Дочь врага для Темного (СИ) - Орлова Юлианна

Парень отдышался. Поднялся на ноги и отрусил с себя пыль.

— На, смотри, какой у тебя прекрасный друг, — схватил какой-то конверт из кармана и кинул его содержимое мне на грудь, полностью исполосованную глубокими бороздами. Смотрелось скверно. Но до этого я старался не опускать взгляд. А сейчас опустил.

На фото было множество действующих лиц, но непременно на каждой я видел своего друга в компании Макарского и его приспешников.

Время словно остановилось. Нет, это не может быть правдой. Мы выросли вместе, мы все ходки вместе прошли. Бизнес поднимали с нуля. Как это возможно? Жизнь несправедливая сука, нагибает тебя в самый неподходящий момент и раскрывает лица самых близких, навсегда отвращая тебя от желания иметь что-то общее с людьми.

Схватил фото и сжал в кулаке, несмотря на боль, что незамедлительно пронзила тело от простого действия.

— Думаешь, это Надя сделала? Думаешь, она похожа на твоих блядей, которых ты трахал до этого? — звучало вдалеке. Все стало каким-то ватным. — Она не способна на предательство. Слишком…чистая.

Я ошибся. Неужели я мог не разглядеть…Нет.

— Откуда мне знать, что это не монтаж?

Я давно привык не верить подобным вещам. В наш век "прифотошопить" можно все что угодно.

— Откуда мне знать, что все ищут гнездо, Рашидов? Откуда? Как не от твоего друга?

Я завис на мгновение.

И правда. Ниоткуда. Тварь, какая же тварь.

Я ведь для него все делал. Жизнью рисковал, последнее отдавал. Поднял из грязи в свое время. А он…

Одновременно со всепоглощающим гневом меня затопила и боль. Перед глазами стояло невинное лицо моей девочки, изможденное. Заплаканное. Наполненное жгучей безысходностью и неспособностью изменить исход перед лицом обреченности.

Макарский толкнул меня, а затем насильно поднял. Крупные капли крови скатывались по телу, формируя безобразные узоры.

— За всю боль, что Надя пережила в своей жизни, она не заслужила еще и тебя. Даже нет, ты не заслужил ее.

Это, блядь, было очевидно. Так очевидно, что хотелось снести себе голову самостоятельно. Грудную клетку сдавило, думал, что разнесу тут всех и вся, однако с переломанными пальцами и отбитыми почками на что я на самом деле был бы готов? На все.

Теперь я видел цель и не видел ни одного препятствия.

План сложился в голове четко. Слишком четко и слишком очевидна стала для меня ситуация. Как я мог быть таким слепым?

Я вдруг прошептал ему:

— Ударь меня еще раз.

Он ухмыльнулся и коснулся кровавым кулаком стенки. Звон в ушах усиливался.

— С тебя довольно. Сегодня в полночь твоя камера будет открыта. Ты сможешь уйти. Я даю тебе шанс все исправить и не дай Бог, не дай Бог она будет плакать из-за тебя. Собственноручно закопаю, и рука не дрогнет.

Мы смотрели друг на друга в тишине.

Каждый молчал о своем.

— Она сказала тебе «нет», а ты все равно впрягаешься?

Макарский встрепенулся и перевел на меня затравленный взгляд.

— Это сейчас неважно, я сделал бы все, что бы она не попросила вне зависимости от ее ответа. А она просила спасти тебя.

41

НАДЯ

Ночь давно вошла в свои полноправные владения, тихо шурша теплым летним ветерком. Сквозь настежь открытое окно я всматривалась в звездное небо, приводя дыхание в относительный порядок. Попытки заканчивались крахом, я искусала ногти в кровь.

Мы собрались быстро, я так понимаю, что у Никиты все было готово. Он четко дал мне указания, что именно я смогу взять с собой. Минимум вещей, украшения, сбережения. Вручил банковскую карточку и пакет документов. Руки при этом у меня дрожали, как будто я после самого жуткого перепоя приходила в себя. Я пообещала…и он пообещал. Значит, я сделаю все. Лишь бы никто не пострадал.

— Ты должна успокоиться, иначе на таможне будут вопросы. Надь, документы липа, ты должна быть непринужденной. Спокойной, — осторожно взял мое заплаканное лицо в ладошки и серьезно произнес.

Хотела бы иметь его выдержку. Хотела бы. Мой взгляд скользил по содранным костяшкам. Я невесомо провела пальцем по ранкам и нахмурилась.

— Я не смогу. Не смогу. Зная… — слезы грозились пролиться вновь.

— Еще раз: даю слово, что с ним все будет хорошо, — как всегда чутко улавливал мои мысли Никита.

С ним хорошо, а ты? Мои мысли перескакивали с одной волны на другую. Перехлест вызывал острый спазм в грудине. Дыхание опять сбивалось. Среди прочих мыслей назойливо маячила одна — все это уже могло бы ему навредить. С легкостью. Как и мне. И ребенку. Если учесть, что я все-таки беременна.

— А с тобой? — мне не хотелось думать, что нужно будет выбирать, иначе я просто «закончусь» в тот самый миг.

— Такого слова я дать не могу, — отпустил мое лицо и развернулся к столу, собирая папку.

Нет, это неправильно. Так не должно быть.

— Я никуда не поеду. Если ты думаешь, что мне на тебя плевать… — голос ломался с каждым словом, но я знала одно, что не смогла бы просто улететь, зная, что оставляю Никиту в такой ситуации. Нет. Лучше быть тут до конца.

— Заметь, я не ставлю тебя перед выбором, я ставлю тебя перед фактом. Ты летишь одна, там тебя встретят. Я не могу разорваться, и я должен знать, что все, что мне дорого…в безопасности, — Никита не смотрел на меня. Он тихо говорил в пустоту, пока я стояла за ним и глотала горькие слезы.

— Ты…ты когда готовил документы на двоих, не просто так? — просипела, касаясь груди. Сердцебиение никак не приходило в норму.

Глубокий вдох. Никита развернулся и ухмыльнулся. Непринужденно, словно это самая обычная вещь в мире обсуждалась, а не реально глобальная беда.

— Не просто так. Вне зависимости от твоего ответа я бы улетел, — холодный метал застрял в голосе заставил меня вздрогнуть.

— Он …

— Ничем таким мне не грозит, кроме как предоставить полиции доказательства моей вины в убийстве. И предвосхищая твой вопрос: я ни разу в жизни не пожалел, что убил эту мразь. И убил бы ее снова, если бы выпал шанс. Так что не думай, пожалуйста, что ты как-то обязана мне из-за этого. Нет. Я защищал тебя, я совершил преступление.

Никогда и ни единой секунды он не колебался, если дело касалось меня. В глазах защипало с большей силой, я не выдержала и подошла к нему, цепляясь холодными пальцами за шею. Обняла его так крепко, как только могла. Он меня спас тогда от насильника. Боролся за меня, делая все для отца. Лишь бы не всплыло…Не навредило и мне, и ему.

А что сделала я? Ради него…ничего.

Возможно, только сейчас я страдала за троих. Потому что не могла перестать чувствовать то, что чувствовала. Подобная одержимая любовь способна убить, но и отказаться от нее ты не сможешь. Просто дышать перестанешь.

— Никита, я так тебя люблю, — прошептала в ключицу. Вдыхала родной запах и молилась, чтобы все закончилось благополучно.

— Видимо, недостаточно для того, чтобы выбрать меня.

Голос был наполнен болью, смешанной с бесконечной тоской. Будь я тварью, настоящей тварью, я бы воткатила ситуацию назад и улетела с ним. Но я такая, какая есть. И пусть я понимала, что Никита, возможно, во многом любил меня иначе, возможно, всегда бы выбирал именно меня, я не смогла бы по-другому. Теперь нет.

— Пожалуйста, может есть какой-то другой способ. Чтобы… — заглядывала в глаза, ища надежду.

— И рыбку съесть, и косточкой не подавиться не выйдет, Надя. Время, — мягко оттолкнул меня от себя и указал на дверь.

Надежды, разбитые в пух и прах.

— Я не смогу…

— Сможешь. Ты не одна. А он ни в чем не виноват, так что рисковать ребенком ты не будешь. Я тебе этого не позволю, — теперь голос звучал грубо. Нетерпеливо. Никита подхватил мой рюкзак, взял меня за руку и повел в неизвестность.

Я кусала губы и в ужасе осматривалась, ожидая получить в любой момент неожиданный удар со стороны отца.

— Где…мама?

Не самый удачный вопрос в такой момент, но я только сейчас поняла, что так и не увидела ее. Теперь, понимая, что мы не родственники, странно испытывать тоску по чужому человеку, но именно к ней у меня держались какие-то детские эмоции.