Игра теней - Кэтрин Сатклифф

Ползли минуты, и, наконец, Моргану удалось снова овладеть мыслями и телом; и тогда, надвинув шляпу на глаза, он ссутулил плечи, стараясь как-то укрыться от небесного водопада, и пошагал вниз, к реке. Оглянулся он лишь однажды – и это была ошибка. Крошечная фигурка Сары, темный силуэт на фоне очага, была обращена к нему, Морган заколебался, но, сжав зубы, пошел дальше и скрылся во тьме.

Сара видела, как Морган скрылся среди деревьев, терзаемых ветром, выхватываемых из тьмы вспышками молний, а внутри ее поднимался и закручивался в горячий водоворот мятеж чувств. Девушка не могла шелохнуться. Она чувствовала, как сердце колотится в горле, в висках, и – вот ведь странно – даже на кончике языка. Пальцы покалывало.

Как мог он просто уйти, когда весь мир ее опрокинулся? Прикрыв глаза, Сара потрогала набухшие губы, сознавая, что никогда еще за всю свою жизнь не чувствовала себя настолько сверхъестественно живой, будто дух, освобожденный от смертных уз.

Никогда. Никогда еще она не чувствовала себя так. Теперь она знала, что между ними что-то есть, что-то пляшущее вокруг них, вспыхивающее, как молния. Может быть, оно и раньше было, с той первой ночи, когда Морган Кейн подхватил ее на руки. Нет, она и вообразить не могла. И бессмысленно продолжать списывать реакцию на его присутствие, на злость или раздражение, или – как это ни смешно – на восхищение, основанное на идиотской вере в то, что он мифический бото.

Ввалился индеец и уронил к ее ногам тюк с вещами, разноцветные женские наряды рассыпались по грязному земляному полу. Юноша кинулся сгребать одежду, но Сара с отсутствующей улыбкой выпроводила его, встала на колени и сама принялась подбирать вещи. Дневник лежал раскрытый, и запись в нем напомнила девушке, что у нее нет права думать о другом мужчине. Она обручена с Норманом.

Сара захлопнула дневник и закрыла глаза. Волшебное ощущение эйфории исчезло, осталась только головная боль. Губы саднило, словно в напоминание о том, что она только что совершила тягчайший из грехов.

Но ведь это не так! Ведь они с Норманом отнюдь еще не обвенчаны. К тому же, вероятно, этого больше не повторится. Сара проследит, чтобы этого не повторилось. Она будет держаться от Моргана как можно дальше и…

– Кого я обманываю, – вслух спросила она себя. – Этот человек притягивает меня с той самой ночи, как мы впервые встретились с ним в той ужасной, душной лачуге. Притягивает было преуменьшением. Приковывает. Очаровывает. Возбуждает. Отравляет. Не выходит из головы! Все то, что она полагала, должен был бы вызвать в ней Норман, но, увы, не вызывал. И девушка убедила себя, что подобные чувства существуют лишь на страницах любовных романов – из тех запретных, что школьницы читают по ночам при свете свечи. Она оберегала свое чувство тихого уважения к Норману и обращала внимания на тайное желание фейерверков, звезд и сказочных снов, запрещая себе даже думать об этом.

Порыв ветра обдал Сару брызгами дождя с улицы и вернул ее мысли к тусклой действительности. О чем она размечталась? Что возомнила? И просто из-за того, что Морган поцеловал ее, просто из-за того, что почва ушла у нее из-под ног, нельзя же считать, что она влюблена, и тем более это не значит, что Морган в нее влюблен. К тому же, он привык, что женщины лезут к нему в руки. И она позволила себе попасться в ту же ловушку, что и другие, а теперь он, несомненно, стоит там под дождем и смеется над ней. Он ведь тысячи женщин целовал так, как поцеловал ее. Сердце защемило от тоски, от собственной глупости, от смущения и вины. И ей захотелось, чтобы Морган сию же минуту вошел и поцеловал ее.

Морган и Генри с индейцами тронулись до рассвета. Дождь бил по плечам и спинам, и каноэ ползли по реке со скоростью улитки. Изредка воздух сотрясали приглушенные раскаты грома. То и дело прохудившееся небо будто газоразрядной лампой освещалось отсветами молний, пробивавшимся сквозь листву.

Уровень воды в реке поднимался. Где раньше было спокойное мелководье, бурлила вода, смешанная с песком, смытым с отмелей. Въедаясь в нависшие песчаные берега, река слизывала деревья и кустарник, и они беспорядочно кружились в бурных, потоках, сливались и образовывали плавучие острова, подобные тому, на который налетел «Сантос».

Чтобы избежать столкновения путникам приходилось держаться середины потока. Но и здесь подстерегало немало опасностей, и несколько раз лодки чуть не затягивало в водоворот.

Наконец, справившись с очередным неистовым шквалом, Морган отдал приказ причаливать к берегу. Маневр этот казался невыполнимым, так как вода у берегов ревела и разбивалась о торчащие коряги, которые, как нож, вонзались в днище их каноэ. Морган вынужден был голыми руками уцепиться за низко свисавшую ветвь. Колючки впились в ладони, но он сжал зубы и удерживал каноэ, пока Генри не выбрался на берег и не закрепил его канатом. Они вдвоем выволокли каноэ на прибрежный склон и скатились вниз по мокрой жиже, чтобы помочь выбраться остальным.

Большинству удалось выбраться невредимыми. Но два каноэ так и уплыли вниз по реке кверху днищем, как свидетельство коварства ее стремнин. Сгибаясь под ударами дождя, Морган направился к собственной посудине, лежащей кверху острым, как бритва, килем, спотыкаясь о поваленные деревья и торчащие из грязи переплетенные корни.

Проклятая Сара Сент-Джеймс! Будь она еще трижды проклята за то, что превратила его в труса, который скорее убежит, чем признает тот факт, что влюблен в нее. И ведь только он решился испытать судьбу, сразиться с Кингом и умереть, тут же появляется Сара – воплощение всего самого нежного, самого прекрасного и невинного, что он только мог представить в любящей женщине… в женщине любящей его. Но она любит другого. «Дьявол! – Морган ударил кулаком по грязи. – Дьявол!»

Им кое-как удалось соорудить навес из ветвей пальмы и папоротника. Они забрались под него и тут же уснули, как мертвые. Постепенно буря утихла, но дождь продолжал моросить весь остаток дня и всю ночь. Где-то под утро стук дождя прекратился и их обдала волна влажного жара. Понемногу стали оживать джунгли. Со дна флоресты клубами поднимался конденсирующий пар, такой же мокрый, как и недавний дождь.

Может быть, Моргана разбудил хруст ветки, а может, он проснулся от духоты, из-за которой зачесалась кожа и разболелись пораненные ладони. Постепенно он уловил поблизости какое-то странное движение, гул приглушенных голосов. Усталый и сонный, он попытался вспомнить, не перебрал ли вчера виски. Потом стал вспоминать, где он, повертел головой и застонал. Все тело болело. Во рту пересохло. Необходимо было выпить и закурить. Совершенно необходимо.

Кто-то пнул его сапогом по ребрам, и весьма неласково. Щурясь от света, он приоткрыл глаза. И поверх наведенного на него дула ружья увидел Сару.