В огне страсти - Моника Маккарти

Негромкий стук в дверь резко разбудил ее. Джинни в темноте открыла глаза. Тело ее едва не вопило от разочарования. Это всего лишь сон! С тяжелой головой Джинни снова закрыла глаза, перевернулась на бок и натянула на голову подушку. Этот поцелуй не только нарушил ее покой, он проник в ее сны, вызвав чувства, о которых она вроде бы давно забыла.

Кожа все еще горела, сделавшись очень чувствительной. Тело томилось, требуя облегчения.

Она и забыла, каково это — испытывать страсть. Каково это — целовать мужчину и чувствовать, что тело, подобно цветку, распускается от наслаждения, такого сильного, что захватывает дыхание. Но воспоминания вернулись, и Джинни ощутила разницу. Теперь в его движениях появились уверенность и сила, которых не было раньше. Он больше не юноша, но мужчина. Очень крупный, очень сильный, очень требовательный. Не привыкший к отказу.

Она так долго обходилась без страсти, но стоило провести единственный день в его обществе — и все мгновенно вернулось.

Что, если?..

Нет, это нелепо. Она все еще грезит, а в жизни больше нет места девичьим мечтам. У нее есть обязательства, так что ни о каких интимных отношениях не может быть и речи. Нужно отправить его еще до зари.

В дверь снова постучали, на этот раз настойчивее.

Встревоженная и мгновенно проснувшаяся Джинни встала с постели и на цыпочках прошла к двери, стараясь не задеть тюфяк, на котором (к счастью) спал еще один обитатель комнаты.

Упершись рукой в стену, Джинни чуть-чуть приоткрыла дверь. Снаружи стояла Мэргрид, держа в руке свечу. Даже в полумраке Джинни сразу поняла — что-то случилось.

— Простите, что разбудила вас, миледи, но вы велели тотчас же дать вам знать. Тот страж. — Сердце Джинни гулко забилось. — Ему стало хуже.

На мгновение Джинни забыла про свой гнев.

— Горячка?

Старушка кивнула.

По спине пополз страх. В точности как Френсис. Какой то крохотный порез — случайно соскользнувшее лезвие во время тренировки с мечом — но он загноился. И за неделю мужа не стало.

Джинни показалось, что пол уходит из-под ног. Как это случилось? Всего несколько часов назад он ее целовал. Они чувствовала его силу, его страсть, чувствовала, как в нем бурлит жизнь.

— Я сейчас приду, — сказала Джинни, схватила плед чтобы прикрыть ночную рубашку, и сунула босые ноги и мягкие кожаные тапочки.

Вернувшись в комнату, она опустилась на колени рядом с маленьким тюфяком и поцеловала бархатную щечку, вдыхая сладкий младенческий аромат. Элла уже не младенец, но запах детский, молочный. Ей приснился очередной кошмар, и Джинни позволила ей спать в своей комнате, понимая, что девочка все еще переживает смерть отца. Кроки того, когда маленькая озорница находилась рядом, Джинни было проще за ней присматривать.

Через несколько минут она уже шла следом за знахаркой по узкому коридору к лестничному пролету и дальше, к винтовой каменной лестнице, что вела в мансарду.

Мэргрид уже разбудила Бет, юную служанку, спавшую в соседней комнатке, чтобы та приглядывала за больным. Похоже, бедняжке Бет здорово доставалось при этом, так что Мэргрид спешила ей на помощь.

Дункан сбил с кровати простыни и ворочался с боку на бок, пока служанка пыталась удержать у него на лбу влажную тряпицу. При его росте и силе две женщины сдержать его не могли, поэтому Джинни следовало помочь, но она застыла.

Не от холода. В комнате было жарко, даже душно, хотя горела всего одна свеча. Жар исходил от Дункана, а застыла она от страха. Стараясь взять себя в руки, Джинни сделала несколько шагов вперед.

«О Боже! — Она сдавленно охнула и прижала кулак ко рту. — Я не могу».

Свеча отбрасывала достаточно света, чтобы разглядеть болезненный предательский багрянец на его щеках. Губы уже побелели, а скоро, Джинни это знала, они потрескаются от жажды, которую невозможно утолить.

Она невольно отпрянула.

Мэргрид заметила потрясенное лицо Джинни. Их понимающие взгляды встретились. Старушка знала, как отчаянно госпожа боролась за жизнь мужа и как тяжело переживала свое поражение.

На глаза Джинни навернулись слезы. «Будь счастлива, Джинни. Прости меня». Это были последние слова, сказанные ей Френсисом, словно во всем был виноват он, а не она.

Она не хотела об этом думать. Господи, ну зачем он вернулся?

Тело Дункана свело судорогой. Он громко закричал — демоны лихорадки завладели им, сжимая в своей свирепой хватке.

Можно просто дать ему умереть, и беды кончатся.

Мысль исчезла так же быстро, как появилась, но злобный порыв потряс Джинни. Боже милостивый, откуда это в ней? Значит, гнев кроется глубже, чем она думала до сих пор. Раны скрыты, но не исцелились.

Она должна уйти отсюда… Однако ноги ее словно вросли в пол.

— Миледи? — окликнула ее Бет, широко распахнув встревоженные глаза.

Джинни сделала глубокий вдох и оторвала взгляд от мужчины, распростертого на кровати.

— Все в порядке, — заявила она. Ужас внезапно отпустил ее. Сознание прояснилось. Пусть он ее бросил, она с ним так не поступит. Она просто не может позволить ему умереть и даже не сделать попытки его спасти. Это будет ее вина.

Может быть, она не в силах помочь ему восстановить доброе имя, но должна спасти ему жизнь.

Расправив плечи, Джинни приготовилась к борьбе. Быстрыми, решительными шагами она подошла к кровати и заняла место Бет. Намочив ткань в миске с холодной водой, она отжала ее и положила на лоб Дункану, бормоча успокаивающие слова, пока Мэргрид обрабатывала воспалившуюся рану.

Услышав ее голос, он слегка успокоился. Его глаза открылись, на мгновение задержались на лице Джинни и снова закрылись. Жар лихорадки ослепил его, но Джинни почему-то казалось, что Дункан ее узнал.

Два долгих дня и две бесконечных ночи она оставалась у его постели, сражаясь с преисподней, пытавшейся его поглотить, и не зная, будет он жить или умрет. Она не отходила от Дункана. Ни Мэргрид, ни свекровь, ни даже встревоженная дочь не могли выманить ее из комнаты. «Я сделала бы то же самое для любого, — твердила себе Джинни. — Это мой долг!»

Но это вовсе не походило на долг, скорее, на изгнание бесов. Чем сильнее лихорадило Дункана, тем больше терзалась Джинни. Чувства, так давно похороненные, кипели, стремясь вырваться на поверхность, как вулкан, готовый извержению. Джинни то проклинала его, посылая ко всем чертям, то молилась, заклиная всем, что у нее имелось в жизни.

И в предрассветные часы второй ночи он очнулся. В горячечном бреду выкрикнул ее имя и обмяк. Замер как мертвый. В точности как Френсис.

Сердце панически сжалось.

— Нет! — закричала Джинни, тряся его. — Будь ты проклят, Дункан! Ты не имеешь права умирать! Я не хочу! — Она еще не успела сказать ему, как больно он ей сделал. Как страшно ей было остаться беременной — и одной. Как сердце ее разбилось, как она хотела только одного — свернуться клубочком и плакать, плакать, а приходилось быть сильной. Как ей пришлось выйти замуж за нелюбимого мужчину, чтобы уберечь ребенка от последствий собственной неосмотрительности.