Жесткий контакт - Михаил Зайцев

– Айн момент, Профессор! – Граф качнулся на лавке, вроде бы разминая уставшую от долгого сидения поясницу. – Ваша теория, Профессор...

– Это не теория! Я все доказал! В Диких Землях, наряду с прочими феноменами, болевые биоволны невероятно мощны, господа! Единожды причинив боль беззащитному, здесь, в поселке, пыточник обречен! Я воззвал к разумной гуманности, и мне поверили и...

– И при этом вы, Профессор, предлагаете нас кастрировать. – Граф поправил рукоять тесака в ножнах. – Кто ж согласится производить кастрацию, если вам верят? Вы сами?

Профессор с Графом, перебивая друг друга, устроили настоящий диспут. Алекс, вертя головой, смотрел то на одного, то на другого, а на самом деле боковым зрением внимательно наблюдал, как перешептываются о чем-то за спиною поселкового теоретика староста Егор Кузьмич с законником Гугой. Пошептались, вроде бы поспорили, вроде как не договорились. Егор Кузьмич выругался в голос, топнул сапогом, объявил:

– Цыц! Кончай прения! Сядь, Профессор. Я решил поставить вопрос на голосование. Кто за то, чтобы объявить пареньков вольными и свободными?

Чижик с готовностью поднял руку. Степенно и с некоторой ленцой проголосовал «за» Гуга.

– Кто против?

Против проголосовали баба Настя и Профессор.

– Оголделый плюрализьм! – резюмировал Егор Кузьмич. – За мною, однакося, последнее слово...

Ситуация «оголделого плюрализьма» заметно обрадовала поселкового старосту. Он взял и держал пресловутую паузу мастерски, народный артист позавидует. Старый хрыч возомнил себя кем-то вроде римского патриция, и не где-нибудь (на деревянной лавке), а на трибуне Колизея ( а то и в ложе). Подымет палец кверху – жить и здравствовать «паренькам». Ткнет большим пальцем в пол – в избу ворвутся лихие ребята с вострыми мечами, а с потолка посыплются дефицитные в Д.З. арбалетные болты фабричного производства.

Из арбалетов армейского образца в Алекса с Графом целились аборигены, притаившиеся на чердаке избушки. Пройдя через сени и едва войдя в «залу», Алекс сразу же покосился на щели в потолке. Низкий потолок являл собой, образно говоря, «зеркальное отражение» дощатого пола. Над головой такие же, как под ногами, гладко струганные доски (разумеется, более светлые, чем на полу). Но, ежели доски пола плотно пригнаны одна к другой умелым плотником, то отчего же потолок прищурился щелями и щелочками? Едва войдя в избу, Алекс исподволь пригляделся к потолочным прорехам и засек острые кончики арбалетных болтов. И, естественно, виду не подал, что засек. Уселся на предложенное место за столом как ни в чем не бывало, слушая разговоры Графа со старостой, расслышал скрип половиц в сенях и все понял.

Нарочито безоружных членов совета во главе со старостой отделяет от скаутов два с половиной метра дощатого пола плюс полметра столешницы. То ли пленникам, то ли гостям оставили оружие и только что успокоили, пообещали – пыток не будет, расслабьтесь, мы – люди гуманные, мы за свое здоровье волнуемся, а то, не ровен час, вывернешь вам, пришлым, плечевые суставы, и помирай после от рака грыжи. По идее, пленники-гости не должны нервничать, напрягаться, не должны заметить нацеленные на них арбалеты и догадаться, что в сенях прячутся аборигены, готовые вмиг порубать пришельцев в капусту. Стратегия и тактика аборигенов не лишена смысла. Однако... или «однакося», как говорит староста, – скауты, они везде скауты. Решит сейчас наивный староста избавиться от непрошеных гостей так же, как, наверное, уже не раз избавлялся от их предшественников, от подозрительных, не до конца понятных пришельцев из цивилизованного мира, даст староста отмашку или какой другой знак арбалетчикам, кликнет засаду и тут же умрет, поймав ртом клинок кинжала. Второй клинок разобьет вдребезги керосиновую лампу. Темнота и столешница защитят скаутов от арбалетных болтов. Шмыгнуть под стол и в кромешной темени уйти из избы, из поселка – для скаутов третьего года обучения задачка пустяковая.

«Только дай повод», – подумал Алекс, косясь на старосту, а тот кашлянул в кулак и попросил тишины жестом. Спорщики Граф и Профессор замолчали.

– Объявляю вас вольными людьми! – торжественно произнес староста Егор Кузмич.

Скрипнули доски над головой у Алекса, отворилась дверь в сени. В залу ввалились шестеро бойцов, вооруженных разнообразно и замысловато: топорами, железными крючьями, короткими и длинными мечами. Алекс притворился удивленным и озадаченным. Убедительно сыграл удивление Граф. Аборигены, посмеиваясь и подтрунивая над новоиспеченными «вольными людьми», обступили стол, за которым сидели пришельцы, и с любопытством покупателей в магазине наперебой принялись обсуждать личные вещи и детали одежды пришельцев. Возбужденный Чижик, растолкав локтями любопытствующих земляков, пробился поближе к Графу.

– Претендую на вашу глушилку! – Чижик потянулся растопыренной пятерней к запястью Графа, к браслету с «Комаром».

– Полегче, приятель. – Граф отдернул руку. – Объясни правила поединка и давай драться, пернатый. А пока что будь вежливым и МОЮ вещь не лапай, замараешь.

– С дракой не спеши, парень! Со мною, с Чижиком, редко дерутся поединщики. У меня на жеребьевке всегда пруха. Везучий я! Бросим жребий, спорим, сам биться откажешься, так «Комара» отдашь. Спорим на твои перчатки против моей куртки?

– Давай драться за «Комара» и за перчатки. Сразу.

– Нельзя на две вещи разом претендовать. Гуга! Подойди сюда! – позвал Чижик. – Растолкуй новичкам правила... Посторонись, народ, Гугу пропустите!

Лесной народ расступился, законник Гуга подошел к столу, заговорил, будто озвучивал однажды вызубренный текст:

– Поединщики обязаны бросать жребий. – Гуга положил на стол перед Графом золотой червонец. – Каждый поединщик бросает монету. Выпавший «орел» означает оковы, выпавшая «решка» символизирует отсутствие оков.

Гуга приподнял черную блузу, похожую на укороченную монашескую рясу, оголил живот, опоясаный солдатским ремнем. На ремне висели «оковы». Две пары. Наручники для запястий и кандалы для лодыжек. Оковы легли на стол рядом с монетой. Гуга продолжил объяснения:

– Поединщики вправе не надевать оковы и отказаться от поединка. Объявивший претензию и отказавшийся после жеребьевки от поединка боец теряет право претендовать вторично. Удовлетворивший претензию без поединка не вправе предъявлять обратную претензию. Запрет на претензию действителен две луны.

Алекс наморщил лоб. Из объяснений законника он ничего не понял. Иногда на экзаменах Алексу удавалось записывать мысли труднопроизносимым канцелярским языком (на радость преподавателям), однако на слух заковыристые словосочетания Алекс воспринимал плохо (даже записанные собственной рукой).Таможин собрался было попросить Гугу или любого другого «вольного» пересказать правила нормальной человеческой речью, попроще и подоходчивее, что называется – «для дураков», собрался, открыл рот, но Граф его опередил.

– Я все понял! – cказал Граф, здорово удивив Алекса столь категорическим заявлением. – Кому первому бросать монету?

– Объекту претензии.

– Значит, мне. Сначала разыгрываем чего? Кандалы или наручники?

– Оковы на руки.

– Гут. – Алекс взял со стола монетку. – Руки замыкают за спиной или перед грудью?

– Выпадет «решка», руки остаются свободными...

– Это я понял. А если «орел»?

– Руки сковывают за спиной.

– Зер гут! – Граф взвесил червонец на ладони и подбросил монету вверх, к потолку.

Сверкнув золотом, червонец стукнулся о доски потолка, упал на ребро, покатился по столешнице, свалился на пол. Все, кто находился с противоположной от скаутов стороны стола, резко нагнулись, нестройный хор многих голосов громко выдохнул: «Орел!»

– Зер шлехт! Гуга, слушай, а если и у меня будет два «орла», и у Чижика? Чего тогда?

– При полном совпадении первая жеребьевка объявляется недействительной.

– Ясно. А зачем вообще нужны такие сложности? Почему бы не устраивать обычные поединки один на один, без всяких оков?

– Нас мало в Ближнем Лесу. Каждый человек составляет ценность для всех, но каждый свободен и волен в своих желаниях. Не будет запретов – наступит хаос. Без правил будет слишком много смертей. Жребий помогает сохранить жизни вольным людям и укрепляет наш разум. Вольный, которому выпало два «орла», предпочтет жизнь смерти и откажется от поединка, если второму поединщику выпали две «решки»...

– А если не откажется?

– Его право.

– У меня появилось рационализаторское предложение, как можно упростить правила...

– Молчи! Твои предложения крамольны и бессмысленны.

– Почему? Я вольный человек, разве я не имею права высказаться?

– Мы вольные люди, мы не черти. Запреты и правила вправе менять те, кто дал их вольным людям. Они, и только ОНИ одни. Обсуждения и сомнения нам запретны.

– Кто такие «ОНИ»? Кто дал вам правила и запреты?