Остров на краю света - Джоанн Харрис

Вместо этого я с яростным энтузиазмом нырнула в собственную работу. Я рисовала пляж на Ла Гулю, беленые домики с красными черепичными крышами, блокгауз на мысе Грино и розовые тамариски, трясущие плетями на ветру, дюны, где качаются «заячьи хвостики», лодки при отливе, полотнища птиц на волнах, длинноволосых рыбаков в застиранных розовых vareuses, Туанетту Просаж — как она в белом чепце и черных вдовьих одеждах ищет улиток под поленницей. Я говорила себе, что, когда явятся туристы, на мою работу найдутся покупатели и мои траты — на холст, краски и прочие художественные принадлежности — это на самом деле производительные расходы. Я надеялась, что так; мои сбережения таяли с угрожающей скоростью, и, хотя мы с Жаном Большим тратили на хозяйство относительно мало, меня беспокоило, во что обойдется строительство. Я навела справки в окрестностях и вышла на маленький художественный салон в Фроментине — владелец согласился взять мои картины на комиссию. Я бы предпочла что-нибудь поближе к дому, но для почина и это было неплохо. Я с нетерпением ждала начала сезона.

Скоро я опять повстречала ту семью туристов. Я пришла на Ла Гулю с альбомом, пытаясь запечатлеть, как выглядит вода при отливе, а они вдруг будто с неба свалились — впереди бежала Летиция с собакой Петролем, а родители, Габи и Филипп, шли чуть позади, с младенцем в коляске. Филипп нес корзину для пикника и пляжную сумку, набитую игрушками.

Летиция бешено замахала мне.

— Привет! Мы нашли пляж! — Она подбежала ко мне, запыхавшись и сияя. — Пляж, и на нем нет никого! Совсем как на необитаемом острове. Это самый дзенский необитаемый остров на свете!

Я, улыбаясь, согласилась, что это так и есть.

Габи дружелюбно помахала мне. Она была коротенькая, пухлая, загорелая, в юбке-парео, повязанной поверх купального костюма.

— Здесь не опасно? — спросила она. — Я имею в виду плавать? Тут ни зеленого флага, ничего.

Я засмеялась.

— О, совершенно безопасно, — ответила я. — Просто в этом конце острова гости не часто бывают.

— Нам на этой стороне гораздо больше нравится, — объявила Летиция. — Здесь плавать лучше всего. А я умею плавать, — добавила она с достоинством, — но только мне надо ногами доставать до дна.

— На «Иммортелях» детям плавать опасно, — объяснила Габи. — Там дно резко понижается, и течение…

— А здесь лучше, — сказала Летиция и начала спускаться по тропе, ведущей с утеса. — Тут скалы и все такое. Петроль, пошли!

Пес побежал за ней, возбужденно гавкая. Ла Гулю звенел от непривычных звуков детского восторга.

— Вода холодновата, — сказала я, глядя на Летицию, которая уже добежала до края воды и ковыряла палкой песок.

— Все будет в порядке, — сказал Филипп. — Я знаю это место.

— Да? — Теперь, когда он был рядом, я поняла, что он выглядит совсем как уроженец Колдуна — у него черные волосы и синие глаза островитянина. — Простите, а мы с вами раньше не встречались? Вы мне кого-то напоминаете.

Филипп покачал головой.

— Не встречались. Но может быть, вы знакомы с моей матерью.

Он перевел взгляд на что-то у меня за спиной и улыбнулся — очень знакомой улыбкой. Я машинально повернулась.

— Mamie![22] — завопила Летиция от воды и побежала к нам по пляжу. Летела водяная пыль. Петроль залаял.

— Мадо, — сказала, сияя глазами, Дезире Бастонне. — Я вижу, ты уже познакомилась с моим сыном.

Он приехал на пасхальные каникулы. Он, Габи и дети остановились в домике для отдыхающих за Кло дю Фар, и с нашей встречи на дороге в Ла Уссиньер Дезире уже несколько раз приходила туда в гости.

— Это просто дзенско, — объявила Летиция, смачно откусывая от шоколадной булочки, извлеченной из корзины для пикника. — Все это время у меня была mamie, а я и не знала! У меня и papi[23] есть, только я его еще не видела. Мы его потом увидим.

Дезире посмотрела на меня и чуть заметно качнула головой.

— Упрямый старый дурак, — сказала она с любовью в голосе. — Он до сих пор не забыл той истории. Но мы пока не сдаемся.

21

На первой неделе июня школа закрылась на лето, начались каникулы. Этот день считается началом сезона, и мы с новым интересом ждали прибытия «Бримана-1». На Лоло можно было положиться — он всегда следил за тем, что происходит в гавани, и они с Дамьеном по очереди несли вахту, с притворным равнодушием наблюдая за эспланадой. Может, кто и заметил их пристальное внимание, но никто ничего не сказал. Ла Уссиньер тихо поджаривался под солнцем, которое уже палило; на когда-то затопленном Кло дю Фар яростно хрустело под ногами — ходить там было больно, а на велосипеде ездить опасно. «Бриман-1» ходил ежедневно и привозил жалкую горстку туристов — Ле Салан маялся и дулся, как невеста, заждавшаяся жениха в церкви. Мы были готовы, и даже более чем готовы: мы наконец поняли, сколько денег и времени вложили в восстановление Ле Салана и сколь многое поставлено на карту. Нервы у всех были на пределе.

— Ты, должно быть, мало листовок раздал! — кричал Матиа Аристиду. — Я так и знал, надо было мне самому ехать!

Аристид фыркнул.

— Мы раздали все, какие у нас были! Мы даже в Нант поехали…

— Вот именно, любоваться на огни большого города, вместо того чтобы позаботиться о нашем будущем…

— Ты, старый дурак, э! Засунь свои листовки знаешь куда…

Аристид встал в боевую позу, держа посох наготове. Матиа сделал движение, словно хотел схватить стул. Возможно, началась бы потасовка, рекордная по возрасту участников, если бы Флинн не вмешался и не предложил еще раз съездить во Фроментин.

— Может, у вас лучше получится узнать, что там творится, — мягко предложил он. — А может, туристов надо немного подтолкнуть.

Матиа посмотрел на это скептически.

— Еще не хватало, чтоб Бастонне ездили развлекаться во Фроментин за мой счет, — отрезал он. Невинный приморский городок явно представлялся ему гнездом порока и соблазнов.

— Можете поехать вместе, — предложил Флинн. — Будете приглядывать друг за другом.

Союз был кое-как восстановлен. Решили, что Матиа, Ксавье, Гилен и Аристид все вместе поедут во Фроментин на пароме в пятницу утром. Пятница хороший день для отдыхающих, сказал Аристид, потому что в это время толпа народу едет на выходные. Рекламный «бутерброд» — это, конечно, хорошо, но ничто не сравнится с обыкновенным зазывалой на пристани. Они обещали, что в пятницу вечером все наши беды будут позади.

Значит, нам надо было убить время — почти неделю. Мы ждали с нетерпением — старики коротали время за шахматами и пивом у Анжело, а молодежь рыбачила на Ла Гулю, где улов был всегда больше, чем на мысу.

Мерседес в солнечные дни загорала там же, обтянув свои щедрые округлости купальником леопардовой раскраски. Я несколько раз натыкалась на Дамьена, который следил за ней в бинокль. Я подозревала, что он не один такой.

В пятницу после обеда вся деревня собралась у пристани, чтобы встретить «Бриман-1». Дезире. Оме. Капуцина. Туанетта. Илэр. Лоло и Дамьен. Флинн тоже был тут, с обычным, чуть отстраненным видом, он подмигнул мне, когда мы встретились глазами. Даже Мерседес пришла, видимо, чтобы встретить Ксавье, — она была в коротком оранжевом платье и босоножках на невозможно высоком каблуке. Оме внимательно следил за ней с беспокойством и одобрением одновременно. Мерседес делала вид, что не замечает.

И Клод Бриман тоже наблюдал, сидя над нами на террасе «Иммортелей». Я видела его с пристани — массивного, в белой рубахе и рыбацкой кепке, со стаканом какого-то напитка в руке. Он сидел в расслабленной, выжидательной позе. Он был далеко, так что выражения лица я не могла разобрать. Капуцина увидела, что я на него смотрю, и довольно ухмыльнулась:

— Он вообще обалдеет, когда паром придет.

Я не разделяла ее уверенности. Бриман в курсе большинства событий на острове — может, он не в силах повлиять на происходящее, но я была почти уверена: что бы ни произошло, это не застанет его врасплох. От этой мысли мне стало не по себе, у меня появилось ощущение, что за мной следят, — по правде сказать, чем дольше я смотрела на неподвижность фигуры на террасе, тем больше уверялась, что он и вправду за мной следит — странно, осведомленно, пристально. Мне это совершенно не нравилось.

Ален поглядел на часы.

— Паром опаздывает.

Пока всего лишь на пятнадцать минут. Но нам, пока мы ждали, потея, щурясь в солнечном свете, отражающемся от воды, эти минуты показались часами. Капуцина полезла в карман, достала шоколадный батончик и поглотила его в три приема, откусывая быстро, нервно, большими кусками. Ален опять взглянул на часы.

— Лучше бы я сам поехал, — заворчал он. — Этим только доверь чего-нибудь.