Круговорот лжи - Нина Бодэн

— Элен! Кто это был?

— Он положил трубку. Ты помнишь, когда мы покупали Тиму костюм? Этот человек сказал, что тогда был в квартире.

— Там всегда толклись какие-то люди.

Элен сказала:

— Примерно в то время у Пэтси жил какой-то мужчина постарше. Они прозвали его Дворецким. Тим встретил этого человека в пивной и привел в дом, потому что того откуда-то выгнали — не знаю толком, откуда. Какое-то время он жил там, спал на диване. Я знаю это, потому что Тим брал у меня взаймы одеяло. Обычно этот человек подходил к телефону и отвечал на звонки как типичный дворецкий. Он довольно долго жил за их счет, и в конце концов Пэтси его выгнала.

— Это она умела.

— Бедная девочка. Она больше не могла этого вынести. Ты же знаешь Тима. Он вечно приводил домой бродяг и беспризорников.

— Кого-то, о ком он может позаботиться.

— Наверное.

— Но этот человек… Допустим, что он действительно тот самый Дворецкий… Как долго его не было в Англии?

— Он не сказал.

— Похоже, ты не слишком много у него выяснила, правда?

Ответа не последовало. Я сказал:

— Ох, извини. Это ужасно. Почему ты не перезвонила мне сразу?

— В четыре часа утра? Клио была бы в восторге!

Теперь промолчал я. В мозгу тут же вспыхнуло воспоминание.

Телефон стоит рядом с кроватью, в которой лежим мы с Элен. Мы кричим друг на друга, кипя от гнева:

— Черт побери, почему ты не берешь трубку?

— Как я могу, если телефон стоит с твоей стороны?

— Можем поменяться местами. Я сделаю это с удовольствием.

— Ладно!

— Это шутка. Шутка, понимаешь? О Господи, мне утром на работу!

— А я, по-твоему, не работаю?

Обычно эта перепалка дает Элен предлог встать, взять роман, который она читает, очки, которыми она пользуется, но не любит в них показываться, часы и яблоко, которое она всегда берет с собой на случай, если проголодается. Прижимая эти предметы к груди, она обходит кровать и становится надо мной, тяжело дыша не то от гнева, не то от облегчения, что нашла повод поссориться. Я лежу, сознавая уязвимость своей позиции, и пытаюсь улыбнуться, но она вскидывает голову, как дерзкий ребенок или норовистый пони. Я сбрасываю одеяло и хватаю свою коллекцию ночных игрушек: книгу, радио, наушники, носовой платок, желудочные таблетки. Но радио включено в розетку через трансформатор; я бросаю книгу, наушники, носовой платок, желудочные таблетки, наклоняюсь и выключаю трансформатор, только теперь вспомнив, что с левой стороны кровати нет подходящей розетки и что я сплю справа именно потому, что когда не могу уснуть, слушаю радио, а не потому что хочу или не хочу подходить к телефону. Конечно, напоминать об этом Элен глупо; в ней кипит энергия, ее глаза горят, лицо пылает; она увлечена этой дурацкой игрой. Если я прекращу игру, Элен взорвется и может даже ударить меня. Поэтому я вытаскиваю вилку из розетки, подбираю свои вещи, ласково улыбаюсь ей — зная, что это разозлит ее еще больше — и, как джентльмен, поворачиваюсь спиной, давая ей время разложить вещи на моей тумбочке и лечь с моей стороны кровати. Она делает это хмуро, недовольная моей сговорчивостью, и следит за тем, как я неторопливо проделываю то же самое: разглаживаю простыню, привожу все в порядок, сворачиваю провод отныне бесполезных наушников и тщательно прикрепляю их к ручке коротковолнового транзистора. Не глядя на Элен, я поправляю лампу, которую она включила, когда зазвонил телефон. (Звонивший ошибся номером; вот почему мы оба так разозлились). Закончив все приготовления, я испускаю тяжкий вздох, делая вид, что рассчитываю наконец отдохнуть. Мы лежим рядом, тщательно стараясь не касаться друг друга. Потом Элен говорит:

— Я совсем забыла про твое радио. Утром ты не сможешь послушать новости.

— О, не стоит беспокоиться, еще вся ночь впереди. Масса времени, чтобы послушать про музыкальные стулья и другие фокусы, которые возбуждают твою фантазию.

— Музыкальные кровати, — меланхолически поправляет она и начинает плакать. Я вытягиваю руку, она кладет голову на мое обнаженное плечо и заливает его горючими слезами.

— Постарайся уснуть, любимая. Все будет в порядке. С Тимом ничего не случится…

Когда произошла эта сцена? После той злосчастной передозировки? Или просто в первые дни увлечения мопедом?

Мне не понравилось, что я не мог этого вспомнить. Точно вычислить время. Тревожных ночей было много. Но, по крайней мере, тогда мы были вместе.

Я сказал:

— Если что-нибудь подобное случится еще раз, сразу же позвони мне. В любое время.

Элен неуверенно ответила:

— Я не хочу будить Клио. Не хочу затруднять жизнь вам обоим.

— Если бы ты позвонила ночью, она бы ничего не услышала. Она спит как убитая. — Что мешало мне признаться, что Клио спит в смежной комнате? Верность новой жене? Гордость? Я спросил: — Но почему он позвонил тебе, а не мне? Кто дал ему твой телефон?

— Откуда я знаю? Я спешила. Мне нужно было узнать его имя. Думаю, меня сбило с толку, что перед его звонком я видела сон. Тим пришел ко мне в кабинет, позвонил в дверь, я спустилась и увидела его через стекло. Не лицо. Просто голову и плечи. На нем была та красная кожаная куртка и треснувший мотоциклетный шлем. На самом деле это был не звонок в дверь кабинета, а зуммер телефона…

Телефон — это орудие пытки, промелькнуло у меня в голове. Мне захотелось обнять Элен. Я постарался придать голосу оптимизм и сказал:

— Может быть, это добрый знак.

— Постараюсь так думать, — ледяным тоном ответила она. — Ты просто махнул на него рукой, верно?

— Ты сама знаешь, что это неправда.

— О, я тебя не осуждаю! Ежегодно исчезает тридцать тысяч молодых взрослых мужчин. А их близкие продолжают жить. Просто тебе это удается лучше, чем мне, вот и все.

— Думаешь, он не снится мне во сне? Он чудится мне повсюду, в каждом молодом парне на мопеде… О Боже, Элен! Будет ужасно, если мы не…

Она застонала.

— Только без мелодрам! Тебе, по крайней мере, есть с кем поделиться. Я знаю, что это моя вина, и только моя, но тебе вовсе не обязательно сыпать соль на мои раны, плакаться в жилетку и требовать сострадания.

Она говорила куда более спокойно, чем прежде. Ссоры со мной всегда действовали на нее благотворно. (После них — так же, как после секса — она неизменно засыпала мертвым сном.)

Элен сказала:

— Это не имеет смысла, правда? Нельзя же переживать постоянно. У тебя есть работа, у меня тоже. Я не знаю, почему и куда Тим ушел и что мешает ему позвонить нам. Это на него не похоже. Да, однажды он уехал в Брайтон, но тогда он был с Майком и думал, что мать приятеля в курсе дела. Может быть, и на этот раз получилось так же? Он кому-то что-то сказал и решил, что нам передали. Или написал письмо, а оно пропало…