Главная роль 7 (СИ) - Смолин Павел

Скопировали меню с отцовской коронации. Никакого сигнала, просто я так захотел.

— Спасибо за заботу, — поблагодарил я дядьку и пошел ко главному входу в Зимний, чтобы лично встретить дорогих гостей.

Согласно регламенту, прибыть они должны одновременно, но я предполагал, что такого не будет. Само собой, держать дипломатическую победу такого уровня держать в секрете я не стал — подготовка к переговорам должным образом освещалась в СМИ, и результат в виде наполненной людьми площади был неизбежен. Коридоры для гостей сформированы не только солдатами, но и новинкой — метровой высоты сваренными из труб заборчиками, точной копией тех, что использовались для таких целей в моей реальности.

В первых рядах — столичные школьники, в их руках закрепленные на палочках белые голуби с веточкой в клюве и аккредитованные журналисты с фотографами. Мы тут за мир во всем мире! За ними расположились зеваки, все это дело снимают расположившиеся на высокотехнологичных электрических подъемниках-вышках кинохроникеры.

При моем появление народ само собой поклонился и разразился приветственным шумом. Любят меня подданные, а после разгона Думы и обильного информационного освещения до сих пор продолжающихся расследований и судов над не оправдавшими надежд народными избранниками полюбил еще больше — разогнал Георгий дармоедов, туда им и дорога! Воистину неисчерпаемые возможности эксплуатации дает древний тезис «Хороший 'Царь — плохие бояре», раз за разом использую, и всегда работает! Удивительно даже, но я же и впрямь очень хороший Царь!

Воспользовавшись случаем и микрофоном, я через громкоговорители пообщался с народом, рассказав в очередной раз о том, что мы, жители Российской Империи, самый миролюбивый в мире народ, и как сильно я рад тому, что сегодня мне выдалась возможность привить немножко миролюбия уважаемым партнерам.

Первым, за пару минут до назначенного времени, прибыл американский президент Стивен Гровер Кливленд. «Стивеном» его называть нельзя — он этим именем официально не пользуется. Раннее прибытие объясняется просто — у нас с Америкой нынче такой товарооборот, что если Кливленд меня огорчит, его быстренько «импичнут». Миллиардами долларов в эти времена Америка не разбрасывается — «хак» на бесконечные деньги не изобретен, поэтому приходится быть как все.

Упитанный усатый мужик выбрался из предоставленного мной автомобиля в компании парочки своих функционеров, и по красной ковровой дорожке и сформированному гренадерами коридору, под крышей из сабель прошел к крылечку.

— От всей души приветствую вас на наших землях, многоуважаемый господин президент, — на английском обратился я к гостю. — От лица Российской Империи благодарю вас за то, что проделали долгий путь через Атлантику.

Гровер Кливленд толкнул короткую речь в ответ, мы пожали друг дружке руки и попозировали для фотографов. Две минуты это и заняло, а ко дворцу подъехала вторая машина, из которой вышел мой дорогой друг Арисугава. Пунктуальность японцы уважают. Ритуал повторился с поправкой на «рад очередной встрече и надеюсь на дальнейшие». Попозировали втроем — лицо американский президент держал отлично, и улыбка на его лице нисколько не говорила о расстройстве тем фактом, что Филиппин ему не видать как своих ушей.

Четыре с половиной минуты — вопиющее нарушение регламента! — столько нам пришлось дожидаться испанскую делегацию, во главе которой у нас мой старый знакомый принц Хуан Фалько, обремененный должными полномочиями и взявший в помощники парочку шишек — адмирала и главу испанского аналога военного министра. Незамеченным его демарш не останется, и быть Хуану Фалько в глазах мирового сообщества хамлом и «обиженкой». Бог ему судья, а мое дело маленькое — оттарабанить положенные речи.

— Идемте, многоуважаемые господа, — гостеприимно указал я на двери. — Каждая минута промедления стоит жизни многим достойным людям!

Обожаю переговоры.

— Господа, так мы ни к чему не придем, — седьмой раз за два часа воззвал я к гостям.

По большей части к Хуану Фалько, который очень старался выторговать неоправданно много. Не осуждаю — обидно принцу за стремительно пикирующую куда-то на дно Испанию, но и меру знать нужно.

— Пять миллионов долларов нельзя назвать честной ценой, мистер Кливленд, — нахамил вредный принц заокеанскому партнеру.

Его переводчик оказался умнее и от себя исправил «мистер Кливленд» на «мистер президент». Впрочем, все всё заметили.

— Куба уже в наших руках, господин Фалько, — откинувшись на стуле, американец протянул руку помощнику, и тот вложил в нее коробочку кубинских сигар. — Сигару? — с вежливой улыбкой предложил нам Кливленд.

Хорошая оплеуха.

— С удовольствием, мистер президент, — разохотился Арисугава.

— Благодарю, — угостился и я.

Прикурили, игнорируя возмущенную рожу Фалько. Да ладно тебе, щас порешаю:

— Куба обладает очень важным стратегическим положением, — выдохнув ароматное колечко, поведал я всем известную истину. — Мистер президент, неужели вы столь дешево оцениваете безопасность вашего государства? Кроме того, если нам не удастся достигнуть договоренностей, прольется много бессмысленной крови. Деньги в любом случае менее ценны, чем жизни добрых американцев, испанцев и кубинцев.

— Я согласен с вами, Ваше Императорское Величество, — покивал Гровер. — Однако разбрасываться деньгами там, где в этом нет никакого резона, пагубно. Доллары не принадлежат мне, они принадлежат налогоплательщикам, и они потребуют от меня отчета за каждый потраченный цент.

— Сорок миллионов, — выкатил цифру Хуан Фалько.

— Совершенно невозможная сумма, — отмахнулся Кливленд. — Как вы собираетесь оспаривать наше право на контур безопасности вокруг Америки без флота, мистер Фалько?

— О, вы даже не представляете, как много у нас козырей в рукаве, — ухмыльнулся принц.

Блефует — испанцы максимум могут организовать пару-тройку лет партизанщины, с которой американцы уж как-нибудь справятся.

— В таком случае позволю себе предположить, что было бы полезно приоткрыть некоторые из этих «козырей», чтобы мы смогли внести взаимовыгодные уточнения в условия сделки, — душевно улыбнулся Кливленд.

— Козыри на то и козыри, чтобы не разбрасываться ими, — надменно заявил плохо понимающий суть фразы «переговоры с сильной позиции» Фалько.

Арисугава затянулся сигарой, выдохнул и с видимым удовольствием на лице отхлебнул чайку, демонстрируя, что он совсем не против подождать окончания разбора «кубинского кейса». Испано-американской его компоненты, если быть точным.

— Боюсь, мистер Фалько, славная Испания знавала лучшие годы, — развел руками Гровер. — И, если говорить откровенно, не представляет для нас угрозы ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе.

Принц игранул желваками:

— Для временно находящегося во главе бывшей колонии выборного лица вы слишком самонадеянны, мистер Кливленд.

— Господа, так мы ни к чему не придем, — в восьмой раз повторил я. — Мистер президент, история знает немало случаев, когда краткосрочные перспективы оборачивались грандиозными долгосрочными проблемами. С вашего позволения, господа, позволю себе напомнить о целесообразности достижения мира между всеми сторонами конфликта на долгие годы. Прошу вас, давайте будем конструктивны.

— Пятнадцать миллионов, — предложил американец.

— Это несерьезно, — отмахнулся принц. — Земли и климат Кубы весьма богаты, и за одни лишь их плоды вы за несколько лет получите много больше.

— Мы, американцы, верим в свободу и демократию, — вызвал у меня прилив умиления Гровер. — И посему обозначенные вами товары нам придется покупать у свободного народа Кубы по честной цене.

Во чешет!

— Нисколько не сомневаюсь, — саркастично фыркнул Фалько. — Тридцать пять миллионов.

— Не стоит забывать о достигнутых во время предварительного согласования договоренностях насчет выгодного для Испании кредита и ряда торговых преференций, мистер Фалько, — пожадничал Кливленд.