Детектив Франции Выпуск 8 - Мишель Лебрен

Несмотря на волнение, Юберу удалось улыбнуться и произнести естественным тоном:

— Доброй ночи!

Ни один мускул не дрогнул на лице Черкесова, только глаза холодно скользнули по Юберу и повернулись вправо. Юбер машинально оглянулся и увидел в углу двух мужчин, смотревших на него со смущением и тревогой.

Один из них, в очках, был совершенно лысым. Другой, помоложе, острижен под ежик, на его левой щеке был глубокий шрам.

«Немцы», — подумал Юбер. Он сразу понял, какую ему уготовили западню. Эти двое наверняка знают настоящего Менцеля.

Юбер никогда не признавал себя побежденным до тех пор, пока не использует все средства. Он изобразил удивление, сделал радостное лицо, затем бросился к мужчинам, раскрыв объятия:

— Господи! Друзья мои… Вот уж не ожидал вас здесь встретить!

Немцы одновременно встали со своих мест, отстраняясь от незнакомца, готового заключить их в свои объятия.

Хриплый голос Черкесова заставил его вздрогнуть:

— Тебя не повесят, гнида, но расстреляют!.. Ты получишь пулю в затылок. Но перед этим я вытряхну из тебя душу, шкура!

Юбер не оборачивался. Он медленно перевел взгляд с одного немца на другого и мягко сказал:

— Я не виноват, если у вас плохо с чувством юмора. Представляете, если бы…

— Хватит! — взревел Черкесов.

Юбер резко повернулся и яростно крикнул:

— Оставьте меня в покое, Черкесов! Я проиграл игру! Мне плевать на ваши оскорбления!

Черкесову с трудом удалось взять себя в руки.

— Вы можете идти, — сказал он, обращаясь к немцам, которые не заставили себя упрашивать.

Затем он приказал стоящему в дверях офицеру:

— Уведите его и назначьте ему дозу четырнадцать. Через час мы вылетаем.

18

Незнакомый мягкий голос сказал:

— Он просыпается. Через пять минут он придет в себя.

Юбер понял, что речь идет о нем. У него было ощущение, что он медленно всплывает на поверхность из густой липкой жидкости, видя над собой полоску света.

Над ним склонился белый силуэт со светящимся глазом.

— Все в порядке, — сказал силуэт.

Это был врач с лампой на лбу. Юбер закрыл глаза, удивившись, что они были открыты. Любопытно…

Пять минут… А что потом?

Он вспомнил Черкесова и очную ставку… Охранников, проводивших его в медпункт… Врача в белом халате, сделавшего ему укол… дозу четырнадцать… Он не сопротивлялся, во — первых, потому что это ничего бы не дало, а во — вторых, он был уверен, что его не отправят так легко к праотцам, не вытряся из него максимум информации…

Через пять минут от него потребуют объяснений — с обычным тактом…

В сущности, почему его усыпили? Чтобы перевезти его в другое место без лишнего риска? Вероятно, Черкесов привез его в маленьком вертолете, на котором улетел обратно.

Юбер открыл глаза. Настенные часы показывали четыре. За окнами была ночь.

Его арестовали в три часа… после этого перевезли в Турфан… Но до Турфана минимум час летного времени…

Юбер огляделся вокруг. Судя по интерьеру, он находился в медпункте. Посередине комнаты стояли два человека в темно — синих формах МВД. Все в порядке вещей.

Он хотел воспользоваться отсрочкой, чтобы подготовиться к предстоящему допросу… Как ни странно, ему не было страшно. Он попадал и в худшие переделки, из которых тем не менее ему удавалось выйти. Почему не выйти и из этой? Он будет жить до тех пор, пока они будут уверены, что он еще не все рассказал.

Следовательно, надо маневрировать в этом направлении. В этой дьявольской игре не было точных правил; дозволены все ходы. Иногда выигрывал тот, кто был хитрее, иногда более жестокий.

Юбер был лишен возможности нападать, поэтому он должен быть хитрее. А выиграть в этот раз должен самый хитрый. Во — первых, надо выиграть время. Он застонал и закрыл глаза. Слишком поздно: пять минут истекли, кроме того, они видели, что он уже проснулся.

— Встань, сволочь!

Не очень — то вежливые ребята. Схватив его за плечи, они подняли его на ноги, после чего сильным пинком он был отправлен к двери.

Это только цветочки.

Оба цербера подскочили к нему и схватили под руки.

— Пошли!

Куда? На пытку, разумеется. А может быть, и на смерть, если он допустит малейшую оплошность.

Они вышли в коридор, затем спустились по лестнице, затем снова пошли по коридору. Здание незнакомое… Это не Дворец правосудия в Турфане и не здание КГБ, где он провел одну ночь в апартаментах Черкесова после своего неудачного побега.

Какой — то длинный барак…

Они остановились перед дверью, охраняемой вооруженным постовым. Дверь открылась. Юбер приготовился ко второму действию.

— Очень рад вас видеть у нас!

Насмешливый голос… знакомый голос…

Юбер хотел повернуться, чтобы посмотреть на того, кто говорил, но в этот момент из угла на него бросилась огромная овчарка.

— Стоять, Трумэн!

Собака улеглась у ног Юбера, тяжело дыша открытой пастью, из которой капала пена. Юбер перевел дыхание и повернулся к хозяину собаки.

— Иван Данченко! — прошептал он.

Старший политрук недобро улыбнулся.

— Как называть тебя в этот раз? — спросил он. — Фрэнк Рейсл? Теодор Колуцкий?

У него прекрасная память…

Чтобы выиграть время, Юбер сказал:

— Зовите меня просто Гарри.

Данченко смотрел на него, как хищник на свою добычу.

— Разрешите мне поздравить вас, — продолжал Юбер.

Данченко невесело усмехнулся:

— Я здесь ни при чем. Все дело случая… Ты хорошо сыграл свою роль, могу поздравить!

Он провел рукой по вертикальному шраму на лбу. Собака начала ворчать, горя желанием вонзить в Юбера свои клыки, которые он еще помнил…

— Лежать, Трумэн! Место!

Собака, с ощетиненной шерстью и опущенным хвостом, нехотя поплелась в угол комнаты. Юбер заметил с улыбкой:

— Я знаю собаку, которую зовут Иосиф. Она живет в Вашингтоне в кабинете, чем — то напоминающем ваш…

Он не успел увернуться. Данченко с размаху ударил его кулаком в лицо. У Юбера из глаз посыпались искры. Таким ударом можно свалить быка… Он почувствовал во рту вкус крови.

Да, трудно было сохранять выдержку и не дразнить быка. Он с трудом выговорил:

— Я был бы не прочь помериться с вами силами, Данченко, но на равных…

Он открыл глаза. Старший политрук стоял к нему спиной. Когда он повернулся, Юбер увидел его сжатые бескровные губы, злобу в глазах. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Я знал, кто ты, еще до того, как ты вошел сюда. Мы установили твою личность по отпечаткам пальцев, которые ты оставил в Турфане.

Юбер подумал о том, что если ему удастся выкрутиться в этот раз, то придется сделать хирургическую пластическую операцию, то есть получить новые отпечатки пальцев.

Данченко закурил сигарету и продолжал:

— Такие типы, как ты, опасны, только пока их не поймаешь. Я знаю, что ты можешь быть очень смелым и дерзким, но это не мужество, а безрассудство. Ты действуешь как мальчишка, не видящий опасности… У тебя вот здесь не все дома.

Он постучал по лбу указательным пальцем.

— Возможно, — вздохнул Юбер, не желая больше ему противоречить.

Он пытался собраться с мыслями, понимая, что в скором времени ему придется отвечать на вопросы. Надо быстро решить, что он скажет и о чем умолчит.

Данченко неожиданно рявкнул:

— Теперь, гнида, шутки в сторону. Ты не выйдешь отсюда живым, но прежде ты все расскажешь… Если понадобится, мы разрежем тебя на куски, но ты заговоришь…

Юбер предложил:

— Сделайте мне укол «сыворотки истины».

Данченко усмехнулся:

— Дурак! Ты не понял, что я хочу тебя помучить…

Юбер молча покачал головой, затем твердо сказал:

— Мы такие же. Если вы попадете к нам…

Если Данченко действительно считал его сумасшедшим, безрассудным, надо укрепить его в этом мнении. Данченко был умен, но ограничен тщеславием. Надо на этом сыграть. Юбер небрежно добавил:

— Со мной вы теряете время. Я выдержу любую пытку, но и вы ничего не добьетесь.

Он решил сыграть на корысти и продолжал:

— Я вам не враг, Данченко. Я ничего не имею ни против вашей страны, ни против вашего режима. Из моего предыдущего визита в вашу страну я извлек кое — какой урок, и я вижу положение здесь не таким, каким представляет его западная пропаганда. Я никогда не был фанатиком, и я работаю не по убеждению, а за деньги. Мне все равно, от кого их получать. Вы достаточно умны, чтобы понять…

Данченко обмяк, но Юбер считал, что еще рано ликовать. Он только подал идею… нужно немного подождать, чтобы она проложила дорогу… В этой профессии не бывает легких побед…

Юбер не удивился, когда Данченко отрывисто приказал:

— Уведите его! И можете с ним не церемониться, он парень крепкий. Что бы он ни говорил, до обеда меня не беспокоить.