать ее как можно дольше. Однако реальность медленно брала верх над иллюзиями. Я откинулся назад в своем уютном кресле первого класса и попытался найти хоть какие-то плюсы в том, что произошло. Но вместо этого окончательно впал в панику:
– О, черт, Герцогиня! Что, если она узнает обо всем этом? Мне кранты, Дэнни! Что я ей скажу? Если все это попадет в газеты – о боже, да она меня на куски порвет! Никакие извинения, никакие оправдания не…
От ужаса я даже не смог закончить свою мысль и подавленно замолчал.
Но новая волна паники уже захлестнула меня:
– О, боже правый! Полиция! Мы ведь для чего полетели коммерческим рейсом – только чтобы сохранить инкогнито. А теперь… арест в чужой стране! О, господи! Убил бы сейчас доктора Эдельсона за то, что прописал мне эти таблетки! Он ведь знает, что я принимаю кваалюд, – я в отчаянии искал козла отпущения, – и все же прописал мне снотворное! Он что, и героин прописал бы мне, козел хренов, попроси я его об этом?
Что это за ужасный кошмар! Что может быть хуже? Арест в Швейцарии – прачечной для денег со всего мира! Мы ведь еще даже не отмыли свои бабки, как уже попали в переплет! Плохое предзнаменование!
Я покивал головой с самым серьезным и тревожным видом:
– Развяжи меня, Дэнни, – сказал я. – Я не буду вставать.
И тут меня осенило:
– Может, мне пойти извиниться перед Франкой, так сказать, загладить инцидент? Сколько у тебя с собой наличных?
Дэнни начал развязывать меня:
– У меня двадцать штук баксов, но я не думаю, что тебе следует пытаться поговорить с ней. Это может только осложнить дело. Я более чем уверен, что ты опять начнешь совать свои лапы ей под юбку, так что…
– Заткнись, Поруш! – не выдержал я. – Кончай базар и давай развязывай меня!
Дэнни ухмыльнулся:
– Ладно! Только советую отдать мне на хранение твой кваалюд. Я пронесу его через таможню, так и быть, сделаю это для тебя.
Я кивнул. Я молился про себя, чтобы швейцарские власти не захотели предавать огласке историю, способную подмочить репутацию их собственной авиакомпании. И цеплялся за эту мысль, как собака за кость, пока мы медленно заходили на посадку над Женевой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});