Монахини и солдаты - Айрис Мердок

К четырем часам дня он еще работал. Неимоверно устав, он сделал перерыв на ланч. Выбрался через «дверь» на другую сторону, поскольку ему показалось негоже есть в присутствии утеса и озерца. Он уничтожил все, принесенное с собой, кроме вина, которого выпил совсем чуть-чуть, боясь, что его разморит. Он был в целом доволен сделанным: несколькими рисунками «лика». Округлый участок утеса со странными прямыми линиями сверху был столь необычен, что Тим боялся, что не удастся передать на бумаге его особенность. Однако «лик» настолько захватил Тима, что удалось ухватить его грандиозность. Еще он сделал несколько больших акварельных эскизов, наброски коричневой тушью — всего «лика» целиком, включая растительность. Потом, примостившись в «амфитеатре», попытался, пастелью на серой бумаге, передать лучистый свет, исходящий от кристальной воды озерца. Это удалось меньше. Пора было заканчивать. Он собрал вещи, подхватил корзинку, бросил последний торопливый беспокойный взгляд на начинавшую темнеть поляну и выбрался сквозь расщелину наружу. Тут голова у него закружилась, как при перепаде давления. Снаружи было светлее. Скалы, на которые попадало солнце, излучали волны блеска. Приставив ладонь козырьком к глазам, он посмотрел вверх, думая, что еще рано возвращаться домой, и решил еще раз попытаться взобраться к зубчатому горизонту скал и посмотреть, что находится за ними. Тропка скоро исчезла, или он потерял ее. Может, единственное ее назначение было привести его к «лику».

Он стал карабкаться на кручу, цепляясь за неровности скал, хватаясь пальцами за трещины. Восхождение не было опасным, однако становилось все труднее, к тому же мешала корзинка, пока он не оставил ее под низенькой лохматой смоковницей, которая могла послужить ориентиром на обратном пути. Лишь когда скала, по которой он полз, ушла из глаз, он понял, что достиг наконец верха. Тяжело дыша, он встал на самом гребне. И правда, перед ним внизу расстилалась другая земля. Вдалеке можно было различить залитую солнцем равнину с возделанными полями, а за ней горы, настоящие синие горы, много выше его «холмиков». Близ него, как бы гофрированные, скалы уходили вниз неглубокими складками и ущельями, которые уже заполнились сумраком. Однако прямо под собой Тим увидел нечто, что приковало его взгляд. Там, у самого подножия скал, на которых он стоял, и куда, казалось, легко было спуститься по природной лестнице из камней и по зеленому травяному склону, блестела река. Она была неширока, но даже оттуда, где он находился, Тим видел веселую игру ее обильных вод. С восторженным криком он начал спускаться, и вскоре его слух и зрение были вознаграждены. Отчетливо стал слышен шум воды и отдаленный гул, который мог означать водопад где-то впереди; и тут Тим осознал, что, не считая песни цикад внизу среди деревьев и редкого скорбного крика птицы, это был единственный за целый день звук, которым его удостоила безмолвная, сонная от жары природа.

Спуск занял больше времени, чем он ожидал: пришлось обходить глубокий овраг, заросший самшитом и ежевикой, но в конце концов, снова обливаясь потом и тяжело дыша, он преодолел последние метры до покрытого травой берега и остановился у кромки воды. Он сразу понял, что этот сверкающий стремительный поток не река, а канал. Прямой как стрела, он прорезал пейзаж, начинаясь от подножия скал невдалеке, и терялся в дымке молодого сосняка впереди. Какое чудо, что на этой сухой земле драгоценная влага не пропадала втуне, а радовалась собственному бытию природной стихии! Там, где он стоял, берег был крутым, ровным и покрыт травой, вода — мутная, словно подкрашенная мелом. Она бурлила, образуя быстро исчезающие неглубокие пенные водовороты, бесконечно притягательная для потного усталого человека. Вокруг, разумеется, ни души. Тим сбросил рюкзак, разделся догола. Сел на свежую прохладную ярко-зеленую траву берега у самой кромки и соскользнул в мчащийся поток.

Водяной демон мгновенно подхватил его. Было такое ощущение, будто крепкие легкие серые руки стиснули его талию, приподняли и понесли вперед, крутя, окуная с головой. Поток был очень холодным. Словно из окна движущегося поезда, он видел проносящиеся мимо берега, покрытые травой, потом внезапно нырнул в тень сосен. О том, чтобы пробовать плыть, не могло быть и речи, всякая такая попытка подавлялась в зародыше. Сила течения прижала его руки к телу, словно водяной демон превратил его в простую палку, которую вертел и крутил как хотел. Он пробовал колотить ногами, удерживать голову над водой, но при такой скорости течения это было бесполезно. До дна было не достать. Отплевываясь, Тим наткнулся на что-то, ухватился обеими руками, и его резко дернуло, закружило на месте, швыряя о крутой берег, под воздействием объединенной силы мчащейся воды и упругой сосновой ветви, низко свесившейся над потоком. Ветка обломилась, но в следующее мгновение Тим уже держался за густую колючую акацию. Его подняло горизонтально берегу и тащило дальше, но он не отпускал ее ветвей. Он сражался с течением, чувствуя коленями подводную траву. Постепенно силы вернулись к нему, и с огромным облегчением он почувствовал под ногой каменистое дно. Так он некоторое время висел, частично высунувшись из воды, хватая ртом воздух, отдыхая. Потом ему удалось подтянуться, держась за акацию и хватаясь за пряди свисавшей крепкой травы. Берег был не слишком крутой, под ногами — песчаная опора. Он поднялся до уровня земли и в изнеможении упал грудью на траву; снизу его обдавали брызги, ладони кровоточили от колючек акации, ноги болели от ударов о камни.

Он продрог от пребывания в холодной воде и чувствовал тепло крови, струившейся по ладоням; мало-помалу солнце согрело его, и он встал. Казалось, он пробыл в воде долго, но, не пройдя и сотни ярдов, он увидел сквозь ветки сосен свою одежду и рюкзак, к счастью, на том же берегу канала, на который выбрался. Он зашагал назад, ощупывая себя, все ли цело. К тому моменту, как он начал одеваться, солнце успело обсушить его. Он с удивлением смотрел на бурный серый поток, мчавшийся по своему глубокому узкому руслу. Теперь он видел, сколь невероятно тот опасен. Взвалив на плечо рюкзак, Тим прошел вдоль берега, миновал сосны, и то, что он увидел впереди, ужаснуло его. Канал внезапно поворачивал направо и еще более сужался, стиснутый красивыми стенами из ровно обтесанного серого камня, по верху которых шла ровная, как тротуар, дорожка. Тим подошел к краю и заглянул вниз. Вода тут убыстряла свой бег, бурля, оглушая, вздымая высокую волну в месте поворота. А затем он испытал потрясение, глядя с похолодевшим сердцем и тем чувством собственной смертности, которое посещает нас редко и тут же забывается, на представшую ему картину. Вода обрушивалась вниз в узкую каменную пропасть. Еще ниже она в исступлении вырывалась на свободу и, неожиданно став гладкой, как стекло, текла по длинному каменистому склону водосброса, покрытому зеленой слизью. У подножия склона она вновь вскипала белым пенистым хаосом, устремляясь в черную дыру подземного туннеля. Туннель находился чуть ниже уровня воды, и поток вынужден был опускаться и тесниться, прорываясь в него. И так, с ревом и бессвязным грохотом, поток скрывался в черной глубине, бесследно исчезая с залитой солнцем земли. Тим содрогнулся. Ему захотелось побыстрее вернуться домой.

В долине были уже сумерки, когда наконец он неожиданно увидел внизу знакомые извивы ручья среди деревьев и красную черепичную крышу дома. Он, конечно же, заблудился на обратном пути. Забыл о корзинке и смоковнице, которая должна была служить ориентиром. Скалы при свете садящегося солнца казались плоскими, трещины сгладились, став похожими на прожилки мрамора. Было трудно различать рельеф и судить о расстоянии. Один раз пришлось продираться сквозь густую дубовую поросль, которой он раньше не видел. Он спустился, а потом обнаружил, что надо вновь подниматься.

Он устал, но, когда оставил канал позади, забыл о страхах, которые доставило ему его приключение. То, что он с трудом избежал смерти, возбуждало его. Если бы водяной демон протащил его еще немного дальше, он беспомощно соскользнул бы по тому зеркальному склону, и его засосало бы в черную бурлящую дыру. Тела никогда бы не нашли, даже рюкзак могли не заметить несколько недель. Он представил приезд Дейзи, ее раздражение, озадаченность, потом тревогу. Ну, для него это было бы концом всех неприятностей, а для Дейзи, возможно, лучшим выходом из положения. Всем остальным, подумал он с грустью, было бы наплевать. На Ибери-стрит было бы отпущено немало шуточек по поводу того, что Тим Рид таинственно исчез где-то во Франции.

Увидев знакомую долину, Тим почувствовал облегчение. Он принялся спускаться со скал к винограднику. Ощутив наконец после жесткого камня мягкую вспаханную землю под ногами, он остановился передохнуть. Дом отчетливо виднелся внизу. И тут его вновь охватил страх.