Оскольки - Джал Халгаев

Проводник судорожно глотает воздух, сплевывая пресную воду вперемешку с кровью и желчью, а потом мешком валится на землю, хватаясь за живот, где на бинтах проступают несколько длинных алых полос.

— Эх, девчонка, — мрачно бормочет он, отдышавшись и закрывая глаза. — Не зря я тебя взял.

— Йен, — я осторожно потрясла его за плечо, а когда он открыл глаза, помогла ему приподняться на локтях и протянула кружку с горячим отваром. — Держи. Выпей.

Проводник недоверчиво принюхался и поморщился.

— Учти, девчонка, я итак чуть не сдох, и возвращаться обратно мне чего-то не охота, — пробормотал он, но кружку все же принял. — Ух, ну и варево! Что это?

— Просто ромашка. Тебе полезно будет.

— А вот это посмотрим. Ты где ее вообще нашла?

— Когда назад шли, прихватила немного в разрушенной лавке.

Йен закашлялся и тут же схватился за живот, с хрипом заваливаясь на бок. Я придержала его за руку и снова сунула в руки кружку.

— Холхост тебя побери, девчонка! Мне что, еще учить тебя, что нельзя брать всякую фигню с пепелищ? Ты издеваешься?

— А чего? Я проверила, с ней все в порядке. И вообще, — я обиженно забрала у него кружку, — я о тебе тут забочусь, а ты все время чем-то недоволен. Надоело!

— Ладно-ладно, стой, — он взял меня за руку и кивнул. — Так уж и быть, давай свою отраву, будем морщиться и пить. Может, вместо винца сойдет, а то в последнее время такой сушняк.

Он послушно допил отвар до дна и отдал мне кружку. Я осторожно помогла перевернуться ему на живот и проверила, как заживает длинная рваная рана на спине, тянувшаяся вдоль позвоночника.

— Что там?

Я удивленно нахмурилась.

— Все зажило, можно снимать. Но я не понимаю, как?

— Я же говорил: как на собаке! Дня через три-четыре смогу нормально ходить и не плеваться кровью, а там и до нового дела недалеко.

— Ты все еще хочешь… охотиться?

— Естественно. Надо же как-нибудь доживать мои скромные деньки, да и тебя не мешает кое-чему обучить перед уходом. Вот когда получится у тебя завалить, скажем, вурдалака в одиночку, тогда и распрощаемся.

— Ты так говоришь, как будто и вправду собрался умирать. Колись, что тебе сказала ведьма?

Йен внезапно замер. Его спина напряглась, и швы на боку начали расходиться. Черт, столько работы насмарку!

Проводник отполз в сторону и уперся спиной в небольшой валун. Его взгляд стал мрачным, тяжелым, он будто смотрел в самую душу и пробирал до костяшек. Он только начал выздоравливать, казаться прежним, а тут снова как тогда. Другой. И снова по моей вине.

Мотнув головой, он стал с болью подниматься. Я подошла, чтобы ему помочь, но он попросту смахнул мою руку с запястья.

— Хватит! — прошипел он сквозь зубы. — Не надо мне больше помогать. Не надо строить из себя святую, девчонка, не надо беспокоиться обо мне. Не надо! Ты только помощница, ничего больше, уяснила? Свои проблемы я решу сам, довольно глупых приставаний. Это только мое дело, не твое!

— Отлично! — я тоже не хотела оставаться в долгу. — Вот сам и решай свои проблемы, давай! Сам штопай себя этими дурацкими нитками, сам себя перевязывай, сам готовь себе еду. Ну же, давай! Да если бы не я, ты бы сдох в этом чертовом городе в куче собственного дерьма!

Он внезапно кинулся вперед, занося руку для удара, и я со вскриком отпрыгнула, но Йен лишь сжал пальцы в кулак.

— Ты хоть знаешь, что я ради тебя сделал? — прошептал он, и на его лице впервые проступила вся боль, которую он неумело скрывал последнюю неделю.

— Так расскажи, — я сделала шаг вперед и встала с ним лицом к лицу.

Он открыл рот, но тут же его захлопнул, стиснув зубы. Ругнувшись, Йен прошел мимо меня и захромал в сторону рощи. Прекрасно! Останавливать я его не собиралась. Пусть оступится там где-нибудь и подохнет уже наконец, раз он так этого хочет.

Я уселась у костра и подтянула к груди голени, положив на них голову.

Прошло минут пять. Я смотрела на танцующие на углях красно-желтые языки пламени и вспоминала маму с папой, но в голову почему-то всегда приходили дурные мысли. Например, как они каждую неделю ругались на первом этаже. Как разбивалась посуда, как сквозь дерево их орущие голоса искажались и походили на рокот ужасных монстров, и как я каждую секунду испуганно вздрагивала под одеялом.

Я вдруг поняла, что никакого хорошего детства у меня не было. Что я все это придумала после смерти мамы, чтобы хоть как-нибудь скрасить свои воспоминания о ней, а то, что случилось между мной и Фальриком только все усугубило. Выходит, раньше все было еще хуже? Я ведь ни разу не слышала, как отец хоть однажды по-настоящему ругается, скажем, с Мартой, да и она теперь мне вовсе не казалась плохой.

За это время мой привычный мир внезапно разрушился, но, как ни странно, мне было плевать. В конце концов, все в прошлом, и теперь я…

Шла десятая минута. Я уже начинала беспокоиться. Моя злость на Йена медленно испарилась, оставив лишь неприятный осадок, и я нервно поглядывала в сторону мрачной рощи, внимательно прислушиваясь к ночному миру.

На пятнадцатой минуте я все же уступила и угрюмо поплелась за ним в рощу, скрываясь в полутьме деревьев.

— Йен! — уже в который раз за день позвала его я, но ответа не последовало.

Я пошла дальше, перешагивая через упавшие сучья и кривые толстые ветки, во мраке походящие на шипящих змей.

Внезапно справа что-то хрустнуло.

Я и оглянуться не успела, как прямо на меня ринулся здоровый костлявый оживленец, растопыривая длинные тонкие пальцы, заканчивающиеся желтыми обломанными ногтями.

Я, вскрикнув, потянулась к крюку, но позади мертвеца неожиданно появился расплывчатый черный силуэт. Коротко блеснул изогнутый серп, и в следующую секунду отрубленная голова с глухим стуком упала к моим ногам.

Йен, стиснув зубы, прислонился спиной к дереву.

— Вот поэтому я заказал тебе новую одежонку, — прохрипел он. — Ты пока свое оружие достанешь, тебя уже три раза сожрать успеют, пережевать и проглотить. Хочешь закончить жизнь в желудке какого-нибудь козла? А не стыдно потом будет?

— Мне-то уж точно, — скорчив гримасу, ответила я.

— Ну да, зачем учиться, если можно просто сдохнуть? Зашибись выход, девчонка. Никогда не думал, что можно настолько заботиться о других.

— Пошел ты!

Проводник пожал плечами. Он поднял свой серп и внимательно его осмотрел, и только сейчас я заметила на его идеально гладкой поверхности тусклые синие руны.

— Вот и пойдем мы, — он встал и направился вглубь рощи. — Ну, чего ждем? Пошли, я тебе хочу показать кое-что очень интересное.

— Знаешь, мне кажется, эта фраза ничем хорошим не закончится, — поморщилась я, но за ним все же пошла. А что же делать? Он хоть и больной, но к делу, как оказалось, относится серьезно. Да так серьезно, что, кажется, легко готов за него погибнуть.