Шаг в аномалию - Дмитрий Хван
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Недалеко от причала возилось несколько человек, в основном тунгусы. Была парочка учёных, осваивающих плетение сетей. Они и послали в посёлок паренька-тунгуса известить Смирнова о прибытии гостей.
Посёлок встретил гостей выкопанным рвом у пологой северо-западной части стены. Копать ров с других сторон нужды не было: на востоке возвышался холм, с южной стороны – частокол, а казарма вообще выходила на обрыв, из которого подняться было невозможно. Западная стена, ворота и надвратные башенки уже были обложены светлым кирпичом, а чуть поодаль, к северу от ворот, виднелись строительные леса, прилепившиеся к частоколу. Похоже, Смирнов сделал правильные выводы из нападения и теперь нехило укрепляется. Вячеслав с видимым одобрением наблюдал за сушащимися рядами кирпичей, ждущих обжига, и штабелями очищенной древесины.
– Молодец, полковник, – ухмылялся в усы инженер.
Хрипунов хмуро обозревал стены посёлка, которые уже было не взять просто так, лихим наскоком, а только с помощью артиллерии и долгой осады.
Глава 10
Посёлок Новоземельский. Лето 7137 (1629).
Смирнов, Соколов и Хрипунов сидели за столом. Поначалу троица сохраняла молчание, каждый из них не решался начать сложный разговор. Наконец Смирнов нарушил тишину:
– Яков Игнатьевич, мы разграничили землю с Енисейским острогом.
– Я уже говорил, что мне нет дела до енисейцев!
– Насколько я знаю, здешние места выше Уды – место сбора ясака енисейскими людьми, так?
– Так, – буркнул Хрипунов.
– Вячеслав сказал мне, что вы брали ясак на нашей земле.
– Я послан на Ангару искать серебро из самой Москвы!
– Ну а какое нам дело до Москвы? – перефразировал казака Смирнов.
Тот аж задохнулся от возмущения:
– Государь наш, самодержец Всероссийский, великий…
– Подожди, в чём великость? У кого сейчас Киев?
– Ляхи…
– Смоленск?
– Сызнова ляхи, а почто…
– Корела?
– Свеи взяли! Почто ты о об этом?
– Яков, ты же сам говоришь: великий, мол. Вот когда всех оккупантов из Руси выгонит – тогда и будет великим.
– Поганые вещи ты городишь и язык твой поганый! Да вас всех на дыбу… Не может царь за всем уследить, когда ворогов полно со всех сторон!
– Ладно, Яков, не будем о грустном. Короче, дела такие: от Уды-реки вся местность – наша. Вы тут ясак не собираете. Мы не лезем за Удинский острог. Мы поставим форт… острог то есть, напротив Удинского острога вашего енисейского воеводства. Говорить теперь там будем. В следующий раз мы не будем разговаривать, если вы пойдёте собирать ясак на нашей Ангаре. А что сегодня собрали – нам отдаёте. Всё, такие условия.
– Ну что ж, Бог вам судия. На Москву я отпишу про ваши безотчественные басни. А далее сил моих нет находиться тут.
Смирнов развёл руками и глянул на Вячеслава:
– Тогда не будем вас задерживать. Завтра с утра вас отвезут к вашим товарищам.
Вячеслав выглянул за дверь и позвал морпеха, караулившего на входе:
– Отведи казака в башню, он отдыхать будет.
Инженер вернулся за стол. С минуту друзья сидели молча. Смирнов ладонями потёр лицо и, подняв красноватые глаза на Вячеслава, произнёс с хрипотцой:
– Ну, что делать будем дальше, Андреич?
Тот, помедлив, не совсем уверенно ответил полковнику:
– Ты не думаешь, Андрей, что мы несколько перегнули палку в общении с представителями Москвы? Нужна ли нам прямая конфронтация? Мы не сможем сдержать тот вал, что будет накатывать на нас, а с каждым годом он будет всё сильнее.
– Думаешь, мы не сможем отбиться?
– Да, Андрей, именно это я и думаю. А если казаки подтянут артиллерию, а если прибудут войска? А что делать, когда у нас кончатся боеприпасы?
– Ну, допустим, с войсками тут у них не получится – ты сам слышал, в Московском царстве сейчас полнейшая задница и Сибирь осваивают полуофициально, силами казачьих ватаг. А пушки нам самим надо клепать – трубы бурильных установок используем. Вот только заряды где брать да затвор какой ставить – я об этом думаю.
– Намекаешь на московского литейщика? А будет ли он с тобой сотрудничать?
– Думаешь, не будет?
– Ну, допустим, будет. И что, ты будешь воевать с Россией?
Смирнов опустил голову:
– Не знаю, Андреич. Не знаю. Надо выстроить отношения. Стать чем-то, что больше нуля… А потом и разговаривать. Пока нас не смогут выбить отсюда – это факт. У нас есть время. Посмотрим. И кстати, это тебе с литейщиком разговаривать, а не мне. Заберёшь его с собой, у тебя база для производства будет.
Вячеслав, подумав, кивнул. В конце концов, это логично, к тому же рядом железо.
– Ладно, Андрей, давай на более приятные темы. Я знаю, у тебя, кроме Мышкиной, ещё несколько девушек в интересном положении. Ты детский сад собираешься открывать скоро?
– Отличная идея, Вячеслав. Нет, я серьёзно. А что? Построим детский сад и школу в одном доме – в разных половинах. Будет чем женщин занять, да и ребята Радека не все себя нашли – некоторые руками работать совершенно не могут, но башка у них варит. Вот пусть со школой и возятся. А сейчас – за учебники принимаются. Нам же знания надо сохранить и передавать дальше – детям, внукам!
– Эка тебя занесло, – улыбнулся инженер.
Налив себе ягодной вытяжки, он подошёл к закрытому полиэтиленом оконному проёму и, отодвинув край, с удивлением отметил:
– Гроза будет. Андрей, любишь грозу в начале мая?
Словно подтверждая слова инженера, в вечернем небе ярко сверкнула молния и ударил мощными раскатами гром. Тяжёлые капли воды забарабанили по земле. Люди в посёлке забегали, стараясь укрыться в домах от надвигающегося ливня. Вскоре небо окончательно потемнело и начался сильный дождь, перемежающийся с частыми ударами грома вслед ярким бликам молний. Под грозу начальники принялись ещё обсуждать белореченские новости и заботы.
Наутро пахло сыростью, воздух был чист и свеж, собственно, таким, каким он обычно и бывал. Смирнов, перед тем как проводить друзей к причалу, хотел показать инженеру пристроенный ещё вчера к хлеву загон для поросят. Вокруг него уже толпились люди, со смехом показывая на резвящихся в тёплой луже четверых поросят – одного будущего хряка и трёх его подруг. Полковник пообещал Вячеславу в будущем поделиться с ним приплодом, и товарищи, зайдя за гостем, пошли к Байкалу…
Хрипунов всю дорогу до острова молчал. Спустившись в лодку, которая доставила его к стоянке казаков, он лишь бросил цепкий взгляд на Вячеслава.
– Шкурки, что пограбили у наших данников, все грузите в лодку. – Это Новиков начал вживаться в роль.
Со струга берег держали на прицеле, хотя желания залить его свинцом ни у кого не было. Слава богу, что казаки не стали артачиться и честно отдали все уворованные у ангарских тунгусов шкурки пушистых зверьков – этого эталона ценности на огромных пространствах Сибири. Так меховой запас поселенцев стал наполняться. Казакам был оставлен наказ – уйти с той части реки, что контролируется посёлками. И впредь не появляться на Ангаре выше Удинского зимовья енисейцев.
В устье реки Белой встретили отряд Саляева с несколькими тунгусами, которые окапывались на берегах реки. Помимо стоящей башенки наблюдателей на холме у излучины, Сазонов поручил Саляеву для обеспечения безопасности Белой выстроить редуты на высоких берегах реки. Вячеслав мысленно порадовался за своевременность этого строительства – проходящие мимо казаки увидят со стругов эту работу, оценят и сделают выводы. И пора бы уже и известняк вытёсывать для крепости редутов да на плотах сюда доставлять.
Инженер обратил внимание на литейщика: Иван сидел хмурый, но бросал искоса уже отнюдь не волчьи взгляды – Кузьма постепенно забалтывал его, разводя на разговор. Это хорошо, а там, глядишь, скоро и совсем притерпится к новому окружению. Главное – чтобы не сбежал, охранять его надо цепко.
После обеда за кружкой травяного кипятка Сазонов поведал Вячеславу о рейде Саляева. Тот с четырьмя морпехами на вёслах настиг струги казаков в момент, когда они встали у берега, чтобы забрать ясак у тунгусского кочевья, чьи охотники неосторожно вошли в контакт с казаками, будучи застигнутыми ими на реке. Подарив шаману и вождю кочевья нехитрые подарки, они привели тунгусов в формальное подданство московского царя. Когда казаки стали лагерем на острове, Саляев решил возвращаться в посёлок.
– Значит, мы с ним там и разминулись, – походя сказал Вячеслав.
Морпехи отошли берегом к припрятанной в зарослях у реки лодке и поплыли домой, по прибытии доложившись майору.
– М-да, нехорошо это. Придётся тех тунгусов в другое подданство вводить.
Карпинский проснулся после ночной смены в поселковой охране от непонятного шума, доносящегося из соседнего, казацкого блока казармы. Хотя блок – это громко сказано: грубо сколоченные ряды топчанов разделяли лишь обитые брусом несущие балки помещения. Слышалась какая-то возня, сопение, а потом и ругательства. Явно различался сильный бас Конана-Елисея и какого-то молодого казака, которого Пётр по голосу не мог определить.